Школа
хлеборобов

Геннадий
ПРУЦКОВ,
"Восточно-Сибирская правда"

Так можно назвать закрытое
акционерное общество
"Приморский" Нукутского
района, которое в этом году
вырастило богатый урожай.

Накануне
последнего дня страды, поздним
вечером, с директором
"Приморского" Аполлоном
Николаевичем Ивановым объезжали
поля. Не смолкая гремел динамик
рации. Над нукутской землей
разносились голоса звеньевых,
начальников зернотоков,
ремонтников, завскладов.

— Двадцать
второй, двадцать второй! Сегодня
закончите? Двадцать первый,
двадцать первый… Сколько осталось?
Успеете?

И с различных
концов необъятного приморского
поля слышалось примерно одно:
"Хлеба отсырели, не
промолочивает. Прекращаем
работу". "Нет, не удастся.
Закругляемся".

— Ясно, —
усмехался директор. — На отжинки
оставляют, на завтра. Погода бы
только не помешала.

На следующий
день снова крутимся по полям. Я
попадаю на знакомые массивы и
совершенно новые. Их тут
видимо-невидимо. Само
сельхозпредприятие теперь уже
далеко не то, каким было более 20 лет
назад. У него 15 тысяч гектаров пашни
— в полтора раза больше, чем имелось
раньше. Одними зерновыми
засевается 7200 гектаров. По размеру
хлебного поля предприятие
занимает, пожалуй, третье место в
Приангарье после СХОАО
"Белореченское" с его
филиалами и СПК "Окинское".

Последний
день страды бывает подчас
эмоционально очень напряженным:
вдруг кто-то из соседей тебя
опередит или срыв где-то
произойдет, а завтра, не дай Бог,
небо прохудится? Где в таких
случаях должен быть директор, вроде
бы известно. А что у нас было? По
моей просьбе выезжаем в недавно
присоединенное отделение, где
вообще не сеяли. Затем колесим по
массивам, которые никогда не
принадлежали "Приморскому".
Земля чужая, да все равно печаль
гложет. Бурьян, пырей, осот — все по
грудь. Ветра поднимутся — семена
сорняков так и понесет на поля
"Приморского". Но даже на чужой
земле у меня не исчезало ощущение,
что мы все равно находимся в самом
пекле этой завершающейся битвы за
урожай. Комбайны за горизонтом или
где-то за бугром, но три десятка
действующих лиц, начиная от
звеньевых, дежурных, специалистов и
даже поварих, отслеживали каждый
шажок довольно крупного уборочного
комплекса, или, точнее четырех
отрядов. Что интересно, за те
несколько часов, в течение которых
мы из конца в конец пересекали
огромное предприятие, директору
приходилось лишь раза два
вмешиваться в общий ход, давать
указания. Вот и в полдень
предыдущего дня наш
продолжительный разговор в
кабинете почти не прерывали
телефонные звонки или посетители. И
это в самый горячий период, в
страду! Видимо, управленческий
механизм, организация труда
отлажены хорошо.

…— Пшеница
подвела, — возвращается к больной
теме Аполлон Николаевич. — В любой
год она давала больше зерна. Даже в
самый засушливый получали на парах
по 20 центнеров. А что нынче имеем?
Всего лишь 15. В то время как ячмень
дал 25,5 центнера, овес — все 30. Бурая
ржавчина съела урожай. Колос
разомнешь — 25 зерен. В основном
сморщенные, щуплые, и лишь пять из
них — крепкие, налитые. Всхожесть
хорошая. Видимо, пшеница сама о
своем выживании заботится. Ячмень,
овес? Так они ближе к своим диким
родичам, им эта зараза не так
страшна. Я 25 лет проработал в
хозяйстве, но чтобы хлеба так
поразило бурой ржавчиной… Не было
такого на моей памяти.

Как ни велика
боль директора и всех хлеборобов,
но кто еще, столь же сильно
пострадавший от бурой ржавчины,
может сегодня похвастать таким
хорошим урожаем? По
предварительным данным,
"Приморский" взял с гектара по
22,5 центнера зерна. Ладно бы только
ржавчина поразила, а засуха? Весь
июнь дождей дождаться не могли.
Прямо с двух сторон свеча горела. Но
те беды поразили и соседей. Они-то
как пережили все эти напасти? По
моим расчетам, остальные
сельхозпредприятия Нукутского
района (естественно, без
"Приморского") по
предварительным данным имели в
среднем урожайность в 11 центнеров.
Не исключаю некоторой нивелировки,
сокрытия, но все равно разница
огромная. Как же тогда удалось
нашему лидеру получить столь
высокий урожай?

Тому
способствовали различные причины.
Здесь и на дух не приемлют идею о
монокультуре, в качестве которой у
других выступает пшеница. Под
продовольственный хлеб отводится
четыре тысячи гектаров, под серые
хлеба — 3200, причем ячмень и овес
возделываются в равных долях. А
такая структура посевов сама по
себе предопределяет урожай.
Проблемы со сбытом овса нет,
происходит самопотребление. Он
идет на зеленку, силос, высевается
также для зимней тебеневки.
Реализуется и ячмень, хотя Иванов,
взявшийся за возделывание
пивоваренных сортов еще много лет
назад, сегодня мечтает о том, чтобы
скорее селекционеры вывели свой,
сибирский, который пошел бы на
изготовление янтарного напитка. Но
все равно с реализацией и имеющихся
сортов особых сложностей не
возникает.

Самым
существенным, коренным фактором
успеха является своя система
земледелия. Свыше 20 лет назад
взялись ученые Иркутской опытной
станции во главе с Николаем
Прокопьевичем Васильевым за
разработку и внедрение
почвозащитной системы. Однако по
мере того, как уходят в прошлое те
первые дни и годы поисков, все
дальше и дальше на периферию
отодвигают приморцы главное орудие
хлебороба — плуг. С оборотом пласта
пашется где-то процентов десять
пашни. Для сторонников
классической системы земледелия
это просто немыслимо. Но что есть,
то и есть. На значительных площадях
применяются чизели, которые
работают как плуги, но не
переворачивают пласт. Применяются
мощные импортные культиваторы
Смарагд. Часть полей уже сейчас, по
осени, обрабатывается игольчатыми
боронами, весной по ним пойдут
дисковые. Все это делается ради
того, чтобы сохранить стерню,
уберечь влагу от выдувания,
накопить побольше снега зимой.
Кстати, объезжая угодья звеньевого
А.П. Гололобова, директор удивился,
увидев в одном месте крыши навеса
разломанный шифер.

— Вы же в тот
раз перекрывали, тоже разбитый
меняли.

— Совершенно
верно. Новый положили — опять рвет и
ломает его, — говорит Александр
Павлович. — Вон рядом лежит — и хоть
что ему. А вот над этим местом
какой-то ураганный ветер дует.

Заехали на
косогор — о том же речь. Ни в коем
случае не пахать. Ветра сильные,
незащищенную пашню сдует, до
материнской породы земля оголится.
Вот те условия, та земля, на которой
выращивают хлеб приморцы. И ведь
какая славная пшеничка удается им!
Нарасхват идет в городе.
Единственное, что смущало, — на один
сорт ставка сделана, на Селенгу. Не
страшно?

— А где взять
другой, такой же сильный и
засухоустойчивый? — отвечает
Иванов. — Мы многое перепробовали.
Нет пока равных ему.

Но хотя и
отличается большой
засухоустойчивостью сорт, а сеют
его только по парам да после
донника. Паров 2800 гектаров, на
следующий год их будет 3500, донника —
1100 гектаров.

— Без паров
делать нечего. Это главный
влагонакопитель. Донник, каким бы
хорошим предшественником ни был, в
сухие годы и не спасет. А пары
выручают.

И как еще
выручают! Нынешней весной удалось
заполучить лишь 50 тонн удобрений.
Что такое 50 тонн? Это меньше семи
килограммов на гектар колосовых. А
где-то в Германии вносят 300-400
килограммов — так рекомендует
наука. У Иванова своя наука. И она
позволяет в тяжелых условиях
производить огромное количество
хлеба. Еще один фактор успеха —
семена. Ежегодно производится
обновление сортового материала.
Сначала на доброй сотне гектаров
возделывается элита, которая дает
не менее 25-30 центнеров. Это
позволяет иметь на следующий год
60-70 процентов семян первой
репродукции. Ну, а чем выше
репродукция — тем больше намолот.

Но если роль
семенного фактора известна каждому
студенту-аграрнику, то в вопросах
обработки земли приморцы, повторяю,
идут путем совершенно необычным. Со
временем у них сложилась своя
система земледелия, сформировалась
своя школа хлеборобов. Жаль, что не
используют ее сполна окрестные
хозяйства, не перенимают опыт те,
кто трудится в сходных условиях.
Немалую ценность представляет и
своя
организационно-управленческая
модель, наработанная годами. Что же
мы теряем, когда опыт лучших
остается невостребованным? Опять
придется сослаться на пример
Нукутского района, где находится
наш лидер. Все остальные хозяйства,
без "Приморского", на 16
октября, обмолотив почти семь тысяч
гектаров хлебов (95 процентов
посеянного), получили 7610 тонн хлеба.
В то время как сам
"Приморский", располагая чуть
большей площадью, произвел, по
предварительным данным, более 15
тыс. тонн зерна.

… Ближе к
вечеру попадаем на полевой стан
отряда Виктора Михайловича
Ковалева. Вообще-то термин
"полевой стан", пришедший к нам
из 50-60-х годов, ничего общего не
имеет с тем, что сделало для себя
это звено. Уютный покрашенный
домик, веранда, покрытая диким
хмелем, асфальтовая площадка перед
домиком. А внутрь попадешь — так и
хочется обувь снять. Что, впрочем, и
делают механизаторы. Тут же
бильярд, столовая. Тепло, светло,
сухо. Можно ночевать. Вот что такое
современный полевой стан, который
получил импортное название
"фазенда". Но это к слову.
Осеннее солнце одаряло нещедрым
теплом. Вокруг костра сгрудились
механизаторы. Они вторыми в
хозяйстве закончили уборку,
уступив лидеру час-другой. Шутки,
смех, хлопание по плечу. Много
молодых лиц. Оказывается, отряд
принял новых ребят, обучает их.

— Ну что вы
так сгрудились!? Замерзли, что ли? —
кричит выскочившая из домика
молодая повариха Наташа. — Теперь
за стол! Все готово.