Начало широкого обсуждения темы эвтрофикации Байкала  было положено в 2012 году ныне уже не существующей общественной организацией «Байкалькая экологическая волна». Ровно за год до этого – в 2011-м – от жителей сразу нескольких прибайкальских населённых пунктов, включая деревни Максимиха и Турка, а также Северобайкальк, понеслись сообщения, что их берега «зацвели» и отвратительно запахли. Главной виновницей проблем назвали нитчатую водоросль спирогиру, которая активно растёт и развивается в среде с повышенным содержанием фосфатных соединений. Такой вид загрязнений может сделать озёрное мелководье не только непригодным, но и опасным для здоровья человека.

Информационный голод 

Спустя несколько лет о наступающей экологической угрозе заговорили не только в прибайкальском регионе, но и далеко за его пределами. «Прибрежные воды Байкала стремительно заполняются водорослями спирогиры. Из-за них массово гибнут байкальские губки, активно участвующие в фильтрации воды, и растёт количес­тво опасных бактерий», – говорится на сайте Косинского клуба морских путешествий, который в этом году также решил организовать исследовательскую экспедицию на Байкал, чтобы «максимально объективно рассказать об экологической ситуации». Это похвальное желание разделяют и местные исследователи загрязнения Байкала: «Нужно донести до населения существующую проблему. 

С этим у нас пока сложности. А там, где не хватает информации, возникает вакуум, который даёт почву для искажения фактов», – говорит президент молодёжного благотворительного фонда «Возрождение земли сибирской» Елена Творогова.

Только пока брать информацию для ознакомления общественности негде – местные учёные, которые занимаются проблемой эвтрофикации Байкала, хоть и соглашаются, что тема не должна быть оружием манипуляции, делиться результатами своих работ и наблюдений не спешат. «Мы столкнулись с тем, что не можем получить от них никаких достоверных данных, пока те не будут опубликованы в каких-либо научных журналах, – рассказывает руководитель «Байкальской экспедиции – 2016» Марина Рихванова. – А в этом году удалось найти только две статьи, опубликованные на английском языке в иностранных научных журналах. Естественно, об активной популяризации темы говорить не приходиться. Получается, что наука обеспокоена авторским правом больше, чем самой проблемой».

Впрочем, с экспедицией, проводившейся приезжими специалистами в течение почти двух месяцев, ситуация, возможно, изменится. В рамках того проекта, за научную сторону которого отвечает биофак МГУ, воды Байкала изучали как минимум три дипломированных биолога, включая двух кандидатов наук. «Также участие в проекте приняли две британки – независимые исследователи, которые представляли свои научные учреждения, –  рассказывает руководитель экспедиции «Берега России» на Байкале Олеся Ильина. – Они дайверы, поэтому у нас была возможность взглянуть на проблему не только на поверхности, но и под водой». Холод байкальской воды девушек не испугал – хотя после некоторых погружений руки им приходилось «отогревать в чайниках», они принесли экспедиции важную информацию для размышлений.

– Самой холодной вода оказалась, как ни странно, в Листвянке, – отмечает Ильина. – И именно там у нас возник­ли проблемы с определением распространившихся водорослей. Если в том же северном Байкале хлоропласты спирогиры очень явные – в форме спиралей, то здесь – плотные: в микроскопе лишь угадывались очертания. 

Поэтому водоросли в районе Листвянки участники экспедиции лишь условно считают спирогирой. «Вообще, у нас нет задачи изучать эту водоросль, – говорят они. – Мы, как натуралисты, просто хотим определить, чем зарос Байкал. Там, где биомасса не выходит за естественные пределы, и вопросов нет. Но в том же Байкальске, несмотря на то что сам берег чистый, на глубине метра «зелёный» компот, и нам интересно, спирогира это или что-то ещё».

Неопределённая масса

Помимо Листвянки участники экс­педиции провели высадки примерно в полутора десятках точек по обоим озёрным берегам. В списке мест оказались деревня Песчанка, район мыса Хобой, участки водных территорий Байкало-Ленского и Байкальского заповедников. Оказалось, что экологическая ситуация в разных концах озера сильно разнится. В каждой бухте свой набор растительности, и речь не обязательно идёт о спирогире. Правда, определить вид водоросли можно только под микроскопом – в жизни все они выглядят примерно одинаково. «На одной точке в районе Шаманки были пласты засохших водорослей, выброшенных прибоем. Мы под микроскопом определили, что это улотрикс – байкальский эндемик, – рассказывает Олеся Ильина. – Я никогда в своей жизни не видела его таким пушистым. Также кое-где всё заполонила зелёная водоросль драпарнальдия. Важно понимать, что, даже если речь не идёт именно о спирогире, мы говорим о повышении числа биомассы – а это показатель эвтрофикации». 

И хотя обнаружить спирогиру ни в районе перешейка с Ольхоном, ни в водах Байкало-Ленского заповедника не удалось, это не значит, что её там нет, отмечают участники экспедиции: «В районе заповедных территорий мы обнаружили другую тревожную тенденцию – множество некротических (отмирающих. – Авт.) губок. Причём есть губки в плёнке – судя по всему, это сине-зелёная водоросль, которая смертельно опасна для человека». Появление этих растений говорит о зашкаливающем уровне загрязнения фосфатами. Объяснение, откуда взялась химия  в заповеднике, отыскалось довольно быстро: «В районе бухты Заворотная местные жалуются на заросли улотрикса. Именно там в осенние шторма скапливается много судов, и оттуда фосфаты льются рекой в озеро – палубу моют несколько раз в день самыми дешёвыми средствами, а отсеки для экскрементов открываются только во время техосмотра – в обычные дни вместо них работает прямой слив».

Саму спирогиру в большом количест­ве члены экспедиции обнаружили в Северобайкальске, Байкальске, Листвянке, Турке. «И сложно сказать, где её больше, – на глаз не разберёшь. 

В отличие от остальных мест, где всё уходит в водную глубь, в Северобайкальске мелководье – мы не могли воду в котелок набрать, потому что туда постоянно попадают водорослевые ошмётки», – вспоминает Олеся Ильина.

Относительно чистыми, несмотря на обилие проходящих судов и к удивлению исследователей, оказались Чивыркуйский и Баргузинский заливы. «В последнем самые крупные губки – больше метра в длину. На небольших глубинах – до 10 метров – у них наблюдаются следы отмирания, а дальше – растения чистые». 

Объяснить столь сильные различия в разных участках Байкала исследователи постараются с помощью проведения анализа воды на концентрацию фосфатов. Где она окажется наиболее высокой, специалисты пока прогнозов не дают.

Пластиковый засор

Впрочем, и так очевидно, что в некоторых местах прибрежной зоны уровень загрязнений зашкаливает. В итоге водоросли, которые обычно крепятся на камнях, начинают расти и в нетипичной для себя почве – песке. И речь идёт не только о фосфатном загрязнении, но и о распространении микропластика. «Больше всего мусора набрали у МРС, – говорит Ильина. –  В основном пластиковые бутылки, пакеты и рыболовные сети – набор примерно один везде». Поэтому анализы воды скорее сего покажут наличие полиэтилена и полипропилена.

Микропластик не только не гниёт, но и имеет свойство обрастать живыми организмами. «В таком виде он дрейфует, повышая биомассу верхних слоёв воды, где есть солнце, – рассказывают экологи. – Частицы микропластика – эпицентр фиксации, где собираются личинки насекомых, растения, бактерии, абсорбируются нефтяные отходы, бензин, масло. Вот и плывёт для рыб «бутерброд», который никогда не переварится». Чтобы изучить влияние на фауну, участники экспедиции также увезли с собой на анализы желудки байкальской рыбы. 

Первичные данные исследований проб, собранных в экспедиции, которая была проведена силами Косинского клуба морских путешествий и МГУ, обещают предоставить уже в ближайшее время. В ценности этой информации иркутские экологии не сомневаются. «Мы бы очень хотели координировать усилия, – говорит Мария Рихванова. – В рамках «Байкальской Экспедиции – 2016», профинансированной En+, мы провели тест на токсины озёрной биомассы, но анализы на микропластик и фосфаты добавят полноты пониманию ситуации на Байкале». 

В ноябре местные общественники хотят провести двухдневное мероприятие, посвящённое экологической ситуации на Байкале. «Если к этому моменту у наших коллег, участников двухмесячной экспедиции, будут какие-то результаты, хотелось бы, чтобы они тоже приняли в нём участие, – отмечает Елена Творогова. – Также я сторонница того, чтобы региональный проект «Байкальская экспедиция» объединил усилия с нашими новыми друзь­ями в будущем году, разработав со­вместный план действий. Так эффективность от нашей работы будет гораз­до больше».

– Это очень интересное предложение, – отвечает Олеся Ильина. – Мы действительно можем расширить ди­апазон работ, больше времени уделяя обследованию отдельных точек. Мы также можем запустить совместный проект по созданию карты Байкала, на которой будут отмечены места, откуда мы проводили забор воды для анализов, и записаны результаты этих исследований. Всё это может помочь в изу­чении экологической ситуации.