Как
живешь, глубинка?

Александр
САВЕЛЬЕВ, журналист

В
воскресенье шел дождь. Невдалеке от
дороги, за забором из потемневшего
штакетника, дети копали картошку.
Шел дождь, и вода капала на черную
от заморозков картофельную ботву,
на детские головы, на старенькие
курточки, в которые эти дети были
одеты. Проходящие мимо смотрели на
них, оступаясь в лужи, и поднимали
выше воротники. А дети копали
картошку, хотя никто не заставлял
их делать это в такую стылую морось.

Внешне они
ничем не отличаются от остальных
школьников. Правда, они всегда
держатся вместе, и когда
заканчиваются занятия и ребятишки
расходятся по домам, эти пацаны и
девчонки дожидаются рейсового
автобуса и едут к себе, в приют:
улица Таежная, 7, социальный приют
"Надежда". Будете рядом —
заходите в гости.

Приют
"Надежда" открылся в ноябре
прошлого года. На открытии было
сказано много слов и посулов,
большая часть из которых так и
осталась посулами (как, например,
две тысячи, обещанные на спортивных
инвентарь), были подарки, были
улыбки. Первоначально он был
рассчитан на 30 мест, однако с этой
осени количество питомцев приюта
увеличилось на десяток. Кто-то из
них через полгода вернется домой,
если родители (шансы на это
невелики) бросят пить и найдут
работу. А кто-то проживет здесь
значительно дольше. Это те, кому
некуда возвращаться, у кого на этой
земле никого больше не осталось,
или те, чьи родители забыли о своих
детях. Поэтому никто не знает,
сколько времени проживет здесь
девочка с темными и задумчивыми
глазами по имени Юля. Сразу после
открытия приюта она приехала сюда
из села Преображенка. Она умеет все,
что должна уметь девушка, и гораздо
больше того, что положено девочке
ее лет. Она знает, как запрягать
лошадь и как из минимального набора
продуктов приготовить сносный
обед. Она умеет косить сено и доить
корову, вышивать, колоть дрова, и
еще многое умеет эта девочка. Все
это она делала дома, потому что мать
ее пила водку и заниматься
хозяйством ей было попросту
некогда. А потом Юлю увезли в
приют… Когда ее спрашивают, как ей
жилось дома, Юля опускает глаза и
молчит. Потом, не поднимая головы,
шепчет: "Я не буду говорить об
этом". Хорошо. Я не буду ее
спрашивать, потому что она давно
уже простила и ночные пьянки, и
ругань, и, наверное, вновь готова
косить сено и доить корову, потому
что ведь это ее мама, какая бы она ни
была, и даже такую ее никто не
заменит… Зато Юля охотно говорит о
теперешней своей жизни, о том, что в
дневнике поубавилось троек, что
учиться она будет только хорошо, а
потом… бог знает, что будет потом,
но она видела в жизни так много
ошибок, чтобы после не ошибаться
самой.

А вот
парнишка с простой и
запоминающейся фамилией — Андреев.
Зовут его Саша, и когда прошлой
зимой он приехал в приют, здешние
педагоги записали в его личном
деле: "Крайне вспыльчив,
агрессивен, груб". Он и правда был
таким, но теперь все чаще смеется, и
только характер его остается
по-прежнему бойким и неугомонным.
Как и Юля, он вполне может вести
домашнее хозяйство, а кроме того,
умеет отремонтировать телевизор.
Научился сам, с детских лет копаясь
в старых радиоприемниках и рациях.
Они рано взрослеют, эти дети, рано
узнают цену куска хлеба и всего
остального. Они знают, что деньги не
валятся с неба, и свою невеликую
пенсию тринадцатилетний Саша
рассчитывает максимально
скрупулезно. Спортивный костюм к
новому учебному году, брючки, туфли,
куртка, носки… Еще нужно купить
тетрадей, шариковых ручек и
карандашей (канцтоварами приют
обеспечивает только детей, не
имеющих собственного дохода —
таков закон), еще нужно заплатить в
школьную библиотеку за пользование
учебниками, и совсем-совсем немного
останется на конфеты для себя и
младшего братишки. "Хочешь
домой?" — спрашиваю у него.
"Хочу". Там, откуда они
приехали, у братьев Андреевых есть
дом и есть огород. Когда братья
вырастут, они поедут туда на
рыбалку, а пока они ходят в школу и
по вечерам играют в теннис
старенькими ракетками с
почернелыми от детских ладошек
ручками.

Это, пожалуй,
единственная игра, за которой
коротают вечера ребятишки из
приюта. Теннис да еще телевизор.
"Входите, — говорит одна из
педагогов приюта Е.Н. Зарукина, —
увидите все сами". И мы проходим в
коротенькую прихожую, заставленную
ребячьей обувкой, и дальше, по
корпусу приюта. Здесь очень чисто.
Так чисто бывает в операционных
палатах, где воздух стерилен и не
отыскать ни пылинки, ни соринки.
Наверное, по этому сверкающему полу
хорошо пройти босиком, не боясь
испачкать ног. Здесь очень
просторно — сказывается нехватка
мебели. Холл. Ряд стульев у стены и
жесткий диван, очевидно, кустарного
производства, поставленный
напротив телевизора. Дальше
игровая. Зеленый теннисный стол, на
котором стоит ящик с ракетками и
шашками россыпью. За этот год на
игрушки приюту не было выделено ни
копейки, да и в смете вовсе нет
такой статьи, поэтому черных шашек
явно не хватает.

Входим в
дортуар воспитанниц. Здесь так же
чисто, как в других помещениях, но
простора меньше. Проходы между
кроватями таковы, что вдвоем пройти
сложно. Кровати металлические.
Панцирные сетки на иных провисли
почти до пола, у других в изголовье
выбиты металлические стержни.
Выбиты давно, наверное, еще с
десяток лет назад. Очевидно, тогда
же эти кровати и красили в
последний раз. Но застелены они
по-солдатски безукоризненно, и, мне
кажется, будь у этих ребятишек
деньги, они не пожалели бы их на
краску, чтобы привести в порядок
свой общий дом. Два ряда кабинок с
фанерными перегородками. Это для
одежды. Кабинки без дверок —
небогатое имущество каждого знают
здесь наизусть, а украсть что-либо
никому в голову не придет. Даже тем,
кто не получает ни пенсий, ни
пособий, а, соответственно, ничего
не может купить и находится на
полном государственном
обеспечении. В данном случае это
настоящая профанация. "За время
существования приюта, — говорит
Екатерина Николаевна, — на одежду
для воспитанников из районного
бюджета выделили четыре тысячи
рублей. К новому учебному году.
Прикиньте сами, сколько ребятишек
можно одеть на эти деньги, покупая
лишь самое необходимое. Пять-шесть
человек, не больше". По моим
подсчетам выходит и того меньше. Но
я не спорю — Екатерина Николаевна
знает лучше меня. Она многое может
рассказать о нуждах приюта. О том,
что создавать приют, не имея
никакой более или менее приличной
материальной базы, было попросту
абсурдом, о том, что помещения не
хватает, а обещанный ранее корпус
отдали под мастерские УПК. О том,
что не хватает квалифицированных
специалистов (вместе с
техперсоналом и поварами здесь
работают 20 человек, хотя, согласно
нормативам, их должно быть в два с
лишним раза больше). О том, что денег
нет ни на что, и в этом полугодии
ребята остались бы без газет и
журналов, если бы не спонсорская
помощь А. Андреева (ЗАО
"Катангская пушнина"). О том,
что специфика работы здесь проста —
те же заботы, что и дома, только
многократно увеличенные. Думаю, что
тот, кто не хочет отдавать детям все
свое тепло и душевную доброту, не
сможет работать здесь. Потому что
это главное, что человек должен
приносить каждое утро в этот дом; а
те игрушки, одежда для пацанов и
девчонок, какие каждый работник
приносит сюда, — это как бы
дополнение, которое никогда не
станет определяющим фактором в
человеческих взаимоотношениях.

Листая
тонкий журнал — своего рода дневник
приюта, в конце его наткнулся на
письмо из далекой деревни. "…Мы
живет в 50 километрах от деревни.
Здесь всего один дом. А школа в Ике
всего до 3-х классов. Хотелось бы еще
на год оставить детей у вас. Это
очень надежно. Гарантия, что с
детьми ничего не случится…"

Когда будет
вертолет из деревни, этот парнишка,
который на лето уезжал домой,
вернется обратно, займет свою
кровать, а на гвоздик в кабинке
повесит свою куртку. Вместе со
всеми он будет ходить в школу, а
после уроков обедать в приютской
столовой. Благо, кормят здесь
хорошо — на питание районная
администрация выделяет деньги
(хотя и не в полном объеме — в этом
году приют был профинансирован
всего на 40%), а еще зимой в приют
пришла продуктовая гуманитарная
помощь от Красного Креста. Всегда
свежее мясо, овощи из своего
огорода, посаженного и выращенного
своими руками… Но только правда ли,
что больше ничего не нужно ребенку?

А
баскетбольные мячи, "чисто"
уложенные в корзину, хорошо
наточенные коньки, стружкой
нарезающие лед, "Робинзон
Крузо" и "Остров сокровищ" в
твердом переплете?… Но этого нет в
приюте. Спонсорство в районе
считается делом неблагодарным, и,
очевидно, враз обеднеет любая
организация, если на дневной
заработок сотрудников купит мячей
и игрушек. Областные дяденьки с
толстыми кошельками предпочитают
подкармливать "Сибскану" или
"Звезду" — команды, которые
вряд ли заиграют, даже если их
осыпать золотым дождем. Это,
конечно, заметнее. А может быть, это
происходит оттого, что никто из них
не побывал здесь, не взглянул в
грустные глаза девочки по имени
Юля. И никто не спросил у дяденьки,
отчего в детстве им приходится
спать на продавленных сетках,
ходить в штопаных куртках, а когда
хочется порисовать — класть
дешевую серую бумагу на стул,
потому что в приюте попросту нет
столов. Что ответить им?