Если помнит читатель, следящий за нашими обзорами (а
такие к нашему удовлетворению, не только находятся,
но и пишут, и звонят нам), мы дали фотографию тех журналистов,
что начинали свою деятельность еще во «Власти труда»
первых лет. Назвали имена, а о первом редакторе, Георгии
Ржанове, рассказали почти все, что о нем знали. Как
ни странно, но о журналистах «Восточки», работающих
в 30-е годы, мы знаем, пожалуй, не больше: не сохранилось
ни фото тех лет, ни сколько-нибудь внятных воспоминаний.
Выручил нас, пожалуй, единственный сотрудник газеты тех
лет Александр Иванович Кулешов (которого сегодня нет
в живых). Он оставил свои воспоминания и мы их сохранили.
Сам Кулешов был слесарем в вагонном депо станции Иркутск,
пописывал заметки в «Восточку», и, как это нередко
бывает, его заметили, приветили, предложили стать штатным
сотрудником. В 1935 году он переступил порог бывшего
дома П.И. Макушина, где размещалась редакция «ВСП».

Разнородный, своеобразный коллектив сформировался тогда
в краевой газете — редактором был Е.М. Шапиро, его
заместителем В.А. Петров, журналисты Д. Файбушевич,
И. Нижечик, К. Никифорова, Н. Кузовкин, И. Мальков,
П. Томилов, В. Беркович, И. Луговской — свою творческую
деятельность вели кто с конца прошлого, а многие с начала
того столетия. Были среди них получившие образование
в дореволюционной классической гимназии, а иные —
в университетах, некоторые свободно владели иностранными
языками. А все вместе были людьми разносторонне просвещенными,
мыслящими, интеллигентными, немало в жизни повидавшими.

В другой группе журналистов большинство составляли в
недавнем прошлом комсомольцы 20-х годов, воспитанные
на героике гражданской войны, вдохновленные идеями построения
бесклассового социалистического общества. В эту группу
входили Евгений Бандо, Владимир Крельштейн, Анатолий
Шилов, Евгений Алакшин, Ефим Маслов, Иван Хмелев, Евгения
Шварц, Дмитрий Смагин, Татьяна Балахина, Василий Минеев,
Тимофей Горбунов. Замыкала корреспондентский корпус
молодая поросль, вступившая в самостоятельную жизнь
в годы первых пятилеток: Георгий Шнее, Григорий Гросланд,
Зоя Срывцева, Дмитрий Герасимов, Елена Кубасова. Имена
некоторых из них — Евгения Бандо, Евгения Алакшина,
Зои Срывцевой стали широко известны в послевоенные, 60-70-е,
годы.

Неоднородным был социальный состав творческих работников:
рабочие, крестьяне, служащие, потомки купцов и владельцев
предприятий, офицеры царской армии и родственники сибирских
красных партизан. Временами редакция пополнялась высланными
из Москвы и Ленинграда. Поводом для изгнания из столиц
являлось «зачисление» в троцкисты или нелестное слово,
оброненное в адрес Сталина.

Пройдет немного времени, и разгулом сталинской опричнины
в короткий срок будут «просеяны по политическим мотивам»
редакция и типография издательства «Восточно-Сибирской
правды». Пойдут на расстрел, каторгу и в ссылку журналисты
— не только представители дореволюционной интеллигенции,
но и выходцы из рабочих, крестьян, комсомольцы 20-30-х
годов, близкие родственники красных партизан.

Свидитель и очевидец тяжких событий тех лет, А. Кулешов
рассказывал, что творческий коллектив был неоднороден по социальному
происхождению, воспитанию, идейным убеждениям. Взглядов
и своего понимания политических событий, происходивших
в стране, никто не скрывал. Полемизировали страстно,
но открыто. Однако полемика никогда не доходила до вражды
или оскорбления инакомыслящих. Все свои силы, профессиональное
мастерство журналисты отдавали общему делу. Неуклонно
следовали завету В.И. Ленина, чтобы газета была не только
пропагандистом и агитатором, но и организовывала, поднимала
трудящихся на укрепление общественного строя.

Кстати, так называемое «судебное дело» «Восточно-Сибирской правды»,
обвинения, предъявленные арестованным журналистам, полиграфистам,
работникам книжного издательства в причастности к подпольной
правотроцкистской организации, было лишь фальшивкой,
грубо и бездарно сработанной местным подразделением
НКВД.

В газете квалифицированно освещались вопросы промышленности,
сельского хозяйства, транспорта, партийного строительства.
Немалое внимание уделялось литературе, музыке, театру,
науке, особенно геологии и медицине. Часто печатались
поэты Иван Молчанов-Сибирский, Иннокентий Луговской,
писатели И. Гольдберг, К. Седых, Г. Марков, Г. Кунгуров
и многие другие. Но особое внимание уделялось работе
непосредственно в производственных коллективах. Часто
выездные редакции газеты на длительный срок отправлялись
на важнейшие предприятия области, где возникал сбой
в выполнении заданий. Начальник «Главзолота» А.П. Серебровский
специальной телеграммой из Москвы поблагодарил иркутских
журналистов. По единодушному решению самих горняков
самой крупной шахте комбината было присвоено имя газеты
«Восточно-Сибирская правда».

Работали выездные редакции газеты на шахте им. Кирова
Черемховского угольного бассейна, на Зиминском отделении
Восточно-Сибирской железной дороги, на строительстве
Улан-Удэнского паровозостроительного завода, в одном
из леспромхозов треста «Востсиблес».

Сам А. Кулешов, кстати, очень много сделал для того,
чтобы разыскать имена канувших в лету журналистов
тех лет. В частности, он отыскал на Урале, в Перми,
Гришу Гросланда. «Почти в одно время со мной начинал
он свой путь в журналистике. И сейчас, по прошествии
многих десятилетий, высоко оценивает интеллектуальный
уровень коллег-журналистов, выпускавших интересную и
содержательную газету. В своем письме-воспоминании подчеркивает,
что в редакции господствовал дух взаимопонимания, доброты,
смелой защиты старшими младших. В частности, Григорий
Гросланд пишет:

«Я пришел в редакцию из Военно-полиграфического отдела
ОКДВА (Особая Краснознаменная Дальне-Восточная Армия),
где был неосвобожденным секретарем комсомольской организации.
Незадолго до этого, уйдя на учебу в вечерний энерготехникум,
был за это исключен из рядов ВЛКСМ. Секретарь горкома
комсомола Игнатов, узнав, что я работаю в редакции,
специальным письмом редактору И.Г. Бойцову (Бойцова
на посту редактора «Восточно-Сибирской правды» сменил
в 1935 году Е.М. Шапиро) потребовал моего увольнения.
Илья Григорьевич Бойцов вызвал меня, расспросил обо
всем и сказал: увольнять по этому поводу не будем. Работайте
и продолжайте учиться».

Вот такими были журналисты 30-х годов. Честные, смелые,
благородные, принципиальные, умевшие защитить коллегу,
нередко смело принимая вину на себя».

Кстати, по инициативе редакции газеты «Восточно-Сибирская
правда», Иркутской областной журналистской организацией
несколько лет назад велся поиск журналистов, полиграфистов,
работников книжного издательства, пострадавших от сталинских
репрессий в 1937-1938 гг. Список жертв немалый — более
сорока. За три года удалось узнать судьбу двадцати.

На публикации в газетах «Восточно-Сибирская правда»,
«Советская молодежь», на передачи Иркутского радио откликнулись
жены, дети, родственники и товарищи. Они сообщили ценные
сведения. Но судьба еще многих из скромного списка пока
еще остается неизвестной. Среди них Е.М. Шапиро, Д.
Файбушевич, И. Мальков, П. Томилов, И. Хмелев, Т. Горбунов,
Г. Гонта, К. Гайдук, В. Зуйков, Г. Шнее…

Поиск шел долго, по его завершении было решено увековечить
память павших мемориальной доской на здании редакции
газеты и издательства «Восточно-Сибирская правда».
Что и было сделано.

Итак, благодаря А. Кулешову мы знаем хотя бы некоторые
имена работавших в «ВСП» в середине 30-х.

Какой же была газета в 1935 году?
После убийства Кирова (сейчас-то мы знаем, что никакого
«заговора» не было) — на 1-й странице — буквально
шквал материалов ТАСС из Москвы. Разумеется, волна репрессий
не могла не докатиться и до Иркутска. Но тут уж о «врагах»
заговорили жестко и последовательно.

Революционный психоз переходил в другую стадию. Это
весьма очевидным стало уже к 35 году на страницах «ВСП».
Раньше писали: плохо паровоз ремонтировал пьяница.
А тут пошли такие далеко идущие выводы: «Преступный
ремонт паровозов. В Ленинском районе плохо передается
опыт старых революционеров молодым», «Вредители в селе
Шерагул», «Долой вредителей семенного фронта». И вместе
с этим — все громче и громче голос о победе соцстроя
в отдельно взятой стране. Жили мы, как водится, 8 часов
в день, т.е. работой, «энтузиазмом». Вся газета об этом.
Страна готовится к отпору врагам «внешним», не забывая
о «внутренних». Широко пошли «парттусовки» — пленумы,
заседания, собрания. Все чаще и чаще меняются имена
редакторов — за 4 года их сменилось восемь. И подписывались
уже чаще всего: «Врио отв. редактора такой-то». Чистка
шла большая — и газету, «приводной ремень партии», разумеется,
в стороне не оставляли.

Партии было дело до всего — бесконечные пленумы крайкома
о производстве ширпотреба, о кооперации, о сохранении
кадров рационализаторов. Сколько же часов, лет вот так
просиживали штаны здоровые мужики, их подруги! Разумеется,
никаких отдельно мужчин и женщин партия не замечала.
Процитирую текст небольшой, но очень показательной в
этом смысле заметки.

«Член ВКП(б) с 1927 года Шилов объясняет свое заявление
о выходе из партии следующим образом: «Чувствую себя
больным, болен туберкулезом и неврастенией в сильной
степени; мне очень тяжело работать. Кроме того, неполадки
в семье. Но как только я подал заявление о выходе из
партии, меня стали травить тем, что я «маловер», испугался
трудностей». Заметка так завершается: «Из приведенного
факта можно сделать вывод, что и комсомольская, и партийная
ячейки ничему его не научили». Комментарии, как говорится,
излишни… До человека ли, когда вокруг такая ломка,
такая борьба нового со старым. Все»частное» подчинялось
общему. «Я» исчезло за широкофронтальным «мы». На страну
надвигался 37-й, и его предощущениями дышали страницы
газет…