Тагир Абдулов сразу предупредил меня, что детально о находках и выводах полевых археологических работ в зоне затопления ложа водохранилища БоГЭС этого года говорить пока рано – специалисты ещё обрабатывают полевые материалы и готовят отчёты.

 – Археологи работают в зоне затопления ложа водохранилища 

БоГЭС уже четвёртый год, – рассказал учёный. – Прежде занимались в основном красноярским участком, так как он заполняется водой в первую очередь. 

В этом году, по информации сайта ИАЭТ СО РАН, проведены комплексное исследование и охранно-спасательные археологические работы. Общий объём археологических раскопок методом сплошного вскрытия с полной выемкой грунта превысил 40 тыс. кв. м. Основная часть объектов на территории Кежемского района Красноярского края (около 130 из 142, состоящих на учёте) исчерпывающе исследована. Памятникам на территории Усть-Илимского района Иркутской области, судьба которых ранее вызывала глубокую тревогу, уделено необходимое внимание исследователей.

«Такие масштабные археологические раскрытия позволяют по-новому увидеть 40-тысячелетнюю историю Ангары», – говорится в сообщении. Впервые для Нижнего Приангарья выявлен ряд поселенческих объектов с развитой инфраструктурой, являющих собой закрытые комплексы. Многие памятники в процессе полевых исследований дали значительное удревнение первоначальных относительных датировок. В ходе работ получен массовый вещественный материал, заметной частью которого являются образцы древнего искусства – костяной и металлической пластики.

– Какие работы уже выполнены в Иркутской области?

– На иркутском участке работали уже два года до этого, была проведена разведка по уточнению количества памятников археологии, выяснению их стратиграфических условий – на какой глубине, в каких отложениях залегает археологический материал, это позволяет определить его возраст. Это были предварительные работы, а нынче началось непосредственное накопление воды в водохранилище и встал вопрос о массовых раскопках на территории Усть-Илимского района. На участке протяжённостью 90 километров, который попадает под затопление, сейчас на учёте состоят 68 памятников археологии разного времени. 

– Для такой территории это много или мало?

– Всё зависит от степени исследованности. На участках, которые подвергались планомерному обследованию, как в районе Иркутска или низовий Белой от Бельска до Ангары, это, конечно, мало – на юге известно в десятки раз больше памятников. Когда стационарно исследуем памятник, одновременно проводится разведка в непосредственной близости и находим ещё несколько объектов. Внешне они никак не проявляются, их надо все шурфовать, искать, а на севере области такие работы проводились эпизодически.

– Почему так получалось?

«Материал интересный. Моя группа изучала стояночный комплекс на нижней оконечности довольно большого – около 7 километров в длину – острова на Ангаре»

– Основная причина – труднодоступность, необходимость больших затрат, чтобы хотя бы добраться до тех участков. Ни в советское, ни в царское время у археологов таких возможностей не было. Сейчас на стационарные работы целенаправленно выделены деньги в связи со строительством ГЭС и выполнением Закона «Об охране и использовании памятников истории и культуры», причём на больших площадях. Я раскапывал стоянку на участке 500 квадратных метров. У кого-то из коллег было запланировано 500, 1000 квадратов в расчёте, что памятник одно-, двухслойный, а при раскопках выяснилось, что это многослойная стоянка, до девяти, десяти, а то и одиннадцати культурных горизонтов, поэтому работы продолжатся в следующем году. 

– Много ли неисследованных участков осталось на территории, которая попадает под затопление?

– Конечно, там есть и неизвестные памятники. Чтобы их целенаправленно искать, нужно уже другое финансирование. Нам же сейчас выделяют деньги только на спасение уже известных.

– Что вы изучали? Каковы впечатления?

– Материал интересный. Моя группа изучала стояночный комплекс на нижней оконечности довольно большого – около 7 километров в длину – острова на Ангаре. А мой коллега на верхней оконечности должен был раскопать могильник, который был известен ещё с 1989 года. Красноярский археолог Привалихин нашёл на верхней оконечности острова семь погребений, которые датировали ранним железным веком, это около 2,5 тысячи лет тому назад. На основании изучения этих и других памятников он выделил цэпаньскую культуру Приангарья. В месте, указанном как могильник, оказался стояночный материал, удалось обнаружить лишь два погребения. Когда могильник и стоянка, одновременные и оставленные одним коллективом, находятся рядом, можно сопоставить материал и сделать интересные выводы. Хотя бывает, что при раскопках находим предметы заведомо более древние. Допустим, люди, жившие 5 тысяч лет назад, прекрасно узнавали то грубое скребло, которое было сделано 50 тысяч лет назад, и использовали его для обработки шкур убитых животных. 

На том памятнике, который я раскапывал, в предыдущие годы были проведены разведочные работы, выявили двухслойную стоянку. Верхний горизонт – ранний железный век, нижний, где-то на глубине 50-60 сантиметров, – ранняя бронза. В этом году ниже нашли ещё три горизонта: мезолит (средний каменный век) возрастом 8-9 тысяч лет и два культурных слоя в верхних отложениях уже ледниковой эпохи, плейстоцена, им 12-13 тысяч лет. Правда, они представлены единичными находками, но люди здесь были. Раньше считалось, что на таких, достаточно низких для Ангары островах ничего древнее мезолита не может быть. 

– Что дают эти находки?

– Не скажу, что это новые страницы, но материал значительно дополнит наши представления об истории заселения Сибири и этого региона. Нижняя Ангара – как бы транзитная зона, нам ещё казаки это показали, поднимаясь по Ангаре и осваивая всё новые и новые территории. Это территория контакта между племенами, населявшими Восточную и Западную Сибирь. Этно-

графически мы можем говорить, что это были за племена, только для периода 1000 – 1500 лет назад, называя их предками современных эвенков или самоедских народов – селькупов, нганасан, которые обитали по ту сторону Енисея. Вместе с притоками он был зоной общения, передачи информации, этнических смешений. Западная Сибирь, в свою очередь, многое впитывала из Средней Азии, территории современного Казахстана, степных районов. 

Это можно утверждать как раз по наличию элементов в оформлении керамики, появлению тех или иных приёмов обработки камня, новых типов орудий. Допустим, наконечник кельте-минарского типа. Культура выделена на юге Казахстана, но, видимо, миграционная волна была очень сильная, доходила вплоть до Саян, поскольку элементы этой культуры фиксируются в Хакасии, на Алтае. Но это уже более поздние влияния. 

Какие-то вещи из Казахстана или Хакасии могли проникнуть на территорию Нижнего Приангарья путём обмена. Изучая обряды захоронения, можем говорить, что некоторые миграционные волны пришли сюда с запада или с востока, поглотив аборигенное для того времени население немирным путём или же ассимилировав его. 

– Чем отличался быт «западных» и «восточных» племён?

– Способ хозяйствования «восточных» лесных племён на этой территории долгое время их вполне удовлетворял. Многие формы существовали вплоть до появления здесь русских, в то время как в Западной Сибири, особенно в степных районах, уже появилось и производящее хозяйство в виде скотоводства, и некоторые формы земледелия. А у нас все были охотники – способ ведения хозяйства в таёжной зоне. Но это не значит, что лесные народы были отсталые. Русские очень многому у них научились: способам охоты, строительства лабазов, самоловов и тому подобному.

– В каменном веке Нижнее Приангарье было густонаселённой местностью?

– Не очень. По сравнению с теми районами, где было производящее хозяйство, которое могло прокормить больше народу, здесь население было менее плотным. 

– Известно ли, что за группа людей жила на острове, где вы работали?

– Один коллектив – возможно, несколько семей. Коллективы были небольшие – для палеолита есть подсчёты, что на определённой площади могли прокормиться 40-50 человек. Ближе к нашим дням – немножко больше, но в таёжной зоне примерно такая пропорция сохранялась. 

– Что для вас было самым интересным в экспедиции?

– Самое северное поселение, где я работал до этого, – Нижнеудинский район. Совершенно другая природа, другие условия. На юге региона больше цивилизации, населённых пунктов. Посёлок Кеуль, куда переселили жителей всех окрестных деревень, – единственное поселение в этой 90-километровой полосе от Усть-Илимска. Места дикие, большей частью неизвестные, требующие более тщательного изучения. 

В основном мы копаем памятники, обнаруженные и зафиксированные в обнажениях, это неолит, бронза, железо. В результате наших работ появились материалы, возраст которых на Усть-Ёдарме (это деревня, от которой уже ничего не осталось) 25-30 тысяч лет. Прежде здесь таких материалов не находили, за исключением посёлка Усть-Кова в Красноярском крае, но там планомерно трудились более 10 лет. Вероятно, и в других местах такой материал тоже должен быть. То есть этот район заселялся не 5-7 тысяч лет тому назад, как считалось раньше, он имеет более древнюю историю. А для меня, «каменщика», конечно, интересно найти что-нибудь подревнее.