Отец
близкий и далекий

Накануне
9 мая журналист Н. САВЕЛЬЕВ
встретился с губернатором Б.
Говориным.

— Борис
Александрович, что значит для вашей
семьи этот праздник?

— Считаем
День Победы самым святым
праздником. И я чувствую
неразрывную связь с этой датой.
Сколько горестей и утрат испытали
люди. Сколько жертв поглотила
война. Время проходит, а мужество,
патриотизм тех лет, как свет, все
поступает и поступает оттуда.
Преклоняюсь перед подвигом нашего
народа и это не высокие слова. Мама
моя еще совсем молоденькой
девушкой пошла в годы войны
работать на швейную фабрику. Шила
солдатскую форму. Лозунг "Все для
фронта, все для победы" был не
столько приказом для нее, а скорее
осознанным желанием помочь стране.
В 45-м она уже получила медаль "За
доблестный труд". Отец мой
Александр Семенович пришел с
фронта, имея 4 ранения и 3 боевых
ордена. Он прожил всего 44 года. Уже
позднее я стал перебирать его
наградные документы и осознал, как
мало я знаю об отце. Медаль "За
отвагу" вручили ему в июле 43 года.
Орден Богдана Хмельницкого — 14
августа 44 года. Это очень редкий
орден за номерным знаком 1482.
Несколько миллионов солдат и столь
немного награжденных. В июле 45-го он
получил орден Славы. А сколько
благодарностей Верховного
Главнокомандующего за взятие
европейских столиц! Старший
сержант полковой разведки Говорин
сибиряков и свой Братский район не
подвел. Выкрою время и обязательно
запрошу документы о его боевом
пути.

— А сам
отец рассказывал вам эпизоды
фронтовой жизни?

— Мне было 14
лет, когда он умер. Может быть, он
хотел рассказать, когда я
повзрослею, а скорее всего он
уберегал детские неокрепшие души
от всех тех ужасов, которые он
испытал. Да и знаете, время тогда
было такое, что фронтовиков особо
не чествовали. Это уже потом, при
Брежневе, начались все почести. А
тогда никто особо не интересовался,
не предоставляли льгот. Как-то не
принято было.

— Война,
фронтовые ранения наверняка
наложили свой отпечаток на отца?
Каким он был? Замкнутым, ушедшим в
себя?

— Вовсе нет.
Как самое яркое из воспоминаний
детства осталось ощущение
отцовской доброты. Может, на войне
он как раз и прознал такое, что нам
неведомо. Может, понимал, что зла и
так понатолкано везде и всюду.
Наверняка знал, что отпущено ему с
его ранениями не так уж много. Но он
был добрый. Даже когда мы вшестером
жили в комнатке на 11 квадратных
метров, к нам приходили его
многочисленные друзья-фронтовики.
В 58-м году получили 2-комнатную в
предместье Марата. Очень часто к
нему шли фронтовики, были инвалиды,
калеки, он всех привечал. Как
водится, они распивали бутылку,
говорили и спорили уже о своем. Я
помню их фронтовое братство.

— В жизни
вам не хватало отца?

— Безусловно,
14 лет — это возраст довольно
опасный, когда можно качнуться в ту
или иную сторону. Я был старшим в
семье, а следом еще два братика. Как
мы выжили — это отдельная история.
Но отец успел заложить главное — в
любых обстоятельствах нужно
оставаться человеком, много
работать, помогать слабым. С этим
багажом я иду по жизни уже полвека.
Сам уже старше отца. Но ощущение
утраты живет во мне, и нет-нет да
отзовется глухой болью. Я часто
встречаюсь с ветеранами войны,
думаю о том, каким бы он сейчас был.
Спустя лет 20 после его смерти я
работал на энергопредприятии.
Поступила просьба от фронтовика из
микрорайона Приморский. Я поехал
разобраться и помочь. Увидел калеку
без ног, на фронте он пробыл всего
один день. Я разговаривал с ним, а
сам вспоминал и отца, и тех, кто на
костылях и протезах приходил к нему
вечерами.

—
Сохранение поста N 1 около Вечного
огня, школьного почетного караула —
это дань памяти или нечто большее?

— На
мемориальной доске около Вечного
огня выбита цифра — 79 тысяч.
Подумать только, семьдесят девять
тысяч сыновей не дождались
сибирские матери! Конечно, мы
должны помнить, конечно, наши дети
должны приходить сюда. Связь
поколений не должна прерываться.
Твердо убежден — грош цена
человеку, который не ценит свою
Родину, не желает защищать страну.
Это убеждение я буду исповедовать
всегда, в любой должности и на любой
работе.