За этот же период Иркутская таможня возбудила четыре уголовных дела по фактам контрабанды леса и лесоматериалов в Китай и Узбекистан на сумму 97,4 млн рублей и в связи с неуплатой 59,1 млн рублей таможенных пошлин за экспортированный лес. Ещё пять уголовных дел возбуждено по фактам невозврата валютной выручки в размере 291,5 млн рублей за экспортированные в те же страны лесоматериалы.

Свою тайгу мы вырубаем не для себя. Для заграницы. Лес даёт быстрые деньги, потому что особых заморочек с обработкой-переработкой не требует. Срубил – продал, и вся недолга. Мы же продаём свой лес не в виде готовых изделий из дерева с максимальной добавленной стоимостью, а в виде сырья. В лучшем случае – в виде полуфабрикатов разного качества. Считается, что пиломатериал, даже самый примитивный, это уже хорошо. А если в вагоне целлюлоза, то и вовсе идеально. Это правда, что целлюлоза – продукт высокотехнологичный. Но не конечный. Целлюлоза, даже самая высококачественная, это тоже только полуфабрикат, не достигший максимальной добавленной стоимости. Вот и получается, что вырубаем мы свою тайгу, чтобы заработать деньги и на них, в числе прочих товаров, купить за тем самым «бугром», куда эшелонами ушёл наш лес, приличную мебель и особо качественную бумагу.

В первой половине нынешнего года всеми видами законных рубок на территории Иркутской области было заготовлено 13 миллионов 900 тысяч кубометров леса. Это цифры официальные. Я сделал некоторые расчёты, доступные школьникам, чтобы определить, какая часть от заготовленной древесины действительно нужна региону для обеспечения наших собственных потребностей и сколько леса было срублено на радость другим странам. Оказалось, что менее 0,5% от общего объёма (66 300 кубометров) было заготовлено для удовлетворения муниципальных нужд и нужд производителей сельхозпродукции. Ну это дело святое, потому что срублено для нас. Ещё чуть меньше 1,5% (203 400 кубов) древесины законно заготовлено нашим населением для удовлетворения так называемых «собственных нужд граждан». На такие важные дела, как ремонт и строительство собственного жилья, леса тоже не жалко. Важно было бы только проконтролировать, чтобы лес на самом деле был пущен именно на обустройство и обновление усадеб наших земляков, а не продан тайком в Китай через криминальных скупщиков, как до сих пор случается нередко. Ещё 2,8% от общего объёма древесины (386 400 кубометров) заготовлено за полгода местным малым и средним бизнесом по договорам купли-продажи. С какой целью – отчёт министерства лесного комплекса Иркутской области умалчивает, но давайте великодушно предположим, что наши доморощенные бизнесмены тоже рубили лес не для поддержания лесоперерабатывающей промышленности в Китае, а для того, чтобы здесь, дома, изготовить и продать нужные населению деревянные изделия – от разделочных кухонных досок и пиломатериала до мебели. Впрочем, если деревянные изделия сибирских мастеров найдут спрос за границей – флаг в руки толковым предпринимателям. Таким бизнесом, при котором за границу продаётся не сырьё и не полуфабрикат, а что-то готовое, я бы гордился. Если бы он у нас был, конечно. Но пока даже деревянные палочки для еды в нашу область завозятся из Китая. Об этом мне сказали таможенники.

Подводим итог. Для удовлетворения собственных нужд региона в древесине по всем трём позициям нам хватило всего-то около 656 000 кубометров из заготовленных почти четырнадцати миллионов кубов. Это меньше пяти процентов от срубленного! Куда делись остальные 95 процентов, с трёх раз угадаете? Правильно.

За восемь месяцев нынешнего года, по данным Иркутской таможни, с территории Иркутской области за границу было экспортировано 2 572 669 кубометров круглого леса. Пока речь только о круглом, сыром, свежесрубленном лесе. Это много или мало – два с половиной миллиона кубометров кругляка за полгода? По сравнению с аналогичным периодом прошлого года – на два процента меньше. Это хорошо, что экспорт необработанной древесины сокращается. Но, обратите внимание, одного только кругляка мы продали за границу почти в четыре раза больше, чем оставили себе для удовлетворения собственных нужд всего региона в древесине за первую половину года. А круглый лес – это же не весь экспорт. За те же восемь месяцев из Иркутской области за границу, преимущественно в Китай, было вывезено ещё 6 619 398 кубометров древесины в виде пиломатериала разного качества. Не сравнивайте напрямую этот объём с объёмом заготовленной древесины. Цифры получатся некорректные, потому что, во-первых, объём заготовки здесь приводится за полгода, а объём экспорта за восемь месяцев. А главное – потому что для производства более чем шести с половиной миллионов кубов бруса и досок надо перепилить как минимум 12-13 миллионов кубометров круглого леса. А ещё мы экспортируем целлюлозу, для производства которой нам тоже требуется много-много (4-5 кубометров на каждую тонну целлюлозы) круглого леса. Вот и получается, что пять процентов леса мы срубили для себя, а 95 – для развития лесоперерабатывающей промышленности и создания высокотехнологичных рабочих мест где-то за границей. Утрирую, конечно. Но не сильно.

Внешне помещения Иркутского таможенного поста Иркутской таможни за последние несколько лет совсем не изменились. Тот же длинный, узкий коридор. По левой стороне – двустворчатые стеклянные «окна для приёма граждан». За ними – сидящие перед компьютерами сотрудники отдела таможенного оформления и таможенного контроля. Распахни створки – и принимай документы от стоящих в коридоре просителей, горящих желанием продать «лишнюю» древесину куда-нибудь за границу. Только створки приёмных окон уж несколько лет как плотно закрыты, мало того – теперь они ещё и частично заставлены красивыми комнатными цветами в горшках.

– Здесь происходит подача таможенных деклараций, – показывая на компьютер, рассказывает журналистам Игорь Корякин, начальник отдела таможенного оформления и таможенного контроля № 1, несмотря на полное отсутствие людей в коридоре таможенного поста. Видя перед собой не одного, а сразу нескольких журналистов из разных изданий, он немного волнуется, поэтому скорее докладывает, чем рассказывает. – В соответствии с требованиями таможенного законодательства подача таможенной декларации сопровождается представлением документов, которые установлены Таможенным кодексом, иными требованиями, включая международные. И дальше мы уже проводим проверку, сопоставляем сведения, указанные в декларации и документальных приложениях. èèè

Отсутствие «живых» декларантов никого не удивляет. С 2012 года Иркутская таможня полностью перешла на электронный документооборот через Интернет. Заверенные цифровой подписью декларации на товары теперь поступают сюда по закрытым электронным каналам из любой удобной точки. Мне рассказали, как однажды один из иркутских бизнесменов отправил декларацию на Иркутский таможенный пост (Центр электронного декларирования) с отдыха на каком-то курорте Турции. Значит, и любой лесоэкспортёр так же может – через Интернет. Ну а что? Продал удачно кусочек сибирской тайги и уехал греть живот на горячем турецком солнышке, пока его рабочие другой «кусочек» живого леса дорубают.

– Электронный документооборот минимизирует издержки участников внешне-экономической деятельности, – объясняет журналистам плюсы электронного документооборота начальник отдела. – Больше нет необходимости приезжать на пост лично. Нам тоже проще, потому что меньше бумажных документов стало. Сокращается время таможенного оформления, появляется возможность более глубокого анализа представленных документов.

Часть операций (авторегистрация, автовыпуск), по словам Игоря Корякина, теперь и вовсе проводится в автоматическом режиме. Но благодаря разработанным индикаторам риска в действующей системе управления рисками («Это глубокая система, она множество различных аспектов охватывает», – утверждает Корякин) степень контроля с внедрением электронного документооборота не снижается.

Вот эта самая «степень контроля» меня интересует особенно. Известно же, что Иркутская область лидирует в России не только по объёмам законно заготовленной древесины. По объёмам криминальных рубок мы тоже «впереди России всей». И всё срубленное «по-чёрному» в конце концов тоже оказывается за границей. Криминальный лесной бизнес без криминального рынка сбыта древесины существовать не может. Это аксиома. «Чёрную», незаконно заготовленную, древесину по внешним признакам от «белой», законной, не отличить. Но при её легализации в документах, как правило, остаются некоторые… не то чтобы следы, но какие-то неопытному глазу незаметные остатки подгонки, подтасовки данных. Как раз они и становятся теми самыми индикаторами риска, о которых рассказывал нам начальник отдела таможенного оформления и контроля. Важно суметь их увидеть, обратить на них внимание. Я попросил Игоря Владимировича привести мне конкретные примеры таких индикаторов. Он чуть задумался, подбирая что-то нейтральное, чтобы не раскрыть потенциальным нарушителям профессиональные секреты, а возникшей паузой тут же воспользовался мой коллега.

– Главный индикатор – таможенное чутьё инспектора, – нарочито назидательным тоном сообщил он.

– Да, и профессиональное чутьё тоже, – вполне серьёзно согласился Игорь Корякин. – Куда же без чутья-то. Но чаще в качестве таких индикаторов выступают мелкие, на первый взгляд, совсем несущественные расхождения данных в таможенной декларации и прилагаемых документах. Это ещё не правонарушение, которое на уровне документального контроля мы можем только предполагать. Но это основание для назначения более глубоких проверок.

Игорь Владимирович рассказывает о взаимосвязи таможни с правоохранительными органами. Не раскрывая подробности, подтверждает использование таможней, в том числе и сотрудниками его отдела, оперативной информации. Рассказывает, что у таможни есть и свои оперативно-розыскные подразделения, тоже обращающие внимание таможенного контроля на некоторых участников ВЭД, к которым стоит присмотреться пристальнее, даже если их документы подготовлены идеально.

– Таможенный контроль многоступенчатый, – говорит он. – При возникновении у нас даже самых малых сомнений даётся поручение отделу таможенного досмотра, сотрудники которого выезжают на место отгрузки и проводят фактический контроль экспортируемой продукции. Он может ограничиться визуальным осмотром гружёных вагонов. Но, если при этом сомнения не исчезли или, хуже того, усилились, проводится инструментальный контроль для определения физических характеристик товара, которые заносятся в протокол и должны в полном объёме совпасть с указанными в декларации. Для такого контроля, как говорят инспектора и лесоэкспортёры, вагон «раскатывается», то есть полностью разгружается. Производятся тщательные замеры, и по утверждённой методике рассчитываются объёмы каждого отдельного бревна. Их сумма не должна отличаться от указанного в декларации объёма экспортируемого леса. Определяются порода древесины, её качество. Замеряется даже влажность. Если данные, полученные при досмотре, совпадают с указанными в декларации – в добрый путь. Если выявлены расхождения, возможно возбуждение административного или – в зависимости от количества, характера нестыковок и суммы ущерба – уголовного дела.

В этот раз Иркутская таможня как раз и планировала продемонстрировать журналистам такой вот глубокий, с разгрузкой вагонов, инструментальный контроль партии леса, подготовленного одной из иркутских фирм к отправке за границу. Но не сложилось, не срослось. Не названный нам лесоэкспортёр категорически отказался пускать журналистов на свою отгрузочную площадку. Понятно, что этот факт не развеял, а лишь многократно усилил подозрения таможенных инспекторов в нечестности участника ВЭД, возникшие на основании «индикатора риска», выявленного отделом таможенного оформления и таможенного контроля Иркутского таможенного поста. Система управления рисками сработала. Таможенные инспектора нам это не обещали, но и без того ясно, что досмотр, на который не пустили журналистов, будет проведён с особой скрупулёзностью. А нам решили прямо здесь, на месте, «вживую» продемонстрировать, как на практике осуществляется фактический контроль древесины, отправляемой в другие страны. Для этого и ехать никуда не пришлось, поскольку таможенный пост расположен недалеко от территории производственной базы Иркутской топливной компании – постоянного участника внешнеэкономической деятельности. И эта компания не только не стала возражать против визита журналистов, но даже направила к нам в качестве официального представителя своего декларанта (есть такая должность) Оксану Тыщенко. На всякий случай. Вдруг у кого-то из журналистов вопросы к ней и к компании появятся. У меня появились. И не очень приятные.

– Скажите, а по деятельности вашей компании административные дела таможней возбуждались? – спрашиваю Оксану «в лоб», без подготовки, пока мои коллеги с фотоаппаратами и видеокамерами крутятся вокруг инспекторов, демонстрирующих им инструментальный таможенный контроль лесоматериалов. Она совсем не смутилась.

– Да, конечно, – отвечает как-то… легко, будто я спросил её о чём-то приятном. – Теперь-то мы уже наученные, отправляемся нормально. А раньше у нас обычно были нарушения по статье 16.2 КоАП РФ. Это недостоверное декларирование. Оно заключалось, к примеру, в том, что бригады, загружая в вагон сосну, затолкают туда по невнимательности одно или несколько брёвен лиственницы. А мы потом, не проверив как следует, пишем в декларации: «Порода – сосна». И всё. А лиственница – это уже другой код товара. У таможенников глаз на такие вещи намётан. Они не пропустят.

Также Оксана в разговоре со мной удивляется глазомеру таможенных инспекторов, которые когда-то давно даже издалека обратили внимание, что в одном из вагонов леса находится немного (сделала заметный акцент на слове «немного») больше, чем заявлено компанией.

– Вместе перемеряли каждое бревно, и оказалось, что они правы. Но это получилось по ошибке. Мы стараемся всё делать легально и качественно, чтобы к нам вообще не было никаких претензий ни от таможни, ни от инопартнёров. Сейчас работаем без административных дел.

– Да, я бы охарактеризовал эту компанию как очень добропорядочного участника ВЭД, – подтвердил мне позже Сергей Заботин, заместитель начальника Иркутского таможенного поста. – У них правонарушений практически не выявляется. Эту компанию можно даже назвать образцовой по внешнеэкономической деятельности при отправке как круглого леса в Китай, так и пиломатериалов в Европейский Союз.

– А в целом, исходя из личной практики, как вы считаете, административные правонарушения большей частью совершаются умышленно или по невнимательности? – спрашиваю Сергея Николаевича. – Эти правонарушения являются следствием злого умысла или, может быть, недостаточного профессионализма?

– Доля умышленных правонарушений, на мой взгляд, снижается с каждым годом, – отвечает заместитель начальника Иркутского таможенного поста. – Раньше, лет 10 назад, чётко просматривалось умышленное стремление участников ВЭД уклониться от уплаты таможенных пошлин. Какие только схемы для этого не придумывались. А одной из главных причин тому было, пожалуй, несовершенство таможенного законодательства. Теперь оно стало более прозрачным и понятным. Использовать «серые» схемы стало трудно. Уйти от таможенного контроля, который тоже постоянно совершенствуется, сложно. Участники ВЭД это понимают, теперь стараются не рисковать. Лесоэкспортёры, по моему мнению и по результатам нашего анализа ситуации, становятся дисциплинированнее. Сегодняшние административные нарушения – это часто результат даже не недостаточного профессионализма, а невнимательности, рассеянности.

Похожие мнения слышал я и от других сотрудников Иркутской таможни. Доля правды в них наверняка есть. Хотя, если судить по сухим цифрам статистики, это пока ещё даже не зарождение обнадёживающей тенденции, а только намёк на неё. Вспомните: количество выявленных административных правонарушений за восемь месяцев нынешнего года по сравнению с аналогичным периодом прошлого года выросло на 28 процентов. Это что, «невнимательность» участников внешнеэкономической деятельности по каким-то непонятным причинам зашкалила? Или, наоборот, внимательность, а вместе с ней и эффективность работы таможенных инспекторов благодаря регулярной профессиональной учёбе вверх рванули так, что они почти на 30% больше правонарушений за восемь месяцев сумели выявить?

Не исключаю, что причиной этого скачка стали возможность использования при таможенном контроле сведений ЕГАИС (автоматизированной системы учёта древесины), а также совершенствование нормативной базы, в связи с которым то, что ещё в прошлом году правонарушением не считалось, теперь им стало. Чтобы избежать оплаты высоких (по сути – заградительных, 80 процентов от таможенной стоимости товара) таможенных пошлин за экспорт круглого леса, некоторые недобросовестные участники ВЭД с целью придания необработанной древесине видимости беспошлинного пиломатериала приноровились срезать с брёвен четыре горбыля. Внешне это становилось похожим на брус, а по факту – по степени и качеству обработки – бревно остаётся бревном. Только не круглым, а «четырёхугольным». До прошлого года распространённый и очевидный для всех обман правонарушением не считался. Но нынче ситуация изменилась в корне – иркутские таможенники стали возбуждать дела об административных правонарушениях за вывоз под видом пиломатериалов грубо обработанной древесины. Впрочем, это другая тема. Она заслуживает отдельной публикации.