До сих пор «крестным отцам» иркутской мафии удавалось
благополучно избегать ответственности за создание в
регионе и руководство крупными преступными организациями,
хотя подобные обвинения некоторым «авторитетам» и предъявлялись
прокуратурой.

Кто в этом виноват и что делать, чтобы привлечь мафию
к ответу? Удалось ли прокуратуре при расследовании деяний,
инкриминируемых Скрипнику и Бердуто, избежать прежних
своих ошибок? Пришли ли судьи к единому толкованию злополучной
210-й статьи? Эти вопросы волнуют сегодня и ученых-юристов,
и практиков. Предлагаем вниманию читателей
мнение известных правоведов.

Уголовное законодательство содержит ряд статей,
предусматривающих уголовную ответственность не только
за совершение конкретных преступлений, но и за сам
факт участия в организованных криминальных
группировках. Это прежде всего статьи 209
(бандитизм) и 210 (организация преступного
сообщества). Они призваны обеспечить для порядочных
профессионалов оперативного, следственного и
судейского корпусов возможность эффективно бороться с
организованной преступностью. Но, несмотря на всю
важность для государства борьбы с этим злом, статья
210 УК РФ стала для практиков буквально камнем
преткновения.

История применения этой статьи скоротечна и
достаточно трагична. В первое время после принятия
Уголовного кодекса России 1997 года прокуратура вменяла
210-ю во всех случаях, где только имелись признаки
организованности. Однако после серии громких
оправдательных приговоров (так, Верховный суд РФ не
утвердил приговор Иркутского облсуда в части признания
ныне покойного Тимошатова (Тимохи) в организации
преступного сообщества) ситуация сложилась обратная.
Работники следствия попали в неприятные обстоятельства,
связанные с компенсацией вреда, их сравнивали с
кагэбэшниками 30-х годов. Естественно, опасаясь за свою
профессиональную карьеру, следователи стали
использовать любую возможность, чтобы обезопасить
себя от оправдательного приговора, и привлекали
преступников только за конкретные деяния: убийство,
вымогательство, разбой и т.д., совершенные в
организованной группе. Если ситуация не изменится,
то статья, предусматривающая уголовную
ответственность за организацию преступного
сообщества, просто превратится в «мертвую».

С чем же связано большое количество оправдательных
приговоров по 210 статье? С некомпетентностью
правоохранительных органов? С коррупцией? Или, может,
существуют объективные причины, таящиеся в
законодательстве, которые «связывают руки» работникам
правопорядка? Попытаемся ответить на этот вопрос.

Криминальные группировки отличаются друг от друга
определенными признаками: организованную группу от
группы лиц по предварительному сговору отличает
устойчивость; преступное сообщество от организованной
группы — сплоченность. Получается, для привлечения
организованных преступников к уголовной
ответственности по ст. 210 УК РФ необходимо,
во-первых, выяснить, что значит «устойчивость» и
«сплоченность», во-вторых, доказать обстоятельства,
характеризующие эти понятия. Значения этих слов
закон, однако, не раскрывает, поэтому в своей
деятельности правоприменитель руководствуется
трактовками ученых-юристов и разъяснениями Верховного
суда РФ. Вместе с тем определение этих признаков —
самый принципиальный момент, поскольку уголовной
ответственности за организованную группу просто не
существует.

Что это значит практически? Например, члены
сообщества совершают вымогательство. Им назначают
наказание за вымогательство (ч. 3 ст. 163 — от 7 до
15 лет), за участие в преступном сообществе (ч. 2 ст.
210 — от 3 до 10). Потом один срок приплюсовывается
к другому — и мы видим, что самый «хороший» из
задержанных получит минимум 10 лет, «плохой» — 25.
Но если не установим признак «сплоченности», то
сообщество «превратится» в организованную группу и
виновным вменят только ч. 3 ст. 163 УК РФ: от 7 до 15
лет лишения свободы.

Здесь необходимо иметь в виду, что преступная группа
— это живой социальный организм, который постоянно
развивается по присущим ему законам. Источником такого
развития группировки является ее «успешная»
преступная деятельность. Следовательно, помимо всего
прочего, задачу операм усложняет тот факт, что при
расследовании достаточно трудно определить ту грань,
когда группа становится организованной, и еще сложнее
— когда организованная группа перерастает в преступное
сообщество.

К примеру, закон характеризует организованную группу
признаком «устойчивость». Под ним понимают
длительность и стойкость преступной связи между
участниками при наличии организатора или
руководителя группы. Но, согласитесь, само по себе
наличие организатора и руководителя еще не говорит об
устойчивости организованной группы (можно же
допустить ситуацию, когда при совершении преступления
в группе имелось руководящее звено, но после этого
«коллектив» распался). А такая характеристика, как
«стойкость связей», вообще носит оценочный характер.
«Устойчивость» также предлагают определять по времени
существования группы: она должна успеть совершить
несколько уголовно наказуемых деяний, а на это
требуется какое-то приличное время. Но, с другой стороны,
Верховный суд РФ указал, что «организованная группа
может быть создана и для совершения одного,
требующего тщательной подготовки преступления». А
чем, спрашивается, «тщательная» подготовка отличается
от «нетщательной»? Раз преступников поймали, значит,
они что-то не очень тщательно продумали. Получается,
что предлагаемые определения ни о чем не говорят, все
равно что заявить: «хорошая погода» (у природы,
как известно, нет плохой погоды).

Так же обстоит дело с признаком сообщества
«сплоченность». О сплоченности может
свидетельствовать «наличие устоявшихся связей,
организационно-управленческих структур, финансовой
базы, единой кассы, конспирации, иерархии подчинения,
единых и жестких правил взаимоотношений и поведения с
санкциями за нарушение неписаного устава
сообщества». Однако эти признаки, будучи
закрепленными в решении судов, весьма схожи, поэтому
в одном случае их относят к «сплоченности» — и речь
идет о преступном сообществе, в других — к
«устойчивости», и речь тогда идет лишь об
организованной группе.

Ряд ученых под преступным сообществом предлагают
понимать сплоченную организацию, созданную для
совершения тяжких или особо тяжких преступлений.
Однако, на наш взгляд, подобное определение не только
не решает проблем, но и создает новые. Например, с
какого момента организация становится сплоченной;
должны ли эти тяжкие и особо тяжкие преступления быть
целью создания организации либо они могут совершаться
параллельно по мере необходимости в связи с легальной
коммерческой деятельностью (допустим, директор фирмы
своими силами физически устраняет несговорчивых
конкурентов) и т.д.?

Таким образом, совершенно очевидно, что успеха в
борьбе с преступными кланами, пронизавшими своим
влиянием все наиболее важные сферы общественных
отношений и наносящими серьезный ущерб экономике
страны, при такой редакции ст. 210 УК РФ не достичь.
Чтобы исправить ситуацию и облегчить работу
правоохранительным органам, первым шагом должно стать,
на наш взгляд, выделение именно в законе признака,
который поможет более-менее внятно разграничить
группу и сообщество. Попытаемся выделить этот
признак, обобщив уголовные дела, по которым виновным
инкриминировалась ст. 210 УК РФ. Эмпирическим
материалом в нашем случае послужат судебные решения
в отношении Евдокимова и Рудых, прошедшие все
инстанции, включая Верховный суд, и вступившие в
законную силу. Фигуранты по этим делам занимались
сбытом героина в особо крупных размерах и вышли на
серьезный уровень, только в одном случае преступники
были оправданы по ст. 210 УК РФ, а в другом —
осуждены и получили реальные сроки.

Так, из обвинительного заключения по уголовному делу
в отношении Э.Г. Рудых и его подельников по статьям
210 ч. 1 и 228 ч. 4 УК РФ следует, что речь идет об
организованном преступном сообществе для сбыта
наркотических средств. Иерархическое организационное
построение заключалось в наличии руководителя
преступной организации Рудых и рядовых исполнителей
— хранителя героина, курьеров-бригадиров и
«точек» — сбытчиков наркотика мелкими партиями.
Кроме этого, по мнению следствия, наличие преступного
сообщества подтверждалось и тем, что руководитель
имел авторитет в преступном мире, в группу вовлекал
только проверенных лиц (имел с ними длительное личное
знакомство либо получил в отношении них рекомендации
от авторитетных лиц); члены группы были осведомлены о
целях структуры, поддерживали связь с руководителем и
отчитывались перед ним за проделанную работу; каждый
был вовлечен в процесс достижения преступного
результата — получения прибыли. Однако Иркутский
областной суд не усмотрел в действиях обвиняемых
состава преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ,
и указал, «что подсудимые подлежат оправданию по
данному обвинению, поскольку необходимых признаков,
которые бы свидетельствовали о том, что преступления
совершались в составе именно сообщества, по
настоящему делу не имеется. Сам же факт того, что
Рудых руководил группой, занимающейся
незаконным оборотом наркотиков, и эта группа была
устойчивой, свидетельствует лишь об ее
организованности».

По-другому обстоят дело с преступной группой, которую
возглавлял Евдокимов, бывший оперуполномоченный
Алтайского ОНОН, создавший с использованием своего
служебного положения преступную организацию для
сбыта наркотических средств. Здесь краевой суд
уверенно вменил ст. 210.

Единственным отличием групп Рудых и Евдокимова была
структура их организаций. Бригада Рудых имела
одноступенчатую структуру: над всеми участниками
стоял руководитель, остальные фактически были равны
между собой. По делу же Евдокимова преступное
объединение имело трехуровневую структуру. Первое
звено — это руководитель (Евдокимов), принимающий
окончательное решение по вопросам как криминальной,
так и легальной деятельности. Второе — его
заместители, наиболее приближенные к руководителю
сообщества, которые по шкале криминальной иерархии
подчиняются только ему и отчитываются перед ним,
принимают решения в пределах отведенной каждому
компетенции. Третья ступень — это рядовые члены, работающие под
началом заместителей, которые должны были четко и
квалифицированно исполнять волю «начальства».

Конечно, у Рудых тоже можно условно выделить третью
ступень — мелких сбытчиков героина. Но, в отличие от
низших звеньев организации Евдокимова, эти сбытчики
не осознавали своей принадлежности к организации, в
то время как для членов преступных сообществ
характерно ощущение себя частью целого, возможности
действовать от лица группировки, уверенности, что в
трудную минуту им обеспечена поддержка. Такой подход
придает членам преступных сообществ уверенность в
своей исключительности и безнаказанности, что,
соответственно, укрепляет в них решимость совершать
более дерзкие преступления и, естественно, повышает их
общественную опасность. На наш взгляд, отсутствие
именно этого обстоятельства в организации Рудых
явилось причиной оправдательного приговора по ст. 210
УК РФ. Следовательно, количество иерархических
звеньев — не менее трех — может послужить тем
формализованным критерием, который отличает ОПГ от
ОПС.

Считаем необходимым акцентировать внимание на том,
что три звена — это минимум. В более весомых
преступных сообществах количество уровней в пирамиде
больше, представительство группировки за счет
существенного количества членов шире. Именно
благодаря структуре, числу звеньев в пирамиде и,
соответственно, «удаленности от земли» руководителя
сообщества повышается общественная опасность
организованных группировок.

Поскольку любая организованная преступная
деятельность направлена на получение максимальной
прибыли, то должны существовать субъекты
предпринимательской деятельности, через которые можно
вырученным средствам придать легальный характер. Для
этого необходимо действовать на рынке в качестве
легального бизнесмена. Такой подход позволяет обрасти
полезными связями в высоких социальных слоях, самому
туда внедриться и стать влиятельным человеком в
обществе, завоевать авторитет не только в
криминальной среде, но и среди правопослушных граждан.
Такой прогресс руководителя — дело рук каждого члена,
находящегося на нижней ступени. В то же время
социальный рост лидера позволяет ему увеличивать
благосостояние своих подданных, внедряться в более
широкий круг общественных отношений. Вращение в
высших сферах, помимо всего прочего, делает
проблематичным привлечение руководителя к уголовной
ответственности. Все вышеперечисленное возможно лишь
при многоступенчатом структурном построении
организации. При такой структуре, при наличии
специальной идеологии преступные сообщества способны
достигать огромного влияния, деятельность их может
иметь последствия в масштабах целой страны.

Не секрет, что российскую организованную преступность
возглавляют «воры в законе» и «авторитеты» — лидеры
криминальных сообществ. Они являются основными
элитными кастами в мире преступности. Основной
«рабочей» частью этого мира является простая
бандитская масса, которой комплектуются группировки
«авторитетов» или «воров в законе». Все остальные
уголовники никуда не девались, но их деятельность на
фоне первых двух категорий является, по сути, бытовой
преступностью.

К примеру, чеченское организованное преступное
сообщество на территории Иркутска активно внедрилось
в органы власти и управления, пыталось контролировать
финансово-кредитную систему региона, организовало
хищения с использованием фальшивых авизо на десятки
миллиардов рублей. Его представители образовали новые
коммерческие структуры по вывозу сырья из региона,
вели посредническую деятельность, взяли под контроль
бизнес казино, прибыль вкладывали в приватизацию,
покупку оружия. Видно, что, в отличие от
организованной группы, сообщество имеет собственные
спецподразделения (охрана, контрразведка, разведка), их
деятельность политизирована, связана с легальным
бизнесом.

Сообщество растет как бы не в ширину (число
бандитов), а в высоту (уровень и сфера бизнеса и
власти). Известно, например, что 93 из 450 избранных
в декабре 1999 депутатов Госдумы до выборов
находились в оперативной разработке спецслужб и
правоохранительных органов, а это 20% депутатского
корпуса. Кстати, Государственная Дума — не
единственный орган, куда стремятся проникнуть
представители организованной преступности. Среди
наиболее привлекательных структур — такие как МВД,
таможенные органы и др. Таким образом, именно
многоступенчатость сообщества позволяет ему
участвовать в обширной плоскости общественных
отношений и действительно обладать той степенью
опасности, какую законодатель оценил в 20 лет лишения
свободы.

В этой связи, на наш взгляд, в целях усиления
конституционных гарантий общественной безопасности
необходимо, во-первых, дать нормальное понятие
преступного сообщества. Стоит признать, что для
привлечения преступников к уголовной ответственности
по ст. 210 УК РФ следствию необходимо доказать как минимум
наличие в структуре двух организованных преступных
групп и одного начальства.

Во-вторых, заметно, что организованная преступная
группа — не столько отягчающий ответственность
фактор, сколько самостоятельная профессиональная
криминальная единица, в
данном случае структурная часть сообщества. Более
того, сейчас не та криминогенная ситуация в стране,
чтобы подобное проявление организованной преступной
активности считалось всего лишь особо квалифицирующим
признаком отдельных составов преступлений
(отягчающим вину обстоятельством). Поэтому мы
предлагаем (как вариант для обсуждения) ввести
уголовную ответственность за создание и руководство
организованной преступной группы. Эта норма позволила
бы усилить ответственность руководящего состава
криминальных бригад, поскольку именно за счет этих
лиц преступность и является организованной. Быть
простым исполнителем чьей-то преступной воли могут
многие, но не всякий способен быть жестким, волевым
лидером, не каждый в состоянии из разрозненных
рядовых уголовников сформировать серьезное общественно
опасное образование. Вместе с тем нельзя сказать,
что рядовые преступники уйдут при этом от наказания,
они понесут ответственность за совершенные деяния по
особо квалифицирующему признаку (например,
вымогательство в составе организованной группы — п.
«а» ч. 3 ст. 163 УК РФ). Более того, «выбивая»
организованные группы по этой статье, можно было бы,
соответственно, наносить ущерб и сообществу в целом.

В обоснование идеи создания новой статьи хотелось бы
сослаться на приведенные уголовные дела. Ведь, по
сути, группировке Рудых просто не хватало времени,
чтобы стать сообществом. С одной стороны, для
достижения эффективности борьбы с организованной
преступностью в данном случае стоило бы дождаться,
когда группа Рудых трансформировалась бы
в сообщество: к этому времени доказательственная база
позволила бы назначить более справедливое наказание.
С другой стороны, пока шел бы процесс трансформации,
Рудых смог бы уже серьезно увеличить свой капитал
(доходы от этого бизнеса имеют рентабельность, по
разным данным, от 3 до 5 тысяч процентов), обрасти
обширными связями, что затруднило бы не только и не
столько процесс сбора доказательств, сколько возможность
самого факта задержания. Более того, расширились бы
возможности этой группы на предмет конспирации и
дезавуирования доказательств, а самое главное,
учитывая специфику деятельности, здоровью населения
области был бы причинен непоправимый вред, поэтому
действия работников милиции и ФСБ следует признать
своевременными.

По нашему мнению, в данном случае речь идет не просто
о сбытчике героина, а о человеке, обернувшем этот
сбыт в организованную форму. Соответственно,
наказание должно было быть назначено не только за
продажу наркотиков, но и за деятельность Рудых,
направленную на придание организованной формы своей
группе. Конечно, в ст. 228 УК РФ имеется
квалифицирующий признак «совершение преступления
организованной группой», однако сейчас в такой
ситуации ответственность за организованную
деятельность полностью обусловливается доказанностью
или недоказанностью конкретных криминальных действий
(в данном случае — сбыта наркотических средств).
Теоретически можно представить ситуацию, когда не
удалось бы доказать конкретные факты продажи героина
(хотя бы просто из-за специфики доказания этого
состава: контрольный закуп, санкционирование
оперативно-розыскных мероприятий и т.д.),
но имелись бы доказательства создания организованной
группировки с целью сбыта наркотиков (задержанные
дали показания). В таком случае фигуранты, избегнув
ответственности за деяния, предусмотренные ст. 228 УК
РФ, не ушли бы автоматически от наказания за свою
организованную преступную деятельность, как это имеет
место быть сегодня.

Считаем, что претворение наших предложений в практику
дало бы определенные позитивные сдвиги в
противодействии организованной преступной активности.