Лев Ларин, средний из пятерых детей в семье, родился в деревне Малая Уря Красноярского края в 1926 году. 

– Родители были крестьяне, – рассказывает Лев Федосеевич. – Семья считалась зажиточной: корова и лошадь есть – уже богатые. Когда началась проклятая коллективизация, родителям пришлось убегать из родного села. Так мы попали в Забайкалье, жили на станции Шилка. 

Отец ушёл рано – простыл и умер, мне был девятый год. Мать воспитывала нас одна. Она была неграмотная, читать научилась, когда ей было уже за восемьдесят. У неё был талант швеи, она работала уборщицей и обшивала всех.  

Окончив семь классов, Лев Ларин пошёл работать в паровозное депо учеником слесаря. К этому времени в вагонном депо станции уже трудилась его старшая сестра, а старшего брата призвали в армию.

– У матери пенсия была 146 рублей – на питание, может быть, хватало, а больше ни на что. До сих пор помню: старший брат приходит, разувается – я обуваюсь. 

Когда началась война, железнодорожников из Забайкалья отправляли на Запад – восстанавливать и эксплуатировать дороги.

– Тогда создавались железнодорожные части, – продолжает Лев Федосеевич. – Мне ещё восемнадцати не было, сказали: «Ничего, дорогой исполнится». Так я оказался в Белоруссии. Гомель, Жлобин, Бобруйск, Слуцк… Запомнилась станция Старые Дороги – такое название. В Забайкалье был сформирован особый поезд – военно-эксплуатационное отделение. Части были военизированные, но мы все были гражданские. Обеспечивали водой паровозы, эксплуатировали. Надо – путь проводили, надо собирать паровозы – трофеи собирали, в Россию отправляли. Мы были работяги. Всем, что надо было, занимались. Из Забайкалья нас было пять человек, вернулись только двое… 

Бомбёжки – неприятное дело. До сих пор помнится: однажды Гомель бомбили, мы уходили ночевать в поле, за город. Было лето. Ночью взрывы здоровые-здоровые. Идём. Яма, заполненная водой, была: видимо, бомба замедленного действия, и вода стоит – озеро целое. Часть людей у нас погибла.

Нас в Литву перебросили, потом в Тильзит, в Тильзите мы были на левом берегу Немана. Там война кончилась, там мы встретили победу. 

– Как узнали, что война закончилась, помните?

– Конечно, помню. Стрельба поднялась, когда объявили. После окончания вернулся – надо учиться. Друзья собираются в Благовещенское речное училище. Что привлекло? Там кормили и одевали. Нас восемь человек набралось с этой станции, закончили только трое. Условия были жёсткие, но мы не сдавались – нам отступать некуда было.

Первые дни навигации Лев Ларин провёл на Амуре, на грузопассажирских пароходах. 

– А мне что – машину знаю: она паровая что на паровозе, что на пароходе. Две навигации Хабаровск – Николаевск провёл и за кочегара, и за машиниста. Но Амур мне не по­нравился: вода грязная даже в те годы была – из-за борта не попьёшь, как у нас.

А на следующую практику попал в Иркутск. Здесь Лев Федосеевич и остался. На последнем курсе создал семью, получил квартиру недалеко от причала на улице Бограда.

– Комнату выделили – 24 квадрата на две семьи, мы её разделили. Удобно – можно быстро домой сбегать. Первую супругу похоронил, дочь осталась. Сейчас у неё двое детей, а у меня уже четверо правнуков, – говорит ветеран.

– Ходили по маршруту Иркутск – Братск, тогда же Ангара была свободная, без плотины. Потом «ушёл на берег», как говорят. Всё складывалось. Как-то в Свердловский райком вызвали: ты специалист – будешь инструктором. Отправили на монтаж Мельниковского завода ЖБИ. С монтажниками нашли общий язык. Народ был «сиделый» – кое-кто от года до двадцати. Находили общий язык, никаких эксцессов у нас не было. 

Надо знать своё дело, и если пообещал, делать – это первое. Работать надо, работать надо всегда честно. Своё дело делать и другим помогать. Так и жил. В моей биографии ничего выдающегося нет. 

На Мельниковском заводе мы вначале поставили четыре котла четырёхтонных, маленькую котельную. Когда реконструкцию проводили, старые котлы сменили на четыре двадцатитонных. Постепенно расширились: домостроительный комбинат, склады, лаборатории главка – весь этот участок мы обеспечивали. Там и остался. 

В лабораторию женщины толковые пришли. Котлы чистить надо, а мы не чистили! Так поставили химию, очистку воды от накипи, что, когда открывали котлы, оставалось только пыль смыть.

На такое «ноу-хау» приезжали смотреть специалисты с других предприятий. Чуть позже, оценив успехи, Льва Федосеевича пригласили работать в районную инспекцию котлонадзора. 

– Ездил по районам – наступило время внедрения механизации в сельском хозяйстве, пошли небольшие паровые котлы. Область хорошо изучил. А потом позвали в «Энергосбыт», там работал инспектором-инструктором. В основном я не электрику проверял, а котлы. Проверял работу и сотрудников учил, лекции читал. Оттуда и на пенсию ушёл. 

Что ещё вам рассказать? На работе был нужен всегда, бывало, что вызывали и ночью, если что-то не получалось. Ничего героического, самая обыденная честная жизнь.