«Мне нравится Доплер»

Эрленд Лу стал одним из главных гостей Иркутского международного книжного фестиваля, который проходило с 30 августа по 1 сентября на площади у стадиона «Труд». До сих пор остаётся загадкой, почему очередь за автографами к Эрленду Лу уступила по длине очереди к Мариам Петросян. И почему на фестивале не оказалось в продаже ни одной книжки Лу. Люди пришли со своими. Книги писателя читают по крайней мере в 20 странах, его абсурдный космос сумел покорить жителей как очень благополучных стран, так и стран третьего мира. Беседу в палатке книжного фестиваля вела литературный критик Наталья Ломыкина. Однако вопросы могли задавать все желающие.

– Вы впервые в жизни на территории Сибири, каковы ваши впечатления от этого места?

– Я не первый раз в России, но это мой первый приезд в Иркутск. И это очень волнующе, потому что для меня Россия – это своего рода загадка, это что-то огромное, что почти не существует. И побывать здесь очень здорово, здорово, что я нахожусь здесь, потому что люди и сама цивилизация очень интересны. Это могла бы быть Норвегия – такие ландшафты, леса, озеро. Да, у нас много озёр. Они не так велики, но выглядят немного похоже. Чем-то напоминает дом, но у вас теплее. И здания немного другие, и люди выглядят не совсем так же, это другое место.

– В ваших книгах присутствует простое объяснение сложных вещей – одновременно и ироничное, и мрачное, и наивное. Почему именно в Скандинавии писатели умеют так просто писать о сложном?

– Трудный вопрос. Я не могу ответить за всех скандинавских писателей, но могу сказать о себе. Когда я был значительно младше, я написал «Наивно. Супер», на которую вы, должно быть, ссылаетесь. Мне было 25-26 лет, когда я написал эту книгу, это было в середине девяностых, когда я несколько лет проучился в Датской киношколе в Копенгагене. Интеллектуальный климат среди молодёжи, студентов был очень сложным, ироническим. Было множество слоёв и мнений, смыслов, иронии, скептицизма по отношению ко всему вокруг. Во многом из-за того, что Советский Союз рухнул со всей его системой и верованиями, религия исчезала из повседневной жизни. Было некое ощущение вакуума. И мой личный юмор был и остаётся таким же ироничным и саркастичным. Он полон абсурда, иронии, какой-то дистанции от происходящего, но всё же есть что-то, чего нам не хватает, и я хочу писать об этом. Я думаю, моё поколение нуждается или нуждалось во всех тех переживаниях и мыслях, которые были у всех других поколений. Поэтому я хотел написать что-то более мягкое, но всё равно немного ироничное.

– Вы помещаете своего героя Доплера в абсурдную ситуацию, добавляете множество юмора и даёте очень простые ответы на важные вопросы: «Кто я? Что мне делать? Как мне прожить жизнь без давления общества?»

– Короткий ответ: да. Это то, что я стараюсь делать, это мой писательский инстинкт. Мой способ взаимодействия с миром – смотреть на него через очки абсурда. Потому что всё действительно странное, если разобраться. И я стараюсь описать это с чувством юмора и лёгкости. Можно пойти другим путём, прибегнув к помощи мрачности и меланхолии. Нет проблем, всё возможно. Многие годы люди так и поступали. Но это не так интересно.

– Как вы относитесь к Доплеру? Хотите, чтобы он был вашим другом?

– Мне он нравится. Я менее радикален, но какая-то часть меня хотела бы быть таким же, как он. Но я более дисциплинированный и управляемый. Эта история была написана, когда я женился. Мы переехали в Осло – в дом, который едва могли себе позволить, но всё же купили. У нас родился сын, потом ещё сын, они пошли в детский сад. Внезапно мы обнаружили, что мы – часть общества того района Осло, где живут очень умные и образованные люди, которые правильно ведут себя с детьми, работают в правильных местах, правильно питаются и заботятся о здоровье. Это кажется фантастическим, но в то же время это кошмар. Иногда это просто уже доходило до абсурда, до пародии на самих себя. Я видел семью, которая совершает пробежку по лесу, и все они были одеты абсолютно одинаково. В этот момент во мне проснулся Доплер, который впал в панику от этого общества, восстал против него. Эта идея срослась во мне с другой идеей, которая появилась, когда мне было лет 12 и я много читал об индейцах Северной Америки. И я решил соединить их черты с современным персонажем, жителем столицы Норвегии, который стал бы жить по законам натурального обмена, безо всяких денег. Я задумался об этом вчера, когда мы ехали с Байкала, из Листвянки. Я смотрел сторонам этой очень узкой дороги. Сразу за границами трассы растёт очень-очень густой лес. Но если с левой стороны он спускается к реке и заканчивается, то с правой, мне кажется, ты можешь блуждать месяцами. Я думаю, если вы остановитесь, выйдете из машины и пойдёте в лес, то через каких-то 15 метров вас нельзя будет увидеть с дороги. Если у вас есть нужные навыки, вы имеете все шансы полностью потеряться для общества.

Ваша тайга – гораздо более очевидное место для Доплера, нежели Осло. Но, поскольку я живу в Осло, я выбрал лес, который растёт очень близко к району, где я живу. Это самый обычный район, где множество людей гуляет, катается на велосипедах, на лыжах. Поэтому Доплер не исчез полностью, он исчез из своего дома. Он может видеть людей, наблюдать за их жизнью и, если захочет, может вновь стать частью этого, но для них он невидим. Поскольку вы спросили – да, мне он нравится, я разделяю его взгляд на мир, мне импонирует его скептицизм относительно других людей, относительно того, что мы все делаем. Каждый раз, когда мы думаем, что строим мир, на самом деле мы его разрушаем.

– Является ли это вашим способом побега от давления, которое мы сейчас испытываем круглосуточно, каждый день?

– Мой способ избежать давления – это прежде всего писательское ремесло. Несколько раз в неделю я беру велосипед и уезжаю в лес неподалёку от моего дома. Но это занимает два-три-четыре часа, и я возвращаюсь. Мне нет необходимости бросать всё, потому что моя жизнь меня в целом устраивает. Вот в чём моё отличие от Доплера.

– Вы можете что-нибудь посоветовать людям, которые устали от давления общества?

– Нет, на это у меня нет ответа. Если бы он у меня был, я был бы очень богатым. Но я уже сказал, что наполняю жизнь работой, а для того, чтобы прочистить голову, я по нескольку часов гуляю, катаюсь на велосипеде. И это позволяет мне удерживать собственное равновесие. Каждый должен найти свой способ, я не могу в этом помочь. Личное равновесие, безусловно, очень важно. Что волнует меня намного больше – это дисбаланс между нами как биологическим видом и тем миром, в котором мы живём. Думать об этом становится пыткой. И я уже не могу читать о том, что происходит с биоразнообразием, о лесных пожарах в Сибири и тому подобном. Это по-настоящему больно. И, к сожалению, эффективного решения нет, потому что те люди, в руках которых сосредоточены реальные возможности в вашей стране и во всех других крупных державах – Америке, Бразилии, они на самом деле недостаточно компетентны. Это огромная проблема, которая причиняет почти что физическую боль. Я не активист. Жаль, что я им не являюсь, потому что тогда бы я верил в то, что своими действиями могу действительно что-то изменить. Поэтому я махнул рукой: отлично, просто продолжайте разрушать мир, какое мне до этого дело. И это очень болезненное ощущение. В прошлом году я написал книгу, которая не переведена на русский язык и, возможно, никогда не будет переведена. Сюжет на грани: я написал о четверых мужчинах и женщине, которые отправились в Африку спасать животных, но в результате стали с ними спать в плохом смысле этого слова. Это весьма едкая сатира на современный мир, в котором мы верим, что поступаем хорошо, когда на практике делаем что-то плохое. èèè

«Я приехал сюда посмотреть на вас»

Один из поклонников писателя принёс ему на подпись стопку книг, вероятно, всё, что вышло на русском языке. Последние его книги на русский так и не переведены, поэтому Эрленд Лу сделал характерный жест, стуча кулаком по воображаемой стене, и сказал: «И если вы хотите это прочитать, вам всем надо написать издателю и сказать: «Издатель, пожалуйста, переведите это на русский».

– В анонсах к фестивалю вас представляли как писателя, который высказывается на тему экологии в своих произведениях. Но, если судить по тому, что я читала, мне кажется, что ваши книги об одиночестве. Вы себя как писатель, который продвигает экологическую тему, ощущаете?

– Я не в ответе за то, как вам меня представили. Да, в некоторых моих книгах – от «Доплера» и других до моего последнего романа, о котором я говорил, – есть негодование по этому поводу. Особенно в последней – это своего рода мрачная сатира, потому что таков единственный известный мне способ реагировать на происходящее. Возможно, в более ранних книгах, когда я чувствовал себя ближе к тем героям, об одиночестве и социальной изоляции которых вы говорите, было больше меланхолии. Но нет, я не писатель, который пишет только об одиночестве. Я пишу обо всех видах человеческой глупости. Это, наверное, самое точное моё описание, потому что здесь вы найдёте все виды тупости – по отношению к себе, к экологии, к другим людям. Но у меня нет решения для всего этого, вот в чём трагизм ситуации.

– Можно ли научиться писать сатирично и с юмором? Ведь люди растаскивают ваши тексты на цитаты, постят их в «Фейсбуке». Они очень короткие и осмысленные.

– Вряд ли я могу основать университет или школу сатиры и юмора. Чтобы быть таким, вам нужно обладать гневом и яростью в нужной пропорции. Да, я такой, но, если вы хотите писать так же, вам всё это понадобится.

– Как вы питаете этот внутренний гнев?

– Я просто наблюдаю за людьми каждый день. Я слежу за их поведением везде: едут ли они в транспорте, смотрят ли телевизор, слушают ли радио, читают ли газеты. Лучше всего работают короткие новостные заметки о том, что где-то что-то произошло. Самое страшное в том, что, когда мы были молодыми, нам казалось, что взрослые контролируют ситуацию. Да, происходящее выглядит страшно, но всё под контролем, это просто кино. И тут мы выросли, и оказалось, что это не кино, а фильм ужасов, который повторяется ежедневно: люди сошли с ума, наши лидеры сошли с ума с этими своими властными играми. Если это зрелище не вызывает у вас гнева, то вы псих.

– И это испытывают люди, которые официально живут в самой счастливой стране на свете. Что же делать нам, русским?

– Для меня в этом кроется загадка России. Я приехал сюда посмотреть на вас: разве вы невероятно озлоблены? Нет, вы улыбаетесь. Это крайне интересно. Думаю, если бы я жил в России, то был бы крайне озлоблен или оказался бы в тюрьме. Без понятия, почему так происходит, но мне хотелось бы найти разгадку. Конечно, вы говорите о том, что в международных исследованиях счастья в краткосрочной и долгосрочной перспективах Норвегия становится лидером или занимает второе место после Дании. Далее обычно идут Финляндия, Канада, Швеция, Швейцария. Печально это говорить, но Россия в этом рейтинге находится гораздо ниже. Интересно, как вы с этим справляетесь? Есть несколько вариантов. Можно уйти ото всех, чтобы достичь гармонии, как это сделал Доплер. В какой-то мере и я так поступаю. И мне хочется поскрести вас снаружи, чтобы понять: вы что-то прячете? В чём секрет?

– Мы не справляемся! (выкрик из зала)

– Причина, по которой Норвегия поднимается в этих опросниках на самые верхние строчки, возможно, заключается в том чувстве безопасности и защищённости, которое мы испытываем на протяжении многих лет. Может быть, это главное отличие скандинавских стран ото всех других государств. В них такая система управления, которой мы доверяем. Мы верим в то, что всё будет хорошо, нам не надо запирать двери и тому подобное. Один из ключевых вопросов упомянутых исследований – насколько люди доверяют друг другу. В Скандинавии и особенно в Норвегии это доверие практически абсолютное. В норвежских аэропортах, в отличие от русских, вы никогда не увидите чемодан, замотанный в пластиковую плёнку. Ещё одно – ощущение значимости ваших действий, того, что вы, к примеру, на своей работе заняты важным делом, как-то улучшаете общество.

Вот вам анекдот из моей жизни. Однажды мы с сыном ехали в Архангельск и делали пересадку в Москве. Нам надо было взять чемодан с ленты и отнести на другую стойку регистрации. Нам сказали: «Идите куда-то туда». Мы туда и пошли, но там никого не было. Мы пару минут подождали, я обошёл транспортёр и за стойкой увидел некую женщину. Я сказал: «Извините, мы летим в Архангельск, нам бы чемодан отправить». Она потянулась, зевнула и медленно встала со вздохом: «Уааа!!» Возможно, вы к этому привыкли. Может быть, в этом и заключается её работа. Но её явно взбесило, что мы пришли и её побеспокоили. Может быть, я не знаю, у неё собака умерла или ещё что-то. Но мне кажется, что, по всей вероятности, для неё в этой работе не было никакого смысла, поэтому она ей не нравилась. Возможно, вы просто посмеётесь и скажете: «Да он просто ничего не понимает!» Но для меня это была очень странная картинка.

«Не стоит бояться показаться абсурдным»

Как ни странно, но многие пришли к Ричарду Бротигану, герою контркультуры, «американскому Басё», по определению Кена Кизи, через Эрленда Лу. Начинали читать Лу, читали интервью с ним, предисловия к его книгам и обнаруживали Бротигана. Бротиган считает своим учителем Харуки Мураками. Этот странный персонаж, кажется, незримо присутствует рядом с писателями, которых мы знаем куда как лучше.

– Вас называют последователем Ричарда Бротигана. В чём сходство вашего метода и его, в чём различие?

– Не знал, что меня так называют, но время от времени меня спрашивают про Ричарда Бротигана – очень забавного и мрачного американского писателя. Я познакомился с его творчеством, когда мне был 21 год или около того. Прочёл всего его книги. И он очень сильно на меня повлиял. То, о чём он пишет, – это полная свобода, когда всё дозволено. Я его часто перечитываю, потому что его книги говорят о том, что всё возможно. Не стоит бояться показаться абсурдным или странным, потому что те, кто это поймёт, это полюбят, а на остальных плевать. Ну что же… Я ничего не знаю про его метод – я просто прочитал его книги, и они мне понравились. Он был весьма депрессивным и мрачным, он застрелился из огромного ружья. У меня другие методы.

– Какая ваша любимая книга? Зачем вы живёте, в чём смысл вашей жизни?

– Вы имеете в виду любимую книгу из всего, что написано в мире?

– Да, почему нет.

– Почему нет… Мне часто задают вопрос, и я каждый раз думаю, что на него ужасно сложно ответить. На него невозможно ответить. Когда мне было, кажется, 18 или 19 лет, я прочитал Кнута Хамсуна – вы по какой-то причине называете его Гамсуном. Я прочитал «Пана», но особенно мне понравились «Мистерии». И я подумал: «Можно ли писать ещё более умным, точным и в то же время забавным языком. Если я посвящу свою жизнь писательскому ремеслу, пусть я никогда не стану таким, как он, но я постараюсь». Я упомянул «Пана» и «Мистерии», потому что это одни из моих любимых книг, очень важные для меня. Что касается вашего второго – философского – вопроса, то мне кажется, ответ на него написан в книге «Наивно. Супер». Если ты можешь изменить мир к лучшему – большего не надо. Я искренне надеюсь, что именно этим и занимаюсь. Было бы очень здорово, если после моего ухода ничто и никто не станет хуже, чем в то время, когда я существовал. Если не можешь сделать лучше, хотя бы не делай хуже. И ещё одна вещь: если ты можешь пережить любовь – переживи. Это не так просто, но это имеет большое значение.

– В вашей книге «Грузовики Вольво» двое героев, Май Бритт и Доплер, спорят о том, чем Швеция лучше Норвегии. И Май Бритт говорит, что Швеция дала миру поп-музыку. А какую музыку, в том числе норвежскую, слушаете вы?

– Я постоянно слушаю музыку, когда пишу. Каждый декабрь мне приходит отчёт со Spotify о том, сколько времени я потратил на прослушивание музыки. В прошлом году, кажется, было что-то около 2200 часов. Очень много разных стилей. Иногда мне нужна музыка без слов, так что я слушаю классику – Баха, Генделя, Мусоргского, многих других. Знаете, у меня, наверное, 50 имён и названий в плейлисте, в том числе те музыканты, которые были популярны во времена моей молодости и которых я слушал, когда был сильно младше. Например, Кейт Буш или «Кокто Твинс». Иногда доходит до «Колдплея». Вы знаете, я слушаю множество музыкантов. Музыка сопровождает меня всегда. Первое, что я полюбил, было регги – Боб Марли и все прочие. Когда мне было 10-11 лет, вы знаете, я носил подтяжки растафарианских цветов. Моя мама была очень молода, она безумно танцевала под Боба Марли – это выглядело и звучало очень здорово.

– Что больше всего впечатлило вас в прошлом году, заставило сказать: «Вау, я этого ещё не переживал»?

– Мне нравятся русские вопросы, очень разнообразные. Если отвечать откровенно, то моя жизнь в один прекрасный момент изменилась из-за развода. Я не предчувствовал его приход. Но вот развод наступил. Я думал, что это что-то плохое. Но вот прошло несколько месяцев, и оказалось, что это вполне нормально. Но моя жизнь сильно изменилась. Попробовал новую еду? Нет. Что-то ещё… А, да, я научился ездить на моноцикле. Я проезжаю на нём миля за милей по лесу, и это делает меня счастливым. Люди думают, что я сумасшедший, но мне всё равно. Или я стараюсь добиться того, чтобы мне было всё равно.

– Ваша книга «Органист» – это шутка, игра или что-то большее?

– Это безумная книга. 15 лет назад я встретил этого органиста в Осло. Я обнаружил, что у него есть замысловатая схема тех кодов, которые запрятаны в произведениях Шекспира. Меня очаровал этот персонаж: он безумный, странный или просто настолько умный, что я не могу его понять. Так что книга – это не шутка, это собрание его мыслей, и я даже не пытался как-то их подкорректировать. Я просто дал ему высказаться.

– В соцсетях и книгах повысился интерес к «скандинавским секретам счастья».

– Думаю, стоит очень осторожно рассматривать эти счастливые картинки из «Инстаграма». Большинство из них созданы с определённым умыслом: вот, смотрите, я приготовил эту замечательную еду, вот мой замечательный дом и тому подобное. Думаю, такой взгляд на Скандинавию опасен, я бы очень скептически к нему относился. Он запросто может обернуться кошмаром. Да, есть такая тенденция в самой Норвегии и Дании. Весь этот уют – само собой, мне тоже нравится комфорт – начинают использовать в коммерческих целях. Это безумие. Я уже писал о блогерах – этой вечно счастливой, зарабатывающей большие деньги красивой толпе. Я уже высмеял их в книге и, если мне представится шанс, снова сделаю это с максимальным сарказмом.

– О чём вы сейчас пишете?

– В октябре прошлого года вышла книга о людях и африканских животных. И всего пару месяцев назад вышел коротенький роман «Ад». Я очень надеюсь, что эта книга будет переведена на русский язык, потому что она про женщину, которая покупает себе дом. Она начинает копать в саду оттого, что ей грустно и одиноко. Находит лестницу, ведущую в ад. Она встречает Дьявола, он оказывается невероятно очаровательным и дружелюбным, они становятся хорошими друзьями. И не забудьте написать издателям, чтобы они эту книгу тоже перевели. А прямо сейчас я пишу сценарии для шведских и американских фильмов.