Идет
охота…

Элла Климова,
"Восточно-Сибирская правда"

В основу этого материала
легли три истории, в которых точны
все детали, кроме имен героев.
Собственно, имена тоже можно было
бы не менять. Хотя бы потому, что
люди, о которых вы прочтете,
настолько стары, что на многие вещи,
кажущиеся более молодым важными,
значительными, они смотрят с высоты
своих лет. С высоты, откуда все
предстает в двухцветье черного и
белого, между которыми уже не
различить оттенков чувств. Белое —
это отлетевшие годы, хранимые
памятью, это беспомощная наивность
их надежд; ну а черное — это мрак, с
каждым пережитым днем становящийся
все более осязаемым и тяжелым. И все
же я не назову настоящих имен. Не
хочу, чтобы выставленные таким
образом на всеобщее обозрение эти
люди стали мишенью дешевого
сострадания или докучливого
любопытства, тем паче не хочу
оттенять их несчастьями чье-то
сытое благополучие. Мы ведь все
горазды, глядя на чужую невзгоду,
тешиться самообманом: "Чтобы со
мной случилось такое? Да
никогда…" … Так уж и
"никогда"? Ну что ж, кому-то,
возможно, и повезет; у кого-то за
спиной, может быть, не ухмыльнется,
торжествуя победу

Наглая
жадность

А вот Раисе
Александровне не посчастливилось.
Разменяв десятый десяток, она жила
себе и жила, свыкшись с утратами. На
удивление соседей держалась
достойно, следя за собой со
щепетильной аккуратностью.
Собственно, однокомнатная
кооперативная "хрущевка" — это
было все, что осталось от "той"
жизни, все, чем она располагала в
настоящем, все, что дарило ей
уверенность на ближайшие дни или
месяцы. Будучи в здравом уме, Раиса
Александровна далеко вперед и не
заглядывала. Ее мирок рухнул как-то
нелепо, грубо, в одночасье. Кто-то из
соседей мимоходом спросил: "Вы
что же, Раиса Александровна,
квартиру продали?" Она
улыбнулась, дав понять, что шутку
поняла. Только не шуткой все
оказалось! Поднявшись на свой
третий этаж, она, все еще улыбаясь,
выдвинула ящик старого комода, в
котором хранила все свои документы:
паспорт, называемые по старой
привычке "жировками"
квитанции о всевозможных
проплатах, наконец, домовую книгу, в
которой кроме нее никто уже и не
значился. Ящик был пуст.

Что она
пережила за ту короткую летнюю
ночь, рассказывать не стану. Пусть
каждый представит себя внезапно
потерявшим почву под ногами, голым
на семи ветрах. Это и будет
отдаленно походить на ее состояние.

Добравшись
из своего дальнего микрорайона до
бюро технической инвентаризации,
отстояв в этом самом БТИ огромную
толчею (кстати, вы заметили —
длиннее всего очереди,тягостнее
всего ожидания, беспардоннее всего
окрики именно в присутственных
местах, где что-то выдается,
удостоверяется или ставится на
учет), Раиса Александровна узнала
имя новой хозяйки своей квартиры.
Единственная родственница, десятая
вода на киселе, которую Раиса
Александровна по простоте душевной
звала "племянницей", выкрала
все ее документы, подделав
старушечью подпись, заверила у
нотариуса акт купли — продажи
квартиры и с тем уехала обратно в
Ангарск.

Мне казалось,
пока не узнала о беде Раисы
Александровны, что прежде, чем
что-то заверять, в нотариальной
конторе должны удостовериться,
насколько истинны желания обеих,
скажем так, сторон, насколько
прозрачна будет житейская
ситуация, освященная гербовой
печатью нотариуса. Оказывается,
ничего такого не нужно. Никто не
проверяет верности подписей
стариков — "дарителей",
"продавцов" и
"завещателей"! Оказывается,
можно, ни на минуту не задумавшись,
одним росчерком казенного, между
прочим, щедро по нынешним временам
оплачиваемого пера, придать лживой
фальшивке силу документа, и
никакими силами ничего невозможно
будет повернуть вспять. Вот уже
несколько лет ходит Раиса
Александровна по замкнутому кругу:
милиция, районная прокуратура, суд.
А "племянница" тихо живет, не
тревожа старую женщину (и на том
спасибо!), терпеливо ждет.
Терпеливо, потому что точно знает:
ждать осталось совсем недолго.
Молодых да сильных надежды
обманывают все же реже, чем
стариков, которым

Разбитые
иллюзии

обходятся
дорогой ценой. Ее можно измерять
по-разному. Проще всего — в рублях;
сложнее — глубиной разочарования,
съедающего и без того короткий
отрезок остающегося времени.

Семидесятитрехлетний
Иван Тимофеевич однажды,
перелистывая толстый еженедельник
"Все объявления Иркутска",
прочел одно из них, помещенное под
рубрикой "Частная жизнь".
Женщина на пять лет моложе его, ищет
спутника, которому обещает уют,
заботу, покой, словом, все, что
необходимо одинокому
вдовствующему мужчине, не
утратившему оптимизма. Так все
удачно сошлось! Иван Тимофеевич
вписал милую Маргариту Терентьевну
в свой ордер и блаженствовал без
малого несколько месяцев. Пока
"спутница", имеющая, кстати,
приватизированную квартиру в Чите,
не выпустила коготки. Ад коммуналки
— ничто по сравнению с тем, во что
превратилось существование Ивана
Тимофеевича. Он было решил вернуть
все на круги своя, да только не
тут-то было! 200 тысяч отступного
потребовала аферистка, пообещав
после этого выписаться и навсегда
исчезнуть с глаз.

С тех пор
Иван Тимофеевич судится. Довольно
при этом поистратившись на
адвоката, чей гонорар поглотил 15
тысяч — все его сбережения,
отложенные на похороны. Кстати, об
адвокатах… Не очень и давно, но еще
до того, как я узнала о печальной
участи Ивана Тимофеевича, в отделе
писем раздался телефонный звонок.
Молодой, звонкий, уверенный, явно
насмешливый женский голос спросил:
"Не могу ли написать "очерк"
о старом простофиле, рискнувшем
привести домой женщину моложе себя
в надежде устроить личную жизнь?"
В свою очередь, я поинтересовалась,
кто говорит со мной. Оказалось,
адвокат наивного пожилого
романтика и говорит. Поверьте,
холодная, даже торжествующая
насмешка в том голосе до сих пор
бросает в дрожь. Возможно, не та
адвокатесса защищает Ивана
Тимофеевича, хотя. судя по тому, как
продвигается, вернее, как стоит на
месте его "дело",
"защитница" не очень-то
выкладывается. Иначе как не
использовать было тот козырь, что
подзащитный прописал у себя
постороннего человека без
разрешения других членов семьи!
Хотя бы дочери, пусть и живувщей
отдельно, но значащейся в ордере.
Уже только поэтому прописку
"милой спутницы" на квадратных
метрах Ивана Тимофеевича можно
было бы признать недействительной.
Двухсот тысяч у Ивана Тимофеевича
нет. Домой ему теперь идти не
хочется, а куда деться? Знакомых
почти не осталось, дочь в гости не
зовет…

… Чтобы не
казалась действительность и вовсе
беспросветной, третья история
будет о том, что

"Расплата"

все-таки
возможна. Даже при всей
отчужденности, за которой и
начинается старость — самый
рисковый возраст нашего
гражданского общества.
Дряхлеющего, если верить
статистике, не по дням, а по часам.
Но что претерпевает
"счастливец" прежде, чем
"возмездие" настигает
обидчика!

Марфа
Андреевна, встретив однажды
знакомую, с которой когда-то в одной
конторе сидела рядом, обрадовалась.
Разговорилась, и бывшая
сослуживица предложила: "Что
тебе одной дни коротать, переезжай
ко мне! Будешь довольна! А свою
квартиру на мою дочь перепиши". И
так поманило Марфу Андреевну тепло
ее возможного нового дома, что она
решилась. Никто ее за руку не тянул,
никто пистолет к виску не
приставлял — все сделала по
собственной воле. А как согревал ее
"новый дом" судите по тому, что
покушалась Марфа Андреевна на свою
жизнь дважды, не выдерживая
издевательств и унижений со
стороны той, что сулила златые
горы…

В наших судах
подобными делами завалены полки
канцелярий; может быть, одно из
десяти решается в пользу
одураченных стариков. И то не сразу,
не с первого захода, а после
обращений во множество инстанций.
Вплоть до самой высшей. Как
случилось это с ветераном Великой
Отечественной войны Наумом
Яковлевичем Резником, чью
жилплощадь удалось вернуть только
после вмешательства Москвы. Я
рассказала о его трагедии в
очерке" Скучное дело"
("ВСП" от 4 апреля минувшего
года). Но тогда еще борьба за его
жилье была в разгаре. Фактически же
потребовалось более полутора лет,
чтобы справедливость
восторжествовала и инвалид Великой
Отечественной вновь обрел свой
кров: решение Верховного суда
России пришло в Иркутск только
сейчас. Вот и у Марфы Андреевны все
разрешилось благополучно — удалось
доказать, что квартиру у нее
выманили самым беспардонным,
мошенническим образом. Но каких
усилий это стоило! Однако, заметьте,
не столько самим обманутым, сколько
человеку, добровольно и
бескорыстно взвалившему на свои
тоже совсем не молодые плечи
тяжкий, нудный, изматывающий груз
"скучных дел".

Виктория
Николаевна Земцова семь лет, как бы
точнее сказать, ведет в Иркутском
городском совете ветеранов
юридическую консультацию. Два
четверга в месяц — "ее дни",
когда возле комнаты, в которой она
принимает, собираются молчаливые,
раздавленные обстоятельствами
пожилые люди. Опытнейший юрист,
ушедщая на пенсию с высокой
должности заместителя
председателя областного суда, она
стала их советчиком, ходатаем, не
требующим никакого гонорара
защитником. Марфа Андреевна лежала
в больнице после своей очередной
попытки самоубийства, а Виктория
Николаевна собирала все
многочисленные справки, документы,
составляла от ее имени исковые
заявления, словом, делала все
необходимое, чтобы с больничной
койки вернулась Марфа Андреевна в
свою квартиру. Наум Яковлевич
Резник находился на грани отчаяния,
и если бы ни эта светлая, добрая
женщина, скорее всего тоже бы
шагнул в пропасть. За семь лет
благодаря Виктории Николаевне
Земцовой вновь обрели свой кров
шесть стариков, которым впору было
бы идти на улицу. Если учесть то
обстоятельство, что авантюристы,
мошенники, пользующиеся
юридической безграмотностью
пожилых людей, их неумением
постоять за себя, почти никогда не
отвечают по закону за свои деяния и
крайне редко уступают захваченные
чужие квадратные метры, шесть
возвращенных квартир — даже очень
опытному и очень заинтересованному
адвокату такое не под силу.
Приведенные здесь фрагменты
хроники наших дней, как вы
догадались, — ее повседневная
добровольная постпенсионная и
никем не оплачиваемая практика.
Скорее всего, именно поэтому она не
ответила на мой дежурный вопрос при
недавней встрече: чем запомнится
уходящий год. Вместо ответа — ее
просьба: предупредить стариков о
том, что их караулят на каждом шагу.
Привожу ее слова дословно:

— Пожалуйста,
никому ничего не дарите, никому
ничего из своего имущества не
доверяйте; если уж прижали
обстоятельства, лучше оформляйте
завещания. По крайней мере, больше
гарантии, что не окажетесь на
улице…

Вы заметили,
как много нынче стариков среди
бездомных, ночующих в подвалах или
зимними ночами жмущихся к дверям
приемных покоев больниц? Идет
охота…