Из любви к физике и математике

– Что вас подтолкнуло к выбору профессии? 

– Наверное, интерес к физике и математике, который проявлялся ещё в школе. И потом, в десятом классе, перед тем как моя семья уехала из Оренбурга и я последнюю четверть проучился в Нижнеилимской средней школе, мы с друзьями договорились, что поступать будем в Московский энергетический институт. Этот вуз мы выбрали потому, что у кого-то из компании там училась двоюродная сестра. Так мы решили, поэтому я уже из Иркутской области поехал подавать документы в МЭИ. Поскольку в школе я увлекался радиотехникой и занимался на станции юных техников, то сначала решил поступать на радиотехнический факультет, но кто-то мне подсказал, что на энергетическом факультете есть новая специальность – кибернетика электрических систем, и я подал документы на неё. 

– А что стало с вашими друзьями из Оренбурга, с которыми вы вместе решили учиться в МЭИ? 

– Они-то туда не поступили. Они в Москву приехали раньше и поступали в МФТИ, но на экзаменах провалились и уехали ни с чем. Дело в том, что тогда МГУ, МИФИ и МФТИ проводили вступительные экзамены на месяц раньше, чем другие вузы, а экзамены в МЭИ нужно было сдавать в августе, как и везде. Поэтому мы с друзьями в Москве так и не встретились: они не смогли сдать экзамены и уехали, а я приехал подавать документы уже после этого. Потом, конечно, они поступили в Оренбурге в политехнический институт. 

– Наверняка с дипломом МЭИ можно было работать где-то в европейской части страны. Почему вы после окончания института уехали в Сибирь? 

– В Москве можно было остаться, только женившись, но желания там оставаться не было. А сюда поехал, потому что, когда учился в десятом классе, родители переехали в село Нижнеилимск, затопленное позднее при создании водохранилища Усть-Илимской ГЭС, и работали на переносе посёлков из зоны затопления. Мне здесь понравилось, так что при распределении после окончания института я попросился в Сибирь – или в «Иркутскэнерго», или в «Красноярскэнерго». Меня распределили в «Иркутскэнерго», я попал в Тулунские электрические сети. Но работа на подстанции 35 кВ была далека от моей специальности, так что попросил директора предприятия отпустить меня в Южную Якутию, на Нерюнгринский угольный комплекс, куда по распределению как молодой специалист попала моя жена. Меня отпустили, и я поехал в Якутию, где работал электриком третьего разряда на стройке – непосредственно на угольный комплекс угольщики принимали только своих. Потом, когда моя жена проработала техником положенные три года, ей не дали обещанной инженерной должности, к тому же мы не получили ни жилья, ни места в детском саду для сына. Конечно, когда мы собрались уезжать, сразу всё это начали предлагать, но мы ответили, как в том анекдоте: «Нет уж, умерла так умерла». Решили ехать в Усть-Илимск, потому что у меня жена из этих мест, вдобавок там работал мой однокурсник, который рассказал, что им требуется оперативный персонал. Так и получилось, что в 1976 году я сюда приехал, устроился и до сих пор работаю. 

– Почему выбрали именно Усть-Илимскую ГЭС? 

– Она как раз в это время строилась и вводилась в строй: в 1974 году был запущен первый гидроагрегат. Конечно, работать здесь было очень интересно, поскольку её запуск и все наладочные работы происходили на моих глазах. А молодёжь всегда тянет к чему-то новому, вдобавок я был комсомольцем, а Усть-Илимская ГЭС – одна из комсомольских строек. Да и город вокруг неё был молодой, красивый. 

– Сейчас многие уезжают из Усть-Илимска. Вам мысль последовать за ними никогда не приходила в голову? 

– Нет, хотя предлагали работу на Загорской ГАЭС. Но мне как тогда не хотелось уезжать, так и сейчас не хочется. Усть-Илимск мне нравится, и природа здесь осталась в более-менее первозданном виде. Скажем, люди приезжают из Иркутска, дышат местным воздухом и говорят: «Как же у вас тут хорошо». Мне кажется, что для человека главное – именно окружающая среда и экологическая обстановка. 

Особенная станция

Центральный пульт управления Усть-Илимской ГЭС стал рабочим местом нашего собеседника 24 года назад

– Коллеги говорят о вас как о человеке, знающем об Усть-Илимской ГЭС едва ли не всё. Можете сказать об её особенностях в сравнении с другими станциями? 

– Особенность в том, что, когда только формировался коллектив, мы за образец брали Братскую ГЭС, а потом пошли каким-то своим путём. Например, мы первыми перешли на двенадцатичасовой график, отказавшись от восьмичасовых смен. Мы долго за это боролись, потом нам разрешили попробовать работать по 12 часов за смену, и персоналу это новшество понравилось. Теперь практически все станции так работают, а начало положили мы. Многие должностные инструкции и правила мы разрабатывали по-своему. 

– А в техническом плане есть в станции что-то уникальное?

– Даже не знаю… Наверное, фторопластовые подпятники гидроагрегатов и кабельная линия 500 кВ от машинного зала до открытого распределительного устройства. Последнее решение применено только на двух ГЭС – нашей и ещё одной на Кавказе.

На Братской ГЭС есть подобная кабельная линия, но там напряжение составляет 220 кВ. 

– Режим работы Усть-Илимской ГЭС взаимосвязан с Братской станцией. Изменится ли это положение после ввода Богучанской ГЭС? 

– Конечно. Сейчас мы являемся регулирующей станцией по воде, иными словами, приток ниже по Ангаро-Енисейскому каскаду целиком зависит от нас. У Енисея сток неравномерный, а у нас на Ангаре практически постоянный. Поэтому мы, как последняя ступень каскада на реке, регулируем расход воды. Когда запустят Богучанскую, эта роль перейдёт к ней. Что произойдёт у нас, я пока не знаю. Может быть, мы будем работать в базе, может быть, регулировочные функции по перетокам и частоте поделят между Братской ГЭС и нашей. Но режим работы изменится однозначно, и мы к этому уже готовимся: сейчас на Усть-Илимской ГЭС ставят систему группового регулирования активной и реактивной мощности (ГРАРМ). Это то, чего нам очень долго не хватало, поскольку наш ГРАМ (система группового регулирования активной мощности. – «СЭ») устарел и практически свои функции, кроме дистанционного управления,  не выполняет. А сейчас у нас появилось очень много новых функций и ограничений в связи с работой на рынке электроэнергии и мощности, работать в плане ответственности тяжелее, чем раньше. Оборудования, которое бы нам в этом помогало, нет, приходится всё вручную регулировать. ГРАРМ в этом смысле будет очень хорошим подспорьем, потому что он позволяет осуществлять регулирование также часовой выработки электроэнергии. Его введут –  проблем меньше станет. 

– Что для вас главное в работе, что вас держит на рабочем месте?

– Интерес и чувство ответственности. Постоянно приходится принимать решения, иногда даже в одиночку, потому что посоветоваться не с кем и времени на это нет. Раньше начальника смены станции даже называли ночным директором: он отвечал за всё, поскольку в такое время на ГЭС других руководителей нет. Я даже привык к тому, что нужно самостоятельно принимать решения и брать на себя ответственность, так что это распространилось и на жизнь за пределами работы. 

Увлекающая сила

– У вас достаточно интересное хобби – вы увлекаетесь фотографией. С чего это начиналось?

– Мой отец фотографировал, и дед по материнской линии был фотографом. Наверное, мне это с генами передалось. А началось всё, когда мне было лет пять или шесть и мы с братом увидели, как отец над чем-то копается в тёмной комнате. Потом мы решили заглянуть в бачок, над которым он работал, чтобы узнать, что же он туда положил. Оказалось, что плёнку, и когда отец её проявил, то она была абсолютно чёрной. Конечно, он сразу понял, кто её засветил. Видимо, в этом момент моё увлечение и началось. Я фотографировал и в школе, и в институте. Тогда я снимал, конечно, меньше, чем сейчас, когда я этим серьёзно занимаюсь и вхожу в фотообъединение «Аргентум», действующее в Усть-Илимске. 

– Сейчас, насколько я знаю, вы снимаете на «Пентакс». А какой техникой пользовались раньше? 

– Сначала у меня была «Смена», потом отец подарил «Зоркий С». Им я в школе и снимал. И сейчас, когда встречаюсь с одноклассницами, выясняется, что у них осталось очень много моих фотографий. А года два назад я был в отпуске в Оренбурге и зашёл в гости к своей учительнице математики, она показала мой снимок, сделанный когда-то во время урока. 

– Какие виды съёмки вы любите больше всего, а какие – нет? 

– Я не замыкаюсь на чём-то одном, как, скажем, те, кто любит исключительно пейзажи и только их и снимает. Люблю репортажную съёмку где-нибудь на праздниках, когда можно людей снимать в движении. Меня динамика жизни больше всего интересует.

– Говорят, что любой человек, у которого есть фотоаппарат, никогда не снимает для себя и всегда так или иначе выставляет свои работы на суд публики. У вас, как у члена фотообъединения, были выставки? 

– Естественно, если ты снимаешь исключительно для себя, ты никак не будешь расти. Оценка твоей деятельности очень важна, обязательно нужно, чтобы твои работы кто-то видел, обсуждал, выдавал на них рецензии. Персональных выставок, конечно, у меня не было, хотя материала – одних только снимков из моих поездок – для этого набрано достаточно. Но никто мне подобного не предлагал, а сам я никому не навязываюсь. Но после того, как мы объединились в «Аргентум», у нас ежегодно проходит несколько выставок и обязательно одна, «Вернисаж», со свободной темой, на которой мы представляем то, что сделали за последний год. И я в них постоянно принимаю участие. А на какой-то выставке мои работы даже признали самыми интересными. И то, что их оценили на уровне снимков наших корифеев – профессиональных фотографов Павла Чмыхова, Евгения Лобанова и других, – как-то добавляет желания работать.  

– У многих энергетиков бывает творческое хобби: кто-то увлекается фотографией, кто-то пишет стихи. Это своего рода профессиональная деформация? 

– Не знаю. Наверное, это больше не от профессии, а от самого человека зависит. Меня тоже иногда просят написать стихотворение ко дню рождения коллеги или какой-либо дате. Но написать его могу, только если что-то об этом человеке знаю. Иногда стихи сами в голову приходят. Возникает такое ощущение, что кто-то тобой руководит. Наверное, муза. 

– Значит, одной только фотографией ваши увлечения не ограничиваются. В их списке есть что-то ещё? 

– В своё время я интересовался радиотехникой и сейчас иногда могу какую-то мелочь отремонтировать. Моя жена часто говорит: «Лучше бы у тебя было одно хобби, а не столько». Всё-таки несколько увлечений сразу – это разорительно. Особенно если одно из них – фотография.