!I1!По счастливой журналистской судьбе я налетал двадцать
тысяч километров по Якутскому северу и Таймыру, заглянул
с летчиками-полярниками на Северный полюс, проплыл всю
Лену от истока до Тикси. Для полноты творческих впечатлений
и ощущений нужна была автодорога. А где они, автодороги,
на севере, в Якутии?

Узнаю: от станции Большой Невер, что на Транссибирской
магистрали в Амурской области, идут грузы для алмазников
в Мирный и Айхал. Там перегружают многотонные негабаритные
грузы с железнодорожных платформ на «плечи» автомобилей.
Захотелось прокатиться и сделать репортаж о трассе,
о шоферах, короче, проехать всю северную дорогу через
Тынду, Чульман, Алдан, Нюрбу, Якутск, Мирный, Айхал.
Дорога эта не везде гравийная, местами только зимники,
и только в сильные морозы можно проехать. На небольших
северных речках наледи. Зима в этих местах — полгода и
больше.

В штабе перевозчиков меня встретили, как ненормального,
хотя экипировку я имел далеко не щегольскую:
летная куртка, унты, меховые брюки и внушительная шапка
из собачьего меха. «Вы не представляете, что это за
дорога, корреспондент, какие условия труда и жизни водителей
в пути». А мне как раз и хотелось показать на
фотографиях все сложности и трудности работы водителей,
романтику и экзотику севера.

!I2!»Добро» долго не давали. Пока не подвернулся случай посадить
фотокора не в кабину большегрузного автомобиля, а дать
ему персональный «уазик-санитарку по всей форме, с красным
крестом, нагрузив ее коробками с электролампочками. Новая
машина предназначалась мирнинской санчасти. Кстати, любой перегон
машин на север обязательно должен быть с грузами
— любыми: хоть детские коляски или дизельные электростанции…

В «санитарку» за руль посадили
опытного водителя украинца Кирилла Ивановича
Дзюбу. Приехал он в Большой Невер получить многотонный,
приличный груз. Это был его последний рейс перед пенсией
и отъездом на Украину. Одним словом, он хотел заработать
деньги. А тут ему лампочки с корреспондентом впридачу.

И вот мы в пути. Сутки, вторые, третьи, обгоняем колонны
по 10-12 машин, груженных тракторами, экскаваторами,
электростанциями, трубами… Все это ждут алмазные
разработчики.

Автодорога до Якутска — благоустроенная магистраль.
По всей трассе есть автобазы и автопункты, заправочные
станции, шоферские гостиницы, столовые и мастерские.
Проехав этот тысячекилометровый путь, я не увидел
никаких трудностей — ни своих, ни водителей.

На огромной перевалочной базе треста «Якуталмаз»
я попрощался со своей «скорой помощью» и пересел в кабину
мощного КРАЗа. Впереди были еще две тысячи километров
самой сложной, опасной дороги, проходящей через горы,
тайгу и тундру.

Водителей на Якутской перевалке было много. Я выбрал
самого колоритного мужика. Ну, думаю, по
дороге я смогу пофотографировать мужественного водителя.
Знакомлюсь. Подает мне огромную ладонь (четыре моих)
и называет себя: Лева Яшвили. Русоволосый, голубоглазый
Лева — и грузинская фамилия? Лева сказал: «Мама моя русская,
папа грузин, жили в Москве, война, отец на фронт, мы
с мамой в эвакуацию, мама погибла, детский дом, учеба,
семья, поехал на север подзаработать». Разве мало было
таких судеб? Мы за двадцать дней подружились. Машина
наша была в голове колонны, и остановки мне были обеспечены
для съемок в любом месте. Скорость нашей колонны местами
была 8—12 километров в час. Мосты проваливались под
тяжестью машин, машины застревали в глубоком
снегу на ледяных торосах, буксовали…

После в Москве в «Окнах ТАСС» были выставлены фотографии
из моего очерка. «Автотрасса» была напечатана почти
во всех центральных изданиях, и на одной из фотографий
Леву Яшвили увидел… его папа Николай Варламович.
Он прибежал в нашу редакцию «Фотохроники» и захотел
узнать что-нибудь
поподробнее от корреспондента. Что, мол, и как? В Иркутск
приходит огромная, на целую страницу, телеграмма. Текст
как с негатива — слово в слово все, о чем рассказывал
в пути мне Лева. Я немедленно высылаю ответ, называю
Мирнинскую автобазу, где работал Лева. Завязалась
переписка. Отец полетел в Мирный. Забрал сына с женой
и детьми и увез в Сухуми. После нас с женой Яшвили пригласили
в гости. Папа Левы был директором автомагазина, жил в
особняке, построенном архитектором, который возводил
неподалеку дом Сталину. В окна нашей комнаты, где мы
жили, свисали ветки с мандаринами, а лестницы в доме
были из розового мрамора. Во дворе — бассейн…

Чем дальше уводила нас дорога, тем ощутимее
я познавал автотрассу. Было отснято огромное количество
роликов пленки.

Как-то был такой случай. Ночью медленно, почти со скоростью пешехода,
по снежной колее движется колонна. Вдруг машина резко
тормозит. Шофер прыгает в глубокий снег, попадает в
лучи фар своей машины, страшно ругается и машет
руками… Это ему приснилось,
что он наехал на своих детей, семью… Психоз от
утомляемости — так объясняли медики. А за тобой еще 10-12
машин, и за рулем такие же ребята. И подобные остановки
были не единичны. Водители набирали полную шапку снега
и надевали на голову, пока снег таял, они могли час-
другой бодрствовать…

Водители спали 2-3 часа в сутки. С выключенным двигателем
тепла в кабине хватало ровно на тридцать минут. Одна
остановка за 30 дней пути была самой памятной. Очнувшись
от дремоты, вижу:
два-три барака. В одном из них горит свет. Я забегаю
первым и понимаю, что это столовая — специальный пищеблок
для шоферов-алмазников. На стенах и столах горят несколько
керосиновых ламп, за стеклом каждой — металлический отражатель,
старательно вырезанный из консервной банки. Чистые полы,
столы и лавки добела вышкурены ножом.
Тепло и уютно в этом «обеденном
зале». Это за сотни, тысячи километров
от Большой земли. В окошке для раздачи пищи появляется
юноша. Закрыв капоты своих машин, в столовую вваливается
ватага водителей в засаленных куртках и брюках. Как
можно здесь поддерживать такой порядок? Какой обед,
ужин, завтрак в три часа ночи? В очень разнообразном
меню мы выбрали себе по три-четыре блюда. Сытно поели,
пища горячая и вкусная, давно нам такая не встречалась.
Решили скоротать время до утра в этом теплом уголке.
Утром мне захотелось сфотографировать юного повара.
Звали его Миша (фамилию не помню), он выпускник Якутского
кулинарного училища. Он, наверное, смог бы работать на
Большой земле в доброй столовой или ресторане… Сфотографировать
Мишу было тяжело. Через все лицо родимое
пятно. Я прилаживал свет, снимал в профиль, использовал
поварешки и кастрюльки. И снимок получился. Его напечатала
«Комсомолка».

!I3!Познакомились мы в дороге с интересной парочкой — Маней
и Ваней. Служили и жили они в зимовье, настоящем охотничьем,
и название у него особенное — котлопункт. В двухсотлитровой
бочке вырезано два отверстия, одно для дров, другое
для закопченного ведра-чайника.
Эта бочка посередине зимовья давала тепло и
в открытую дверку струился свет от горящих поленьев.

Мань и Ваня — сезонные рабочие. Они получали зарплату
с северным коэффициентом, надбавку за отдаленность и
премиальные. В то время за все платили премиальные.
У Мани и Вани всегда имелась
бутылочка спиртного.
В качестве сырья для самогона использовали сахар, какой
полагался водителям в чай!

Я никогда не пожалел, что именно такой увидел и запечатлел
автотрассу. Месяц в дороге и проделанные три тысячи
километров не прошли даром. Я проверил, на что
способен, свои физические и творческие возможности.
Сделал четыреста снимков. Не десять кассет по 36
кадров, а 400 сюжетов, самых разных фотографий. Пять
снимков были выставочными, получали дипломы у нас
и за рубежом.

Эта дорога для меня была самой тяжелой, но и самой счастливой
в жизни.