С золотым
юбилеем, шахтеры!

Что ждет
"Востсибуголь"?

Восемь
месяцев угольщики Восточной Сибири
с волнением ждали отчуждения
солидной доли собственности,
накопленной несколькими
поколениями сибиряков. То есть
передачи практически контрольного
пакета акций в доверительное
(понимай, внешнее) управление.
Соискателя на весомый капитал
должен был определить конкурс. И
вот неделей раньше назван его
победитель: коммерческий
Промторгбанк. Что за этим
последует, что ждет
"Востсибуголь", попросили
рассказать его генерального
директора Ивана Щадова.

— С самого начала
я был против его проведения, в чем
находил поддержку
обладминистрации. Наша позиция в
том, что крупнейшее предприятие
отрасли — вполне работоспособное, с
надежной перспективой, способно
конкурировать на российском и
зарубежном рынках топлива. Как ни
противились, нас не спрашивали, не
слушали. Результат известен. А что
за этим последует, какие перемены
ожидаются, пока не ясно. Все покрыто
тайной. Я не знаком ни с кем из
Промторгбанка, ни с
обязательствами, ни с условиями,
которые он берет на себя, становясь
хозяином "Востсибугля".

Уже в ближайшее
время соберем совет директоров,
правление акционерного общества и
попытаемся пригласить
представителей, выяснить
документально взаимоотношения
будущего партнерства.

Замечу,
независимо от результатов конкурса
и победителя осуществляется
программа реструктуризации
предприятия, которую ведут по
программе "Тасис" эксперты из
Германии. В ее рамках продолжится
"сброс" социальной сферы,
совхозов, вспомогательных
организаций, которые тяжелым
бременем ложатся на себестоимость
угля. Видимо, произойдет слияние
Черемховского и Сафроновского
разрезов, стоит вопрос о закрытии
одного из ремонтных заводов (скорее
всего в г. Свирске), Касьяновской
обогатительной фабрики.
Естественно, будет сокращение
работающих, примерно на треть, в том
числе и в аппаратах предприятий.

Намечается также
снизить добычу угля на некоторых
старых разрезах, одновременно
наращивая мощности Мугунского и
Тугнуйского. Расширим экспортные
поставки и тем потребителям,
которые могут платить…

Сейчас
согласовываем условия по созданию
дочерних АО Хобольджинского и
Тугнуйского разрезов, а возможно, и
холдинга в Бурятии. Я твердо
убежден, что "Востсибуголь"
есть и будет, сохранив единый
технологический комплекс, ведущие
предприятия. Только придется
ужаться, пережить качественные и
структурные преобразования.
Надеюсь, через два-три года наш
энергетический потенциал будет
востребован, ведь ученые считают XXI
век угольным.

Мою позицию не
поколебали итоги губернаторских
выборов, я с чистой совестью хотел
помочь угольщикам Черемхова,
Тулуна, жителям других городов.
Теперь это станут делать другие.
Остаюсь в "Востсибугле", веря в
его восхождение на новые рубежи.

Юрий
Волчатов, мэр г. Черемхова

Судьба у нас
одна

— Город
обязан своим рождением
угледобытчикам, неразрывно связан
с его историческим прошлым и
настоящим. Мало кто знает, что
исполнилось 80 лет, как председатель
временного правительства князь
Львов в июне 1917 года издал указ о
присвоении Черемхову статуса
города.

Он рос и
развивался вместе с угольной
отраслью. Когда она процветала, у
нас возводились школы, больницы,
Дома культуры, спорткомплексы,
жилые микрорайоны. Предприятия
"Востсибугля" всегда были
градообразующими.

Даже
теперь, при тяжелом финансовом
положении, они изыскивают деньги
для улучшения социальных условий
жизни горняков. Накануне праздника
шахтеров вводится жилой
20-квартирный дом для
рекультиваторов, подрастают этажи
60-квартирного — для сафроновцев. А
пристрой к школе N^ 8 имени А. С.
Пушкина, сданный в начале 1997 г., стал
гордостью черемховской детворы.

В остро
меняющейся ситуации
"Востсибугля" надеемся на
сохранение добрых традиций,
приумножение реальных дел. От имени
местной власти горячо поздравляю
все коллективы угольщиков, жителей
Черемхова и района, г. Тулуна с Днем
шахтера! Светлого,
гарантированного вам будущего!

В щедрую,
урожайную пору — на стыке лета и
осени — ежегодно отмечается День
шахтера. Уже в пятидесятый раз, с
послевоенного лихолетья. Ныне в
профессиональный праздник людей,
добывающих тепло и свет, вплетается
букет исторических дат, связанных с
этой отраслью. 275 лет назад в России
впервые началась добыча каменного
угля в Подмосковном и Кузнецком
бассейнах. У нас, в Черемхове,
мелкие угольные копи были известны
с конца XIX века.

Угольная
лихорадка охватила тогда местное
население. "Вся прилегающая к
селу Черемховскому площадь была
занята заявками, и в 1897-1898 годах
началась вакханалия купли-продажи
прав, хищение явочных знаков у
одного в пользу другого..," —
писал в своей книге воспоминаний
купец, владелец уже крупных
угольных копей П.К. Щелкунов.
Окрестные крестьяне требовали
компенсаций от нарождающихся
промышленников за свои покосы,
пашни, выгоны для скота. Борьба
между ними дошла до государевой
власти, определив взимание за
каждый пуд угля 0,25 копеек. На заре
угледобычи устанавливались
строгие экономические
взаимоотношения предпринимателей
с коренными жителями, рента за
природные ресурсы.

Бурный толчок
развитию угледобычи в приангарском
регионе дали русско-японская война
и приход сюда Транссибирской
железной дороги. Об этом красочно и
наглядно рассказывают экспонаты
музея Черембасса. Экскурсовод
Александра Ивлева любезно
знакомила нас с важнейшими
событиями, ценными документами,
орудиями труда, быта горняков.
Бросается в глаза многопудовая
глыба угля, привезенная с
Сафроновского разреза, отливающая
вороньим блеском, излучающая
негасимое пламя.

По сегодняшним
представлениям, когда на разрезах и
в шахтах действуют мощные машины,
сложная механизация и постоянное
энергоснабжение, тогдашний труд
шахтеров можно назвать в полном
смысле рабским. "Горючий
камень" они доставали из
глубоких, темных и сырых забоев с
помощью кайлы, обушка, лопаты и
санок. Правда, у некоторых богатых
купцов, среди которых выделялся
Петр Щелкунов, появлялись паровые
машины, своя электростанция и
электровоз. У него имелись
механическая, литейная, столярная
мастерские, кузница, лесопильная
рама и кирпичный завод. Все это
позволяло строить жилые особняки
для своих служащих и дома для
рабочих. В те же времена здесь
открылись школа и больница.

Удивляет, что в
таких условиях на рубеже веков было
добыто в Черемховском бассейне 1,18
млн. пудов угля, в 1901 г. — в
шестнадцать раз больше, а в 1906 — уже
61,13 млн. пудов, что составляло 1,5
процента всей добычи в России. Это
было рекордное достижение, за
которым затем последовал
длительный спад, вплоть до
послеоктябрьского периода. Если в
1917 году в стране было добыто 34,7 млн.
тонн угля, то после революции и
гражданской войны эта цифра
снизилась в четыре раза.

Тяжелые времена
переживали и угольщики Черемхова.
Шахтеры всегда отличались своей
активностью, рабочей
солидарностью. Первые
стачки-забастовки вспыхивали уже в
1904 году. Незадолго на здешние шахты,
а их уже насчитывалось около
восьмидесяти, завезли
завербованных башкир, татар,
мордвинцев. Они плохо понимали
по-русски, их всячески обманывали
при расчетах, притесняли
управители. Недовольство они
выражали бунтом, невыходами на
работу. Не добившись своих
требований, многие возвращались
туда, откуда приехали. А всего к 1918
году было 66 выступлений горняков
Черемхова, в которых участвовало
свыше восьми тысяч человек…

Конечно,
житье-бытье того периода сейчас
можно разглядеть только в
фотографиях, документах, вещах,
которые широко представлены в
музее. Но поражает стойкость
углекопов, их трудолюбие,
самоотдача в тяжелейших условиях
работы. На всех этапах угледобычи
были свои герои, славившие труд
шахтера.

На одном из
стендов взяли в руки лопату, обушок
(кувалда), которыми работал знатный
забойщик Михаил Пугачев. В шахту он
спустился в пятнадцать лет,
крепкий, норовистый сибиряк. Еще в
тридцатые годы он попросил
начальство шахты-5 дать ему два
забоя. За смену он нарубил и
погрузил 63 вагонетки угля вместо
одиннадцати. Говорят, что ветеран и
поныне живет в с. Голуметь, где
легче дышится на природе, да под
присмотром дочери — директора
школы. Среди Героев
Социалистического Труда
черемховцы с гордостью вспоминают
имена своих земляков Ивана
Антосяка, бывшего каторжанина,
человека легендарной силы и
богатырской стати, и Аркадия
Костецкого, машиниста врубовой
машины, яркого последователя А.
Стаханова. Знатных шахтеров
Черемхова десятки, сотни, известных
всей стране, области и городу, и
скромных, незаметно посвятивших
свою судьбу горняцкому ремеслу. С
некоторыми из них мы встретились
недавно.

Женщины в забое

Не верится, но это
так. С началом Великой
Отечественной войны около двухсот
молодых девушек спустились в шахту
Черемхова, заменив ушедших на фронт
отцов и братьев. И не давали им
скидок ни в чем: ни в нормах
выработки, ни в условиях труда, ни в
обхождении со "слабым полом".
Все тяготы и невзгоды делили
поровну.

Опять же в музее
обратили внимание на фотографии
симпатичных женщин (их шесть), а
рядом грамота-приказ наркома
угольной промышленности о
присвоении звания "Отличник
соцсоревнования". Перечисляются
четырнадцать забойщиц, машинистов,
работавших в разгар войны на шахтах
Черембасса. В числе передовиков
названы Герой Социалистического
Труда Е.И. Татаринцева, М.Н.
Колганова, единственная из
здравствующих до сих пор из того
похвального списка.

Разыскали ее дома,
в уютной однокомнатной квартире.
Перед нами предстала высокая,
жилистая, красивая в свои годы
женщина. Ее мало кто знает в городе,
потому нелегко было отыскать.
Подруги-шахтерки в большинстве не
дожили до этих дней, а новые
поколения горняков заняты своими
заботами.

— Что за нужда
была лезть в шахту? — спрашиваем
Марию Никитичну.

— А куда было
податься девчонке в 17 лет? — говорит
она. — Родителей наших,
раскулаченных, сослали с Волги в
Сибирь. Высадили в Шадринку, один из
шахтерских поселков,
обустраивались, кто как мог, в
бараках, с огородами, скотом, если
силенок хватало. Отец мой тоже на
шахте 5-бис трудился, пятеро детей.
Вот и пошла зарабатывать на хлеб,
чтобы не умереть с голоду,
поднимать младших.

— Сначала думала —
в ад попала, — продолжает она. —
Разгребщицей, откатчицей
вагонеток, забойщицей работала. Все
испытала, лиха досталось. Бывало,
спускаешься в шахту, получив триста
граммов хлеба, отломишь кусочек, а
остальной домой прибережешь.
Иногда спускали нам и суп горячий, и
какую-нибудь снедь из овощей.
Голодно-холодно, а 11
вагонеток—"колымажек", как из
называли, надо было надолбить,
погрузить и отправить на-гора.
Наравне с мужиками вкалывали.
Молодыми, сильными были, ничего не
боялись, надеясь, что "износу"
здоровью не будет. В День шахтера,
помню, когда впервой его завели в
городе, я на смене была. Но всем
премию выписали, гулянье в клубе, в
парке было. Трудностей хватало, но
рабочих всегда замечали, старались
помочь, чем-то подбодрить. Все время
нам внушали: война разрушила
Донбасс, закрылись шахты в
Подмосковье, и угля надо добывать
все больше, особенно в Сибири. Так и
старались не ударить в грязь лицом.

Больше двадцати
лет проработала М. Колганова на
шахте, пока ее не закрыли. Да еще на
слюдфабрике оттрубила десятилетие,
потому и затерялась ее фамилия в
шахтерской родословной Черембасса.
Но юность ее жива, неизгладима…

Три
тополечка — три сыночка, одна
березка — дочка

Как и у нескольких
тысяч ее земляков, пустивших здесь
свои корни. С 30-х до 50-х годов сюда
ссылались, отправлялись разные
люди из многих областей бывшего
Союза, отбывали наказание наши
военнопленные и японцы. Но всегда
оставалось, прорастало, укрепляясь,
местное племя шахтеров. Профессия
угольщика хоть и тяжкая, грязная, но
во все времена оставалась гордой,
почитаемой, основной в городе и
близлежащих деревнях. Ну и всегда
была нужной, потому что уголь — хлеб
промышленности. Так и складывались
шахтерские династии, которыми
сегодня славен любой разрез, каждое
предприятие.

Для Василия и
Руфины Савиных (Карнауховой) тот
далекий, послевоенный День шахтера
памятен навсегда. Приглянулись
друг другу норовистый
экскаваторщик и счетовод. В аккурат
в августе на Храмцовской заимке
сыграли свадьбу. Молодым подарило
правительство общий и семейный
праздник. С тех пор дети и внуки
Савиных собираются под
родительское крылышко, чтобы
отметить юбилей.

В ту пору муж и
жена жили в отцовском доме, в
поселке Шахтерском. Место тут
дивное: рядом пруд с камышами и
карасями, березовые и сосновые
перелески, как на ладони,
Сафроновский разрез с
обогатительной фабрикой в полутора
километрах ходьбы и
железнодорожная ветка, уходящая к
забоям.

Когда отстроили
свой дом, Василий и Руфа посадили
вдоль усадьбы три тополечка,
загадав три сыночка, и одну березку
— дочку. И надо же, сбылось. Выросли,
став самостоятельными, опытными
специалистами сыновья Анатолий,
Николай, Сергей и дочь Наташа,
работающая теперь на Черемховском
разрезе. У остальных жизнь
протекает на Сафроновском, кроме
Сергея Савина, которого пригласили
в Кенгисепп Ленинградской области,
где он тоже трудится в горнорудном
деле. Зять Г. Рыдный — механик
разреза, племянник — водитель
самосвала; вся родова — угольщики.

Ну а начиналось
все с отца — Василия Николаевича. В
1941-м, когда его ровесников
призывали на фронт, ему наложили
бронь как квалифицированному
экскаваторщику. Механизаторов, да
еще умелых, смекалистых, сразу не
сыщешь, не научишь. А он уже мог
работать на паровых машинах — и
отечественных, и зарубежных, и
слесарить, и монтировать удавалось.
На шахте N 1, так называлась, но уголь
здесь впервые добывали открытым
способом, из траншеи.

— Техники
поступало мало, поэтому она
казалась многим диковинной, —
делится своими мыслями В. Савин. —
Завидовали нам местные ребята, вон
какими махинами управляете, высоко
взобрались. Хотя, по правде сказать,
чему было завидовать? Работали день
и ночь, без просвета. Во время войны,
наверное, не легче было, чем на
фронте, только грома снарядов не
слышали. А жилось очень тяжело.
Помню, однажды на экскаваторе,
который обслуживали
"нижники"—разгребщики путей,
подносчики воды, угля и поддавал
пару кочегар, вручную лопатой,
вдруг заметили — давления в системе
нет, кинулись к котлу, а кочегар тут
же, у топки, лежит мертвый. От
истощения не выдержал.

Через руки В.Н.
Савина прошли все марки
экскаваторов — от допотопных до
современных многокубовых. Первые
ЭВГ-4 Ижорского завода собирал по
частям, не раз налаживал, и до сих
пор действуют.

— Сейчас что не
работать? — с иронической завистью
говорит он. — У бригадира,
машинистов все есть, им подвезут,
подскажут, отремонтируют. Сами себе
хозяева: знай управляй рычагами,
крутись — не ленись. Нам же
досталось вдоволь похлебать тягот.
Поныне, как вспомню, мурашки по коже
бегают. Отработаешь смену
двенадцать часов и трясешься — как
тебя встретит начальство?
Выполнишь норму — "барыню"
баянист и гитарист сыграют тебе, не
справишься — "чижика-пыжика"
протрезвонят. Ты едва на ногах
стоишь, а тебе такое унижение, спрос
принародный учиняют. Вот порядки
были! И грех жаловаться…

Однако Василий
Николаевич не жалуется на судьбу.
Свыше полувека связана она с
коллективом Сафроновского разреза.
И сегодня он при деле, занят на
монтажной базе одного из участков.
"От скуки на все руки мастер", —
отзываются о нем механизаторы;
поможет, сделает любую деталь,
разберет и починит. По большому
счету, он гордится своей шахтерской
семьей, детьми и внуками,
перенявшими от него родовую
эстафету. Все они на хорошем счету,
уважаемые среди горняков. А сам
ветеран с белолицей, улыбчивой
хозяйкой по-прежнему живут вроде
как в шахтерской слободе — между
городом и угольным разрезом. Не
расстаются с крестьянским укладом
жизни, подпитывая детей природным
умом и духом.

Шагают
в век грядущий

Сафроновский
разрез, пожалуй, один из молодых в
"Востсибугле", но самый
именитый. За тридцать с гаком лет он
являлся испытательным полигоном
для новейшей техники, кузницей
кадров не только для регионов
Приангарья, но и Нерюнгри, Бурятии,
Читинской области. Угледобывающее
предприятие стало символом
прогресса в отрасли: здесь
отрабатывались передовые
технологии вскрышных, добычных
работ, обогащения угля. Все эти
качества позволяли сафроновцам
длительное время добиваться
отличных технико-экономических
показателей. В семидесятые годы
здесь достигнута небывалая
выработка, наряду с разрезми
"Азейский" и "Богатырь" в
Экибастузе, — более 1000 тонн на
человека в месяц. Достижение,
кажется, не превзойдено до сих пор.
С начала эксплуатации добыто более
150 миллионов тонн угля, а для этого
пришлось перелопатить свыше
полумиллиарда вскрышных пород.

А что же сегодня?
Мы побывали на шагающем
экскаваторе ЭШ-20/90, где бригадиром
знаменитый Г.Б. Печенкин — кавалер
трех степеней Шахтерской и
Трудовой славы, ордена Ленина,
лауреат Госпремии. Как работается
прославленному экипажу?

Самого Григория
Борисовича не застали, его смена в
ночь. Под стать ему оказались
коллеги: машинист Александр
Лебедев и тезки-помощники Варенчук
и Черных.

— Добрые традиции
не стареют, — заявили они. — Наш
"капитан" шагающего прозорлив
на людей, подбирал по своим
принципам, только ему ведомым.
Сдружились, сработались за
пятнадцать лет, когда сами собрали
переходную машину, освоили ее, а
теперь она выпускается серийно
заводом. Достойно пашет
"старушка", даже давая фору
молодой ЭШ-20/90 N 39. Выработка на
вскрыше колеблется в пределах 390-400
тысяч кубометров в месяц. Не
каждому экипажу по зубам такие
объемы.

А. Лебедев — член
цехкома и стачкома угольщиков.
"Мы не сторонники забастовок,
хотя и поддерживаем требования
шахтеров Черемхова, Тулуна, —
говорит он. — Но против остановки
производства, отгрузки угля. Не раз
участвовал в пикетировании здания
обладминистрации, с глазу на глаз
встречался с губернатором Ю.
Ножиковым. Пообещает, уговорит,
разъедемся по домам. За месяц дадут
зарплату, и снова ждем. В июле едва
рассчитались с долгами за
декабрь-96. Как тут не возмущаться?
Нагрянула новая беда: некому
отправлять концентрат, отсев.
"Иркутскэнерго" наотрез
отказалось его брать в третьем
квартаре, на складе скопилось до 80
тысяч тонн отсева. Ранее его
потребляли ТЭЦ-1 в Ангарске.
Договорились с энергетиками
Бурятии, летом уголь отправляли на
север. И все же проблем со сбытом
топлива не убавляется. По нашему
разумению, ведутся "политические
игры" вокруг "Востсибугля".
Страдают прежде всего люди".

— Докатились до
предела, — считает главный инженер
Сафроновского Игорь Минкевич. —
Из-за неплатежей потребителей не
можем купить ГСМ, канаты, запчасти —
останавливаем экскаваторы. Да и у
горняков кончается терпение от
безденежья.

Пойте,
птицы, колоситесь, нивы!

Если вглядеться в
окружающий пейзаж Черемхова, то
четко вырисовываются в разных
микрорайонах терриконы на месте
угольных шахт, а по горизонту
высятся изрезанные горы. Картину
окрестили "лунным ландшафтом",
который не очень гармонирует с
окрестными лесами, полями. За
десятилетия много изранено земли. И
лишь в последние годы серьезно
взялись за ее возрождение —
рекультивацию.

Не так давно
созданное специализированное
управление уже передало хозяйствам
три тысячи гектаров пашни,
сельхозугодий, на которых растут
леса, буйно цветут травы, овощи и
картофель, а кое-где и зерновые. На
бывших отвалах расстраиваются
дачные усадьбы.

— Восстановление
исковерканной земли обходится
недешево, — делится с нами главный
инженер управление Юлиан Теницкий.
— У нас работает мощная техника,
хотя и старая. Все затраты ложатся
на себестоимость угля. Но разрезы
вынуждены их покрывать, потому что
нет ничего дороже природы.

Коллектив
рекультивации является
субподрядчиком, но выполняет свои
задачи профессионально, с хорошим
заделом на будущее. Его лицо
определяют кадры, в большинстве
cвоем опытные, с солидным стажем.
Бригады экскаваторов N9 Анатолия
Панова и N 48 Юрия Воронина не
уступают по выработке вскрышным на
разрезах, перекидывая за год до 2,5
млн. кубов. Близлежащие совхозы,
лесхоз и город каждый год получают
до 150—200 га земель.

Везде, где мы
проехали, слышали пение птиц, в
озерках видели плавающих уток,
турпанов, чибисов, возрождающиеся
нивы, луга. Радуйтесь, люди, плодам
труда своего!

Материалы
подготовили спецкоры "ВСП"

Николай
ВОЛКОВ, Татьяна КОВАЛЬСКАЯ.

Иркутск
— Черемхово.