— Владимир Ильич, вы много лет были в числе «сорософских профессоров».И это несмотря
на то, что Сороса неоднократно объявляли чуть ли не открытым врагом России…

— Это чудовищная ложь.Кому-то не давала спокойно спать соровская инициатива, желание
помочь нашей, разваливающейся на глазах науке. Я прекрасно помню время , когда
В.Черномырдин предложил оплачивать пятьдесят процентов Соросовских грантов,оставив на
долю Сороса вторую половину всей суммы. Пришло время расплачиваться: Сорос оплатил свои
пятьдесят, а Черномырдин — нет. Тогда уже Сорос внес предложение оплачивать гранты только
в тех областях России, где пятьдесят процентов будут вносить местные власти. В нашей
области соросовские стипендиаты не получают грантов, так как область не берет на себя
расходы, в отличие от многих других губерний.

— Какие гранты вам удалось получить?

— У Сороса была четкая градация грантов: грант профессоров, аспирантов , студентов,
школьных учителей.

Грант профессора я получал пять лет из шести. Кстати, у Сороса была отработана
интересная система выявления самых талантливых и достойных преподавателей. Из комитета
Сороса приходили люди и анкетировали студентов в аудиториях вузов. Все анкеты были
анонимные, запечатывались и отсылались в центр обработки. Там эти анкеты вскрывались и
вычислялись несколько фамилий преподавателей вузов и школ, которым выдавались гранты.

Причем, преподаватель школы мог даже и не знать , что его выпускники обеспечили ему
соросовский грант. На мой взгляд , это была очень интересная форма поощрения труда
школьного учителя.

Мы до сих пор читаем лекции о новых открытиях для » соросовских учителей». У нас
проводились и «соросовские» конференции, собиравшие по сто-сто пятьдесят человек со всей
области. Последняя состоялась в марте двухтысячного года. С научными конференциями для
школьных учителей мы ездили в Читу, в Улан-Удэ, в Тыву, в Хакассию, проводили их
неоднократно в Иркутске и в Байкальске. Работа была очень интересная, она обеспечивала
хороший контакт вуза и школы.Очень жаль,что теперь у нас нет источника финансирования
соросовских грантов.

— Но есть ведь другие,несоросовские гранты.

— Да, три года я получал грант «Здоровье населения России».Но что касается соросовской
помощи российской науке, то это, действительно, было живая, хорошо организованная и
продуманная система помощи, разрушив которую, мы потеряли большие возможности и пока
эту потерю ничем не восполнили.

— Владимир Ильич, вам приходилось часто бывать за границей, вы читали лекции во многих
странах мира. Что больше всего вызывало ваш интерес в других странах.

— Конечно, меня, как ученого, больше всего интересовали библиотеки.
Например, в прошлом
году мы были с делегацией нашего университета во Франции,
в городе Гренобле. Надо сказать,
что Гренобль для французов считается глубокой провинцией. Но библиотека в Гренобльском
университете лучше во много раз, чем в Московской медицинской академии.

— То есть можно сказать, что города и страны вы оцениваете по состоянию их библиотек?
Какая же из них вам запомнилась больше?

— Я был приглашенным профессором в Швеции. Этот статус
— «приглашенный профессор»
давал мне возможность буквально в любое время дня и ночи пользоваться библиотекой.

Мне давали ключ от лаборатории, и я ночами
занимался. Библиотека представляла собой современное четырехэтажное здание, в котором работают
только биохимики. Особенно ценным для меня была возможность бесплатного ксерокопирования. Так как
это происходило в советское время, то мне на личные расходы за границей выдавали всего восемьдесят
долларов. Естественно, что я их все истратил на подарки родным . Когда я уезжал домой , у меня было два
чемодана — один с личными вещами, а другой с ксерокопиями. На таможне с меня потребовали доплату за
чемодан с ксерокопиями, а денег у меня уже не было. Я оказался в безвыходной ситуации. Объяснил все
таможеннику, он мне отвечает , что пропустить меня не имеет возможности. Потом он неожиданно встал и
ушел. Я подождал-подождал, смотрю-он не возвращается. Я прошел.
Вижу-он стоит на своем месте и
широко мне улыбается. Мы поняли друг друга.

— Владимир Ильич, в нашем университете у вас один из самых высоких коэффициентов цитируемости:

— Да, есть такое понятие, как цитируемость. Твоя продукция должна быть кому-то нужна. В хирургии,
например, кто-то должен оперировать по твоей методике. Если же это фундаментальная наука, к которой
относится и мой труд, то мои научные работы должны быть кем-то цитируемы. Когда при получении
грантов вычисляется этот показатель — каждый из нас как на ладони.

— Вы в жизни многого достигли, сейчас ведете достаточно напряженную
интеллектуальную жизнь: пишете статьи, читаете лекции студентам, ведете научный поиск. Что вами
движет?

— Все очень просто: один пишет на скале : » Здесь был Вася!», а другой — научные статьи. Мотив один и тот
же: хочется, чтобы о тебе помнили. Вчера зашел в аптеку, девушка-фармацевт радостно встречает меня
такими словами: » Владимир Ильич, я хорошо вас помню:Только вот забыла, что вы нам преподавали».

— Наши студенты и студенты стран Европы чем-то отличаются?

— Да. Совершенно другой менталитет и другие условия обучения. Например, все учебники в вузах платные и
очень дорогие: в Швеции, например, любой учебник на английском стоит восемьдесят-сто долларов, а на
родном для студентов языке-триста долларов. Посчитайте, в какую сумму выльется полный комплект
учебников на год. А на пять лет? Я спросил в библиотеке, почему они не выдают учебники бесплатно , и мне
ответили иначе: «Так студент с пустыми руками выйдет по окончании курса. А при нашей системе у него уже
будет вся необходимая литература по профессии».

— Но где же взять столько денег на обучение?

— Самим заработать. В Швеции я жил на квартире у одного профессора. Мы с ним занимали равное
положение в науке с той только разницей, что я получал сто семьдесят долларов в месяц, а он восемь-десять
тысяч. Я, как и все русские родители, считал своим долгом помогать своим взрослым
детям во время их обучения в вузах. А мой коллега не помогал ничем. Я его возьми и спроси: » Ваша
девочка учится в аспирантуре, ей тяжело в материальном плане, почему бы вам, состоятельным родителям,
не помочь ей?» И знаете, что он мне ответил?-» Я могу ей дать взаймы только под десять процентов. А
государство — только под пять. Вы же понимаете, Владимир, что ей проще занять у государства, чем у
меня». Этого я понять не мог. Да мы, видимо , настолько разные, что вряд ли поймем друг друга. Я не
видел ни одной другой такой страны, в которой были бы такие теплые отношения между детьми и
родителями, как у нас в России.