Александр
САМСОНЕНКО:

"Мне
везло на интересных людей"

Известному
иркутскому журналисту Александру
Самсоненко — 60 лет. Поздравляя его
со столь весомой датой, мы
публикуем его некоторые
воспоминания, связанные с любимым
делом — журналистикой.

С
известнейшим иркутским
журналистом Борисом Новгородовым
меня связывают сотни воспоминаний
и историй. Что стоит лишь один
рассказ о том, как мы писали
сценарий к "антиалкогольному"
фильму "Каждую среду в
тринадцать тридцать". Знаменитую
кампанию против пьянства на
авиационном заводе, предприятии,
как известно, "режимном",
развернули с размахом. Правда, и
условия для исправления хронически
"страждущих" создали
нормальные: анонимный
наркологический кабинет,
невиданные по тем временам
тренажеры в спортивных залах,
солидные материальные стимулы.
Потому и был заказан
документальный фильм на заданную
тему именно с этого завода.

Руководство
сценарий утвердило с небольшими
помарками, киношники все отсняли
аккуратно, смонтировали. Но нам с
соавтором почему-то не хватало
изюминки. И, не мудрствуя лукаво,
отсняли несколько эпизодов на
стадионе "Труд" во время
хоккейного матча. Как бы в
назидание: в отдельно взятом
коллективе, может быть, и можно
действенно бороться с пьянством, но
борьба будет долгой и, скорее всего,
бесплодной. В дописанной
подтекстовке, хотя и между строчек,
но мысль эта прозвучала. Тут-то и
начались для нас с Борисом
неприятности. Заказчики прочитали
и "между строк", но главное — во
всех трех отснятых случайных
эпизодах на стадионе они опознали и
рабочих своего завода, лихо
поднимающих граненые стаканы за
каждый забитый гол. Фильм, конечно,
вышел на экраны в урезанном виде, а
нам за "художественную
самодеятельность" существенно
срезали авторский гонорар.

Правда без
"гарнира"

Новгородов
был "коренным"
востсибправдовцем. Я с ним
познакомился еще мальчишкой в 1959
году, когда он уже работал в газете
рядом с такими корифеями, как
писатель Владимир Николаевич
Козловский, будущими известными
всей стране прозаиками Юрием
Скопом, Вячеславом Шугаевым, с
уникальным обозревателем по
экономическим вопросам Леонидом
Лифшицем, с мастерами пера Валерием
Никольским, Владимиром Лемешевым,
Михаилом Израилевичем Давидсоном,
впоследствие ставшим одним из
организаторов факультета
журналистики в Иркутском
государственном университете.
Может быть, не случайность, что и я
сам стал воспитанником его кафедры
в числе первого выпуска по этой
специальности. Но был эпизод в
творческой биографии Новгородова,
когда он оставил
"Востсибправду" и года два
трудился на областном радио. Тогда
модно было отправлять журналистов
в дальние командировки
"тандемом". Успевали и
материалов собрать больше, и с
громоздкой радийной аппаратурой
вдвоем управляться было
сподручнее. В ту поездку у нас с
Борисом было задание подготовить
серию очерков о кандидатах в
делегаты очередного партийного
съезда. В Киренске и Железногорске
отработали нормально, текстовые и
магнитофонные материалы отправили
самолетом. Оставался Усть-Кут. Ни
до, ни после, хотя приходилось
бывать и на дальних "северах" —
в Норильске, Якутске, Тикси, — не
доводилось попадать под такие
трескучие морозы. Еле видимый с
трех шагов, огромный термометр на
здании речного вокзала несколько
дней упорно показывал минус 56.

От
очередного будущего героя эфира
возвращаемся рысцой в гостиницу. И
вдруг со стороны стадиона слышим
характерный звук коньков, режущих
лед. Спускаемся к арене, где
действительно один-одинешенек
наматывает круг за кругом
коренастый мужичок. В нетерпении,
подстегиваемые со всех сторон
морозом, машем ему остановиться. А
он, проезжая в очередной раз мимо
нас, снял рукавицу и показывает на
пальцах: мол, четыре круга осталось.
Наконец, выполнив известную только
ему одному норму, представляется:
"Виктор Жуков, набираю силенок к
велопробегу Усть-Кут — Киев".
После такого ошеломляющего
заявления тем более мы не могли не
побеседовать с этим, как и
следовало ожидать, интереснейшим
человеком. Но вот беда, элементы
питания в нашем магнитофоне
подморозились до полной
непригодности. А как выдавать
материал на радио без "звукового
ряда"? Понятно, что и в раздевалке
под трибунами трубы отопления были
почти мертвы. Не помню, кого уж из
нас троих осенила мысль: будем под
мышками, своим телом отогревать
магнитофонные батарейки, их как раз
по две на каждого. Сказано —
сделано. Руки-ноги деревянные, но
прыгаем, элементы заряжаем. И так
повторялось несколько раз, но чуток
качественных записей удалось
сделать. Так что "звуковая
картинка" была в кармане. До сих
пор удивляюсь лишь тому, что после
такой студеной передряги мы с
Борисом ни разу не чихнули. Сам
рабочий момент оказался
захватывающим. А главное —
собеседник, который и домой
зазывал, но тогда, наверняка, вся бы
эта фантастическая аура студеного
репортажа рассыпалась. Через
несколько дней сдаем этот
подготовленный материал главному
начальнику нескольких поколений
иркутских радиожурналистов
Георгию Тимофеевичу Килессо.
Наверное, рассказ наш получился
слишком эмоциональным, со многими
подробностями, предшествующими его
появлению. Килессо безжалостно
вырезал так старательно
выписываемые нами
"красивости".

— Радио нужны
факты, а не беллетристика. Правда,
без лишнего гарнира, — подвел он
черту в нашем разговоре. Резолюция
"В эфир" стояла теперь уже не
на полновесном очерке, а скромной
зарисовке. Покажите мне журналиста
моего поколения, которому не
известны издержки профессии, когда
по твоим материалам проходилась то
стригущая рука начальства, то
сторожащая цензуры?

Охота на
"террористов"

Признаюсь,
что к представителям силовых
структур я долгие годы испытывал
аллергию. Хотя добрые отношения по
роду моей деятельности постепенно
складывались и с крупными
милицейскими чинами, и с настоящими
сыщиками, оперативниками. А
началось все с того, что в первый и
последний раз в жизни меня
арестовали: в пять лет. Наверное,
мало кто из иркутян помнит сейчас,
что после войны еще много лет
нынешний сквер имени Кирова
покрывал толстый слой кирпичной
крошки от стен порушенного
кафедрального собора. На площади,
поближе к улице Ленина, была
сколочена деревянная трибуна. Два
раза в год к праздникам ее
подновляли, красили, а к столбикам,
вкопанным вдоль крыльев трибуны,
навешивали ограждение — толстенные
канаты, почему-то всегда
темно-бордового цвета, "под
бархат". В остальное же время
года для ребятни, живущей
поблизости, это было одно из
любимых мест для игр. В тот майский
светлый день мы с пацанами возле
трибуны затеяли игру в чехарду.
Наконец, надоело прыгать друг через
друга, и давай сигать через
столбики, каждый прыжок
сопровождая соответствующими
выкриками. Мой полет через
деревянное препятствие с криком
"Здорово, козел!" оборвался в
объятиях случайно проходившего
мимо стража порядка. Почему-то
стандартную мальчишескую кричалку
тех лет он воспринял на свой счет.
Благо, отделение милиции
Кировского района находилось через
дорогу. Так что пока мои
"подельники" по игре сбегали
домой, разыскали родителей, мне в
отделении старательно прививали
мысль, что я самый настоящий
арестант.

Но это так —
присказка.

Возвращаемся
мы с женой из отпуска. Полмесяца в
Средней Азии, когда в Иркутске в
середине октября стынет земля,
просто сказка! И детей, оставленных
с бабушками, есть чем побаловать.
Вот чемоданы с нашими вещами, но
заветного фанерного ящика с
фруктами как не бывало. Еду с
сопровождающим обследовать
багажное отделение самолета. Пусто.
"Звоните завтра, узнавайте", —
безучастно вещает дежурная. Для
успокоения совести, на следующий
день звоню. "Да здесь ваш ящик.
Приезжайте". Случаю всегда
угодно что-нибудь придумать. Лучше,
когда приятное. В троллейбус на
остановке "Типография" входит
Борис Новгородов, как оказалось,
только что сдавший дежурство по
номеру. В аэропорту предъявляем
бирку на невесть откуда взявшийся
фруктовый багаж. Все сходится, как и
вес груза. Представляете радость
моих пацанов, которые спустя сутки
все-таки получают обещанные
гостинцы, прилетевшие прямо из
Ташкента, а не купленные, как уже
предполагалось, на рынке. Но
удивительное оказалось на дне
ящика, когда все аккуратно
сложенные в него фрукты были уже
вынуты. Там лежала бледно-синяя
бумажка в четверть стандартного
листа. Со штампом линейного
отделения милиции Московского
аэропорта Домодедово. С печатью,
удостоверяющей, что лейтенантом
таким-то и таким-то груз досмотрен.

Мне сразу
вспомнилось, что когда в Ташкенте
шла регистрация на наш рейс, рядом
шла посадка на московский. Так что
ящик с вкусностями для ребятишек
преодолел не одну тысячу
километров, успев слетать и в
столицу.

— Красиво
работают, — с какой-то затаенной
печалью заметил Борис Нилович.
Может быть, именно в тот день он
принял решение, которое в то время
только входило в моду —
"журналист меняет профессию".
Новгородов несколько месяцев
проработал в Братском городском
отделении милиции, написал
блестящую книгу очерков о работе
истинных стражей порядка, получил
за нее ряд престижных премий за
отличную, творческую работу. Ну а я
избавился от аллергии на
милицейские погоны.