— Владимир Павлович, коррупцию в последнее время
все чаще называют угрозой безопасности России.
Представители власти заявляют о необходимости вести
с ней «беспощадную войну». Но ведь борьбу с этим
явлением вели и раньше. Значит, что-то было не так,
если коррупционные связи достигли угрожающего
размера?

— Словари определяют коррупцию как продажность,
подкупность власти. При этом, например,
энциклопедический словарь 1965 года добавляет, что
коррупция имеет место только в буржуазных странах, а
в СССР ее, нужно понимать, нет. А через двадцать с
небольшим лет, в 1988 году, политологический словарь
дает уточнение: в СССР коррупция является уголовным
преступлением. Словарь лукавит. Коррупция была в
СССР всегда. Она, однако, не могла являться
уголовным преступлением по той простой причине, что
ни в прежнем Уголовном кодексе, ни в Уголовном
кодексе, введенном в 1977
г., вы при всем желании не обнаружите
соответствующей статьи с соответствующим составом
преступления. Естественно, что ни один следователь,
даже если бы он очень этого захотел, не смог бы
возбудить уголовное дело по несуществующей статье.
Ни один суд не примет к рассмотрению такого дела по
этой же причине.

Сейчас, объявляя войну коррупции, власть фактически
признает, что, во-первых, все ветви власти —
исполнительная, законодательная и судебная — в
какой-то мере продажны и подкупны. Во-вторых, что
дальше терпеть такое положение уже просто нельзя,
так как возникла угроза разрушения самой власти,
когда царствовать будет не закон, а деньги, когда
решения будут приниматься не во имя закона, а во имя
того, кто больше даст.

Вместе с тем надо иметь в виду, что продажный
чиновник — это только одно звено в цепи
коррупционных отношений. Главными силами,
определяющими сегодня не только политическую и
экономическую обстановку внутри России, но и ее
положение на международной арене, являются власть,
бизнес и криминал. При этом власть, обладая властью,
хотела бы еще и разбогатеть. Бизнес, обладая
деньгами, хотел бы получить в руки власть. Криминал
хотел бы того и другого, то есть побольше денег, а
если повезет, то и власти.

Взаимные отношения этих трех сил в значительной
степени и определяют то, что происходит сегодня во
внутренней и внешней российской политике. Этот
треугольник далеко не любовный. Скорее он похож на
бермудский. Именно здесь, в точках пересечения
интересов власти, бизнеса и криминала, возникли и,
судя по реакции власти, довольно успешно для себя
действуют коррупционные связи.

Людей, которые подкупают власть и делают ее
продажной, нужно искать в тех самых углах
треугольника, которые занимают бизнес и криминал. Но
это далеко не все. Не нужно забывать про иностранный
бизнес и иностранный криминал, которые,
взаимодействуя и конкурируя с нашим, отечественным,
бизнесом и криминалом, тоже хотели бы решить те или
иные вопросы к своей выгоде. То есть участвуют в
подкупе власти не только наши сограждане, но и
иностранцы.

— Как мы дошли до жизни такой?

— Вопрос далеко не риторический. Честный и
компетентный ответ позволил бы выявить
действительные причины создавшегося положения,
механизм коррумпирования облеченных властью
чиновников и учесть эти причины в борьбе с
коррупцией. Кроются они в несовершенстве
действующего законодательства, в несовершенстве
структуры власти, в пороках кадрового комплектования
властных структур, в принципах и организации работы
с кадрами, в порядке принятия властных решений.
Надеюсь, что власть не только знает об этом, но и
делает соответствующие выводы.

Один из них состоит в том, что борьба с коррупцией,
с людьми, которые наносят огромный политический и
экономический вред государству, может быть
отождествлена или подменена борьбой со
взяточничеством на самых низших уровнях власти.
Такая подмена будет означать фактическое прекращение
борьбы за чистоту власти, поскольку происходит
подмена целей.

— Разве взяточничество и коррупция — не одно и то
же?

— Только на первый взгляд. Некто дает взятку
чиновнику из аппарата власти, и чиновник взамен
принимает нужное этому «некто» противоправное
решение. Но на этом сходство и заканчивается. Еще
раз подчеркнем, что реализация преступного сговора
между представителем бизнеса или криминала, с одной
стороны, и чиновником аппарата власти, с другой,
наносит ущерб, который несопоставим по величине и
последствиям с ущербом от действий обычных
взяточников.

Опасность подмены целей в том и состоит, что в этом
случае из следственного и судебного процессов
фактически исключаются установление и доказывание
двух вещей. Во-первых, нанесенного коррупционными
действиями ущерба государству и обществу, ущерба
политического, экономического, финансового,
экологического и др. и, во-вторых, вины участников
коррупционных действий в нанесении этого ущерба.

Заметим, что когда «партнером» коррумпированного
чиновника по преступному сговору выступают
представители иностранного бизнеса и криминала,
доверие к власти может быть подорвано и на
международной арене. А это очень опасно, так как в
определенных условиях может привести если не к
политической (экономической) изоляции России, то к
некоторым болезненным ограничениям свободы ее
действий во внешней политике. Ведь не станете же вы
подавать руку человеку, снискавшему репутацию
непорядочного, не заслуживающего доверия. Так и в
межгосударственных отношениях. Президенты будут
улыбаться друг другу, дипломаты — тоже, но дальше
этого дело не пойдет. Зато всевозможных предложений
от международного жулья, или, если говорить
культурнее, международного преступного сообщества,
будет предостаточно.

— Если я вас правильно понимаю, то начинать
«военные действия» следует с создания правовой
базы…

— Совершенно верно. Я считаю, что для обеспечения
желаемого результата в борьбе с коррупцией в наше
уголовное законодательство должны быть внесены
изменения. В частности, в Уголовный кодекс РФ должна
быть добавлена статья, предусматривающая такой
состав уголовного преступления, как коррупция.
Название статьи может быть и иное, важно ее
содержание. Необходимые изменения должны быть
внесены и в соответствующие законодательные и
правовые нормативные акты. Если мы действительно
хотим бороться с коррупцией, а не с тривиальным
взяточничеством, то мы должны изначально
разграничить эти два преступления друг от друга,
чтобы у очень уж заинтересованных лиц не возникало
даже и мысли о возможности замены одного состава
другим. Разграничение должно заключаться в том, что
для коррупции как состава уголовного преступления
должны быть установлены, во-первых, виды нанесенного
ущерба, например, политический, экономический,
финансовый, социальный, экологический и др. Они
должны выявляться и доказываться в процессе
оперативно-розыскных мероприятий, следствия и
судебного разбирательства. Во-вторых, должны быть
установлены уровни нанесенного ущерба, например,
федеральный или уровень субъекта Российской
Федерации. Нанесение ущерба интересам какого-либо
крупного предприятия в результате коррупционных
действий, — это один уровень. А нанесение ущерба
государству или обществу в целом — совсем другой.
И, в-третьих, уголовное законодательство должно
включать в себя методики как выявления, например, в
ходе следствия самого факта нанесения политического
(иного) ущерба, так и установления его размера.

— Я не очень понимаю, как можно, например,
доказать факт и величину нанесенного политического
ущерба коррупционными действиями? Как измерить
степень дискредитации власти, установить факт потери
доверия к ней со стороны собственного населения или
зарубежных государств?

— Согласен. Разработать подобные методики нашим
законодателям будет весьма непросто. Но убежден, что
разрабатывать их все-таки необходимо.

Есть еще одна сторона проблемы. Чем слабее власть,
чем менее она способна добиваться исполнения
принятых ею решений, эффективно контролировать
собственные действия во всех ветвях и на всех
уровнях, тем больше в ее рядах будет лиц,
использующих властные полномочия не для беспорочной
службы государству и обществу, а для удовлетворения
личных потребностей, короче говоря, корысти ради.
Поэтому, чтобы хотя бы с этой стороны обезопасить
себя от разъедания коррупционной ржавчиной, власть
должна быть сильной.

Мы видим, что власть предпринимает меры по
укреплению всех своих вертикалей и уровней. Здесь
нужно отметить и реорганизацию правительства, и
принятие Федерального закона от 11 декабря 2004 года
N 159-ФЗ, и другие меры. Хотелось бы, чтобы власть
не останавливалась на достигнутом, а двигалась
дальше: продолжала совершенствовать свою структуру,
улучшала принципы комплектования и работы с кадрами
в своем аппарате, корректировала задачи и функции
чиновников и т.д. Что касается функций, то я
поддерживаю намерение власти уменьшить до возможных
пределов вмешательство государства в экономику, в
бизнес. Эта мера, на мой взгляд, может значительно
сократить размеры того пространства, в котором
действуют коррупционеры.

— Может ли власть победить коррупцию? И вообще,
какой может быть результат в этой борьбе?

— Борьба эта не имеет конца. Я не могу привести ни
одного примера, когда бы власть только карательными
мерами окончательно и бесповоротно победила в борьбе
с коррупцией. Как при самых тоталитарных и
деспотических режимах прошлого, так и при самых
демократических режимах настоящего. Поэтому
ограничиваться только некими карательными мерами
никак нельзя. Я полагаю, что коррупция может
исчезнуть сама, но только тогда, когда подкупать
власть будет просто незачем, когда такая
купля-продажа станет невыгодной и ненужной, так как
все властные решения будут приниматься не в какой-то
зависимости от желания или нежелания чиновника, а
гарантированно, в строгом соответствии с
законодательством. В достижении нужного результата
значительную роль может сыграть постепенный, до
возможных пределов уход государства из экономики, из
бизнеса, о чем мы уже говорили. Только когда это
будет и как этого добиться?

Отвечая на второй вопрос, скажу, что ожидаемым и,
видимо, приемлемым сегодня результатом в этой борьбе
как для власти, так и для населения будет пока
только снижение, а затем и удержание безопасного
уровня коррумпированности аппарата государственной
власти, то есть того уровня, который уже не будет
угрожать безопасности государства и общества. В этом
случае чрезвычайные меры в этой борьбе можно будет
отменить и перевести ее в спокойное повседневное
русло.

— Высказывается мнение, что повышение зарплаты
государственным чиновникам в определенной степени
снижает угрозу их коррумпирования. Этот способ
провозглашается едва ли не основным. А каково ваше
мнение?

— Если придерживаться такой позиции, то получается,
что власть повышает зарплату чиновникам, то есть самой
себе, не за то, что чиновники эффективно и много работают, а
для того, чтобы они не продались куда-нибудь на сторону. И
власть каким-то образом даже вычислила тот
уровень зарплаты, который позволит чиновнику быть неподкупным.
Мне такой подход категорически не нравится.
Помните пожелание: «Чтоб ты жил на одну зарплату!»?
Хотелось бы, чтобы эти слова действительно были добрым
пожеланием, а не приговором и не издевкой. Поэтому я только
за то, чтобы чиновники получали достойную их труда и заслуг
зарплату. Именно зарплату, а не плату за то, что они
не продаются.

И еще одно замечание по этому поводу. Там, где
заинтересованные стороны ведут счет на многие миллионы
долларов, повышение зарплаты даже в несколько раз никакой
роли для коррумпированного чиновника не играет. Конечно,
его может испугать угроза разоблачения и наказания. Но
насколько это сегодня реально? И, во-вторых, если
коррумпированный чиновник изначально придерживается
искаженных жизненных принципов, если он служит не
Отечеству, а золотому тельцу, если он бесчестен и жаден, то
любое повышение его зарплаты никак не отразится на его
постоянной готовности вступить на путь коррупции. Поэтому
я думаю, что именно в рамках борьбы с коррупцией
повышение зарплаты государственным чиновникам
неконструктивно.

— Остается последний вопрос: кто будет выявлять
коррумпированных чиновников?

— Вопрос не простой. Надеяться на то, что раскаявшиеся
коррупционеры будут стоять в очереди у дверей
правоохранительных органов, чтобы засвидетельствовать свое
почтение, а заодно и явку с повинной, просто смешно. Их
нужно будет выявлять во всех ветвях и уровнях власти. А это
фантастически трудно. Фактически речь идет об организации
и проведении оперативно-розыскных мероприятий. Трудно
поверить, чтобы какому-нибудь оперу вдруг разрешили
беспрепятственно заниматься этими мероприятиями в том или
ином органе власти. Хорошо, если я ошибаюсь. А если нет?
Поэтому нужно, чтобы власть не только требовала отчетов и
результатов, но и оказала всемерную помощь и поддержку, в
том числе и правовую, правоохранительным органам в борьбе
с коррупцией.

г. Иркутск