В преамбуле к своему докладу министр природных ресурсов и экологии Иркутской области Ольга Гайкова сказала о необходимости «обсудить вопросы экологической безопасности региона и вопросы совершенствования государственной политики в сфере охраны окружающей среды с большим акцентом на повышение ответственности бизнеса за нарушение экологического законодательства». 

Про ответственность всё понятно. Но вот задача совершенствования государственной экологической политики меня поставила в тупик, потому что я не представляю, как можно усовершенствовать то, чего в объективной реальности не существует. Отсутствие какой бы то ни было согласованности не только в действиях, но и в оценке экологических проблем ясно видно, в частности, по бесконечной чехарде решений, заявлений и даже взаимоисключающих обещаний государственных чиновников разного уровня то закрыть-перепрофилировать, то, на худой конец, хотя бы замкнуть-разомкнуть систему водопользования Байкальского ЦБК. 

Говоря о сегодняшних региональных экологических проблемах и завтрашних программах, направленных на их решение, Ольга Гайкова обошла стороной не самую сложную в решении, но самую громкую и резонансную проблему БЦБК. Эту аббревиатуру, хорошо известную даже иностранцам, она в своём докладе не произнесла ни разу. И тем не менее мне показалось, что региональный министр природных ресурсов и экологии тоже не уверена в реальном существовании государственной экологической политики в России. Во-первых, потому что уже в начале своего доклада отметила, что для эффективной реализации природоохранных направлений «нам нужна единая государственная политика». А во-вторых, потому что позже она сообщила участникам заседания, что «с 2006 по 2010 год в Российской Федерации не было ни одной федеральной целевой программы по охране окружающей среды». А политика без программ – нонсенс. 

Подчёркивая актуальность обсуждаемой темы, Гайкова «не в плане выступления, а в плане информирования масс» добавила, что «Иркутская область – это регион, который имеет практически все проблемы, характерные для промышленных территорий. То есть все виды негативного воздействия мы ощущаем на себе в полной мере». Это подтверждает и очередной, недавно выпущенный на электронном носителе государственный доклад «О состоянии и об охране окружающей среды Иркутской области в 2009 году». Достаточно сказать, что, как указано в госдокладе, «в семи промышленных городах области уровень загрязнения атмосферного воздуха оценивался как высокий и очень высокий. Это города: Братск, Зима, Иркутск – с очень высоким и Ангарск, Усолье-Сибирское, Черемхово, Шелехов – с высоким уровнем загрязнения воздушного бассейна. Воздействию высокого и очень высокого загрязнения атмосферного воздуха подвергалось 1,295 млн. человек».

Чтобы объять почти необъятную тему доклада и при этом уложиться в отведённые регламентом 20 минут, Гайкова старалась говорить коротко, тезисно, избегая  практических примеров. Может быть, ещё и поэтому получалось не всегда убедительно. Тезис о необходимости создания условий, «чтобы бизнес не только боялся наказания за нарушение природоохранного законодательства, но и чтобы он был заинтересован в повышении экологичности своих производств» бесспорен: история давно доказала высокую эффективность кнута в сочетании с пряником. Говоря о необходимости соблюдения «баланса между ответственностью и стимулом», Ольга Гайкова несколько раз уточняла: «ответственность бизнеса» – и ни разу не упомянула об ответственности чиновничества, которое на словах хоть и призывает бизнес к переходу на «наилучшие доступные технологии», но, как показывает практика, только для вида. А на деле легко разрешает работать на берегу участка Всемирного природного наследия физически изношенному предприятию по технологиям середины прошлого века и под видом совершенствования законодательной базы даже собственные нормативные акты под него переписывает. 

– Президент говорил о необходимости введения некоего переходного периода, – отмечала Гайкова. – Невозможно в один день ввести определённые нормы и требовать с этого же дня безусловного их исполнения. И я тоже с этим полностью согласна… 

И я согласен. Думаю, что с этим согласны все разумные люди, поскольку это аксиома. Но как быть, если для того же набившего оскомину Байкальского ЦБК последние лет двадцать, а может, и тридцать (ещё со времён СССР и КПСС) тянутся нескончаемой цепочкой сплошных «переходных периодов» то к закрытию, то к эвакуации, то к перепрофилированию или модернизации предприятия, то к созданию системы замкнутого водооборота? Но где же здесь «повышенная» ответственность бизнеса, который на 49 процентов остаётся государственным? Где ответственность чиновников, которые не сумели или не захотели, а может быть, и не планировали реализовать собственные решения на практике?

Сегодня государственные чиновники и представители бизнеса вновь синхронно и дружно разводят руками по поводу БЦБК, отравляющего воду и воздух участка Всемирного природного наследия, и привычно объясняют обществу, что нельзя же «вот так, сразу подойти и выключить рубильник». Надо подождать…

– Практически все производства, которые существуют в пределах Байкальской природной территории, в том числе выработка целлюлозы, промышленное сжигание углей, нефтепродуктов, древесины и прочая промышленная активность – все они привносят в атмосферу такие сложные и опасные соединения, как диоксины и фуран, которые попадают в биологические цепочки и в конце концов концентрируются в человеке, – рассказал участникам заседания Дмитрий Гладкочуб, заместитель председателя президиума Иркутского научного центра. – Академик Кузьмин в одном из своих докладов уже приводил пример, что диоксины, которые были спущены Байкальским ЦБК в Байкал за 25 лет, сопоставимы с известной природной катастрофой в Италии. И уже сейчас, по имеющимся данным, уровень диоксинов в пределах южной котловины Байкала на порядок превосходит концентрации этих опасных элементов в северной части озера, где промышленность не так развита. То есть процесс идёт… 

(Катастрофа, о которой упомянул учёный, произошла летом 1976 года в небольшом – 17 тысяч жителей – итальянском городе Севесо. Взрыв на химическом заводе тогда выбросил в атмосферу облако диоксина. Людей пришлось отселить, и на долгие годы Севесо превратился в город-призрак. – Авт.) 

На заседании планировалось выступление директора лимнологического института СО РАН Михаила Грачёва. Но академик не смог присутствовать на заседании, а Дмитрий Гладкочуб пояснил, что Михаил Александрович позвонил ему и сказал, что на заседании, по его мнению, обязательно «должна звучать тематика БЦБК. И не в плане его перевода на замкнутый цикл, а в плане полного закрытия. А главное замечание академика было о том, что программа экологической безопасности, которая принята в области, проблемы БЦБК не касается». 

– Областная долгосрочная целевая программа – это средства областного бюджета, – откликнулась на замечание Ольга Гайкова. – Понятно, средства областного бюджета на решение вопросов БЦБК направляться не могут. Именно поэтому проблемы БЦБК там не решаются…

Мне довелось прочитать множество всевозможных экологических программ и даже принять участие в разработке нескольких. Но ни одна из них не ограничивалась единственным (тем более – бюджетным) источником финансирования. Их всегда несколько: каждый участник платит за свои мероприятия «из своего кармана». Не надо оплачивать «решение вопросов БЦБК» из областного бюджета, но власть (на то она и власть!) должна включить в программу все мероприятия для гарантированного обеспечения экологической безопасности и заставить собственников всех опасных объектов реализовать их за счёт собственной прибыли. Наверное, это было бы правильнее.