Личный
интерес

Геннадий
ГАПОНЕНКО,
"Восточно-Сибирская правда"

Рынок в глубинке — что раньше
ВДНХ в столице

Трепетное
для многих поколений тулунчан
место — центральный рынок, он же в
прошлом базар, он же бывший
колхозный, с явно выраженными
неискоренимыми традициями
старинной ярмарки, куда приходят не
только купить-продать, но и на людей
посмотреть, себя показать.
Собирается раз в неделю строго по
воскресеньям. Еще в советские
времена пытались перевести его на
иной режим, чтобы торговал на благо
трудящихся не только по выходным, —
ан нет, не получилось! Не приманчиво
тут средь недели, до скукоты
просторно. Ни тебе хлеба, ни досужих
зрелищ. В том смысле, что привоз
такой слабенький, что и поглядеть
не на что. А это для провинциального
российского люда дозарезу важно,
иначе и ноги бить не стоит. Ну,
менталитет такой у матерого жителя
глубинки, в том числе у вашего
покорного слуги. Но суть не в этом. А
в том, что воскресный базар-рынок
был и остается своеобразным
зеркалом достижений, вроде
ранешней ВДНХ. И не только
достижений могучей китайской
экономики, завалившей нас
бросовыми шмотками, но и
доморощенных
сельхозпроизводителей, которые
вопреки многочисленным мрачным
прогнозам еще живы и вполне
освоились в новых условиях — кто их
принял и понял, те самые условия. И
не шибко зашибает по части выпивки.

Потому более
всего мне интересны ряды, где
продают молоко, сливки, мясо, зерно
и поросят живьем вперемешку с
прочим ското- и птицепоголовьем.
Тут многое зависит от сезона. Зимой
молочных продуктов всегда меньше,
чем летом: основная масса частных
коров в запуске, не доится, то есть
силенок набирается на отведенные
природой 305 дней лактакции.
Поросята тоже подвержены сезонному
колебанию, пик которого выпадает на
весну, а мяса — хоть говядины, хоть
свинины — вне зависимости от
времени года всегда на удивление
много. Раньше такого не было.
Предложение опережает спрос, что
для покупателя факт отрадный. Есть
из чего выбирать. Хочешь — кусочек с
косточкой свешают, хочешь — одну
мякоть, но дороже. В
социалистическом вчера, когда кило
мяса любого качества на тулунском
базаре стоило 3 рубля, твое
"хочешь — не хочешь" значения
не имело. "Мясо без костей не
бывает, — сурово напоминали вам. —
Или бери, что есть, или гуляй дальше,
не морочь голову". Теперь
выяснилось, что все-таки бывает. И
торгующие, словно из другого теста
слеплены, стали предупредительнее;
самые продвинутые, кто помоложе,
даже благодарят за покупку и
приглашают наведываться почаще и
брать побольше. В общем, прогресс в
культуре обслуживания. Как ни ругай
нарождающийся российский
капитализм за дикость, все же и в
нем есть, с точки зрения рядового
покупателя, когда он при деньгах,
привлекательные черты.

Если
послушать того, кто находится по
другую сторону прилавка, то в столь
благостную картину придется
добавить краски темных тонов. Вам
не преминут напомнить, что прежде
надо изрядно потратиться на одно,
другое, третье, чтобы получить
место под рыночным солнцем и
приступить к торговле. И в целом,
мол, попробуй помаши вилами пару с
лишним лет изо дня в день, пока
бычок вырастет и наберет товарные
кондиции, потом поймешь, как
достается. "По нужде задешево
ведь мясо отдаем, фактически оно
больше стоит". Нужда нуждой. Тем
не менее, если бы не было смысла
крестьянину везти в город свой
продукт, силком его никто бы сюда не
загнал. Что поимел, сам бы съел.
Значит, есть выгода. Она в прямой
зависимости от количества животины
на подворье каждого, что, в свою
очередь, связано с наличием кормов
и хозяйским радением о семейном
благополучии. Чем больше произвел,
тем больше в карман положил.

За
прилавками всегда вижу немало
знакомых, с кем когда-то
сталкивался в командировках по
району. Как-то мы нынешней осенью,
случайно встретившись на рынке,
прошлись вдоль рядов-навесов
вместе с председателем кооператива
имени Парижской коммуны
Романкевичем. Николай Тимофеевич
тоже любитель полюбопытствовать,
что почем и кто торгует. "Это
наши… И это… И тут опять наши…",
— говорил он мне, не скрывая своего
удовлетворения, когда мы неспешно
дефилировали вдоль рядов. Согласно
арифметике председателя, в тот день
почти половину продавцов мяса
составляли жители Мугуна,
Харманута, Александровки или Новой
Деревни — тех сел, что входят в
кооператив. Промеж торговцев
четвероногой живностью они являли
собой подавляющее большинство.
Первенствовали и среди молочниц.
Человек, знающий местную географию,
может объяснить этакое
доминирование представителей
одного хозяйства его близостью к
городу. Оно так и не так. Конечно, им
проще выбраться, чем, скажем,
жителям Икея или Владимировки,
удаленных на полсотни верст от
райцентра, но ведь есть населенные
пункты и более близкие, однако,
завсегдатаями рынка их обитателей
не назовешь. Торгует тот, кому есть
чем торговать.

Позднее
Романкевич познакомил меня с
такими цифрами: "парижане" со
своих подворий за десять месяцев
текущего года продали 73 тонны
свинины и говядины, 1800 тонн молока.
Они имеют 740 коров, 2800 свиней, в том
числе 460 свиноматок. Всего у
частников, по колхозным меркам,
поголовья на три полновесных
животноводческих фермы.

Глава
Мугунского внутримуниципального
образования Любовь Семенова
сообщила, что в среднем
работоспособное население держит
по две коровы, по 5-6 свиней. Есть
семьи, которые имеют и большее
количество крупного рогатого,
выращивают по 20-25 поросят.
Механизаторы в "Паркоммуне"
получают весомую натуроплату
зерном, которое обращается в молоко
и мясо. Кому не хватит, зерно можно
выписать под зарплату или купить за
наличные. Николай Тимофеевич
считает своим первейшим долгом
всячески способствовать развитию
личных подсобных хозяйств. Он ведь
сам исконных крестьянских кровей.
Но времени у него не остается, чтобы
лично кормить скотину и убирать в
стайке. Забота об уходе и продаже
произведенного продукта падает на
домочадцев, с чем они справляются
вполне успешно.

"Чем
торговля на рынке привлекает людей?
— рассуждает он. — Тем, что они имеют
живую копейку: на сколько продал,
все твое. Не случайно в последние
годы те, кто не ленится, обзавелись
собственными автомашинами, кое-кто
и тракторами. Сегодня транспорт у
каждого самостоятельного мужика
есть, раньше о таком и не
мечталось".

Специально
для членов сельхозкооператива за
приемлемую плату выделяется поле
под зеленку. Хозяйство обработает
пашню, засеет собственными
семенами и скосит. Частнику
остается самостоятельно сгрести и
вывезти корм. Зеленка является
дополнением к сену с естественных
сенокосных угодий и собственных
огородных участков, обычно занятых,
кроме овощей, многолетними травами.

— Для меня не
очень понятно, когда говорят, что на
селе существует безработица, —
продолжает он. — Правда, иногда и ко
мне обращаются: мол, Николай
Тимофеевич, подпишите справку для
центра занятости, хочу на пособие
оформиться. "Не крохоборничай, —
отвечаю, — с тех копеек не
забогатеешь. Корову ведь
держишь?" — "Держу". —
"Мало тебе одной, возьми вторую с
фермы, после рассчитаешься. Мало
гектара земли, возьми еще — пойдем
навстречу, выделим. Выращивай скот,
продавай! На собственном дворе
самому и жене дел под завязку,
вздохнуть некогда. А ты справку
просишь".

— Да, в селах
этого кооператива, — подтверждает
начальник отдела животноводства
Тулунского управления сельского
хозяйства Нина Соловьева, —
наибольшее, по сравнению с другими,
поголовье частного скота. Об этом
наглядно свидетельствует
последняя перепись животных.
Имеется в виду оказывать
владельцам коров государственную
финансовую поддержку, чтобы
частично компенсировать их затраты
хотя бы на подвоз кормов и тем самым
материально заинтересовать в
дальнейшем увеличении поголовья.
Если найдутся деньги на столь
благую цель, то можно
прогнозировать положительный
сдвиг в развитии животноводческой
отрасли в частном секторе.

Отрадно, что
постепенно количество животных на
личных подворьях увеличивается,
что в какой-то мере восполняет
сокращение поголовья в
коллективных хозяйствах и внушает
оптимизм: не все так плохо, как
порой кажется со стороны. Если на 1
января 2001 года крупного рогатого у
частников насчитывалось 10637, из них
6245 коров, то, по данным последней
переписи, соответственно 12568 и 6721.
Количество свиней с 14665 возросло до
17399. Фактически, очевидно, больше,
потому что у владельцев еще со
сталинской эпохи сохранилось
опасение ко всяким переписным
мероприятиям: вдруг родимое
государство сначала поманет, а
потом обманет, налогом обложит.
Если количество коров и молодняка,
отдаваемых под надзор пастухам,
скрыть довольно трудно, то свиней —
запросто, ведь по стайкам никто не
пойдет считать.

В самом
Тулуне, жителям усадебных домов
которого не зазорно возиться с
навозом, тоже прибавилось скота.
Летом горожане имели 1337 голов
крупного рогатого, из них 730 коров,
3420 свиней. К зиме хрюшки и молодняк
КРС, обратившись в котлеты и
пельмени, попали на столы хозяев,
частично пошли на рынок.

Его
посчитали смутьяном

Но вернемся в
"Парижскую коммуну". В
середине девяностых годов
Романкевич круто повернул руль в
своем хозяйстве, решившись на
закрытие молочно-товарных ферм и
передачу скота членам коллектива в
счет имущественного пая. Это в свое
время наделало много шуму в районе
и области, о чем мне тогда
приходилось писать на страницах
"ВСП". Его обвиняли во всех
смертных грехах, прежде всего в
создании опасного, по мнению
чиновников от сельского хозяйства,
прецедента по уничтожению
общественного животноводства как
такового. В принципе, он мог втихаря
под благовидным предлогом свезти
скот на мясокомбинат, и вся недолга,
что, собственно, и сделали многие
его коллеги. Герой
Социалистического Труда таиться не
стал и заявил о своем намерении во
всеуслышанье (на то он и Герой,
отвечающий за свои поступки и
управленческие решения).

Главная
причина, заставившая свернуть
коллективное стадо, — убыточность
отрасли. Доходы от реализации
молока не покрывали расходы на
содержание коров. Кто помнит,
прилавки магазинов тогда были
завалены импортным сливочным
маслом, которое по цене было
доступнее, чем отечественное.
Хозяйства маялись со сбытом молока,
месяцами не могли выбить деньги за
поставленную продукцию с
молзаводов и комбинатов. Как выход
из положения, можно было заняться
собственной переработкой, открыв
примитивные цеха, что некоторые и
сделали. Однако, взвесив все
"за" и "против",
умудренный житейским опытом
тулунский председатель рассудил,
что тем самым бобра не убьешь. Рано
или поздно специализированные
предприятия в конкурентной борьбе
возьмут верх, тягаться с ними
бесполезно. Коли так, то стоит ли
огород городить? Передав коров
частнику, всегда более
разворотливому и сообразительному
по части сбыта, коллективное
хозяйство сосредоточится на
зерновом производстве, которое в
конечном счете является основой
основ, той самой печкой, от которой
крестьянин танцует.

Жизнь
доказала, что это было правильное
решение, позволившее сохранить
хозяйство. И не только правильное,
но и принятое в нужный момент, не
раньше и не позже. Правда, в
первоначальный план пришлось
внести коррективы. Одну молочную
ферму в селе Харманут, поджав
поголовье до 150 коров, все же
оставили, чтобы не потерять
зооветспециалистов и пункт
искусственного осеменения
животных, иметь возможность
пополнять частное стадо
продуктивным молодняком.
"Верха" в конце концов
признали легитимность его
реформаторства. В своей монографии
"Экономические проблемы
продовольственной базы Иркутской
области", вышедшей в свет в 2000
году, первый заместитель
начальника ГУСХА А. Кириленко,
приводя примеры путей
горизонтальной интеграции и
кооперации различных форм
хозяйствования, в частности,
написал: "2-е направление
(зародившееся в СХПК "Парижская
коммуна" Тулунского района)
заключается в передаче молочного
стада из общественных коровников в
личные подворья… В "Парижской
коммуне" за счет резкого
увеличения посевных площадей под
продовольственной пшеницей от
сокращения посевов кормовых
культур на 60% увеличилось
производство зерна, и по итогам
года за счет этого хозяйство смогло
довести среднемесячный доход на
каждого члена трудового коллектива
до 1200 тыс. руб., т.е. в два раза выше
среднеобластного.

Этот путь
хорош для хозяйств, где запущено
животноводство и оно дает эффект
меньше, чем продукция
полеводства".

Относительно
запущенности животноводства в
самой "Паркоммуне" — вопрос
спорный. По крайней мере,
среднесуточные надои молока в эти
дни составляют в пределах 8
килограммов от коровы, что в 4 раза
выше, чем на фермах других
коллективных хозяйств Тулунского
района. Существует двухгодичный
запас сочных кормов, в достатке
сена и концентратов. Однако
заветный эталонный трехтысячный
рубеж годового надоя от каждой
коровы пока не удается достичь —
это факт. Причин тому немало. На мой
взгляд, главнейшей является
социальная. Труд доярки потерял в
глазах сельских женщин
привлекательность даже в
кооперативе у Романкевича, где
зарплата выдается с завидной
регулярностью, чего не скажешь об
остальных. Все-таки гораздо легче и
проще обихаживать личных коров у
себя во дворе, не надо разрываться
между домом и фермой. И получать за
свой труд те же деньги, а то и
большие. Еще надо иметь в виду, что
молоко для этого крепкого
хозяйства по-прежнему не приносит
прибыли, как и для всех прочих
коллективных в Тулунском районе.
Если бы животноводство было
рентабельно, глава кооператива в
лепешку бы разбился, а поднял бы
продуктивность коров.

Анатолий
Игнатенко — председатель
сельхозкооператива "Путь
Ильича", в некотором роде антипод
Романкевича во взглядах на будущее
села, — дольше других стремился
удержать поголовье скота на
прежнем уровне. Но теперь и он,
похоже, вынужден пересмотреть свои
взгляды.

— От
производства молока и мяса мы
терпим убытки, — заявил он в беседе.
— Чтобы покрывать накладные
расходы, надо получать от коровы не
менее 3500 килограммов молока. Выйти
на такую продуктивность при
существующем порядке вещей
практически невозможно. Требуется
совершенно иной тип кормления,
хорошие кадры доярок и скотников. А
где их взять? Ни для кого не секрет,
что на селе процветает подпольная
торговля самопальной водкой. Кто не
пьет, у кого голова и руки на месте,
тот занялся коммерцией, работать в
коллективном хозяйстве тому резону
мало. У нас на трактор К-700
подходящего механизатора не
подобрать, некого поставить. Часть
мужиков подряжается заготавливать
древесину в бригады, метко
окрещенные в народе
"воруй-лес". Там платят
наличные. Получили — загуляли.
Протрезвели — снова за пилы… Так и
живут. Что касается частного
животноводства, то его развитие
возможно, если оно опирается на
сильное коллективное хозяйство, в
противном случае люди смогут
держать скот только для
собственных потребностей.

На
продуктивности сказывается
слабость кормовой базы. Перестали в
районе возделывать молокогонные
корнеплоды, сократились посевы
кукурузы (ее выращивают только
"Парижская коммуна" и "Путь
Ильича"), силос закладывают в
основном из однолетних трав, с
изрядной долей сорняков и зачастую
с вопиющими нарушениями
технологии, растягивая заполнение
траншеи на несколько недель: то
солярки для тракторов нет, то дожди
мешают. Зеленая масса без
консервантов, которых не на что
купить, начинает самосогреваться
до такой температуры, что рука не
терпит, и превращается в
дурнопахнущее месиво. Автор этих
строк нынче сам был свидетелем
такой, с позволения сказать,
заготовки в одном из трех хозяйств,
на которые распался бывший колхоз
имени Чапаева. Даже местные
неприхотливые буренки, коровами
назвать их язык не поворачивается,
такую силосную массу есть
отказываются, хоть голодные, как
зимние волки.

По причине
отсутствия все той же солярки
возникают проблемы с подвозом на
фермы соломы, которой у всех
предостаточно лежит на полях.
Правда, от соломы как корма проку
мало, если ее не готовить к
скармливанию. Практически нет в
большинстве хозяйств концентратов.
Урожай зерновых тулунчане собрали
приличный, да хлеб уходит на
погашение кредитов за горючее.
Словом, проблемы на каждом шагу.

Да рупь
перевоз…

По мнению
Владислава Кашко, начальника
районного управления сельского
хозяйства, животноводческая
отрасль в Тулуне убыточна,
во-первых, из-за низкой
продуктивности, во-вторых, из-за
значительных транспортных
расходов. В самом райцентре
сельхозпредприятия могут продать в
день около 5 тонн молока, остальное
надо реализовывать за его
пределами, например, в Братске. Если
отправить туда автомашину с 4
тоннами молока, скажем, из села
Гуран (а это в круговую 400 км), то при
себестоимости тонна-километра в 1,2
рубля и цене по 5 рублей за
килограмм доставка обойдется в 1900
рублей, а вся выручка в 2000.
"Навар" 100 рублей. Из них надо
начислить зарплату дояркам и
скотникам, покрыть расходы на
производство и заготовку кормов,
электроэнергию и отопление и т.д.
Что остается? Ничего. К тому же
Гуран не самое дальнее село
относительно Братска. Если везти из
Харманута, где расположена ферма
"Паркоммуны", надо накинуть
еще 60 верст. Выход из положения,
полагает мой собеседник, в
компенсации транспортных расходов
сельхозпроизводителям из
областного либо федерального
бюджетов. Этот вопрос неоднократно
ставился перед главным управлением
сельского хозяйства, но пока
остается открытым.

Тулунчанам
регулярно достается за упущения в
ведении отрасли от областных
агроначальников, которые по-своему
правы в том, что надо заниматься
организацией труда на фермах,
выдерживать технологию, возрождать
кормоприготовление. Но это все
вторично. До тех пор, пока не будут
созданы объективные предпосылки,
отрегулирована транспортная схема,
все призывы и благие пожелания
будут повисать в воздухе. Поголовье
крупного рогатого скота и свиней в
сельхозпредприятиях продолжает
снижаться, хотя с учетом частного в
целом по району и городу остается
на прежнем уровне, что и позволяет
снивелировать потери. Реальность
такова, что сегодня на подворьях
содержится больше коров и свиней,
чем на фермах коллективных
хозяйств. И кормов для них хватает.

Тулунские
жители без молока и мяса,
безусловно, не останутся. По
большому счету, им без разницы, где
то и другое произведено: в
кооперативе или частником. Сумеет
ли избыточная продукция крупного
сельскохозяйственного района
попасть на прилавки магазинов
промышленных центров Приангарья, в
силу сложившегося положения никто
гарантировать не может. "Телушка
полушка, да рупь перевоз".

В минувшее
воскресенье снова побывал на
местном рынке. Несмотря на изрядный
мороз, полным-полно продавцов и
покупателей. Торговля кипит. И
по-прежнему вижу знакомые лица
"паркоммуновцев", которые
успешно совмещают свой личный
интерес с общественным…