Торговля на дорогах становится теперь все более привычным
явлением. Пионерами ее были пригородные села, которые
предлагали проезжим молоко, картошку, огурцы. Это
обстоятельство еще лет шесть назад навело власти
на мысль обложить крестьянство дополнительным налогом.
Идея вызвала глубочайший гнев аграрников. Действительно, не от
хорошей жизни бабушки и дедушки с товаром выходили
париться на солнцепек или взялись засевать дополнительные
деляны овощами и картофелем. Поэтому с годами
притрактовая торговля не только не свертывается, а,
наоборот, расширяется, равно как и ассортимент
предлагаемых продуктов. Да и среди продавцов можно
встретить теперь и молодых женщин, крепких парней,
ребятишек. Еще недавно одни на фермах крутились, другие
водили трактора и автомашины, третьи над книжками
корпели. Но все мы вошли в этот совершенно нецивильный
рынок, и если не будешь крутиться, то… Поэтому вскоре
организуется под Жердовкой, Ользонами и Баяндаем торговля
грибами. Пошла ягода — почему бы ее не предложить
покупателям?

— Считайте пол-Баяндая сейчас этим живет, продажей
ягоды, — объяснял мне молодой парень, с которым мы
вместе оказались рядом в автобусе, направляющемся в
Иркутск. — За день могу вот это большое ведро набрать и
набираю. А земляника рядом с трактом. Здесь набрали и
скорее на дорогу. За маленькое ведерко запрашиваем 125
рублей, за большое, двенадцатилитровое, — 280. Но к
вечеру устаем, всем хочется поскорее домой, поэтому,
когда машина остановится, — все к ней. Иные женщины
кричат: «Купите у меня, я дешевле отдам». Случается, что
и не продашь. С ягодой возвращаемся. Надо бы
варенье варить, да сахар дорогой. До 25 рублей цена
поднялась.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что Сергей, так
его звали, в прошлом работал в МСО (межколхозная
строительная организация). Неплохо получал, до 500
рублей выходило в месяц. (Это, очевидно, в последние
горбачевские годы было). Тогда сельские строители, кроме
деревенских, еще из города заказы получали.

— Иногда мужики загуляют, так потом по 12-16 часов
вкалывали, — откровенничал Сергей. — Там были еще те
кадры. Старые. Теперь от нашего МСО уже ничего не
осталось. Я без работы. Зимой иногда повезет — в кочегарке
устроюсь. Пособия по безработице не получаю, да неловко
как-то к государству с протянутой рукой идти. Хозяйства
своего не держим. Дядьям помогаю. Они оба в серьезной
организации трудятся, выматываются, ну как не подсобить?

Наш разговор прервал громкий женский крик:
«Останавливай! Здесь выходим!» Где-то на взгорке, между
Люрами и Ользонами, автобус встал и добрая половина
пассажиров покинула его.

Беседа с молодым парнем оставила какое-то грустное
впечатление. Нигде не работает, хозяйство не держит.
Какая же цель у него в жизни, на что надеется, чем
заинтересован? Упрекать за то, что у него нет живности? А
где взять зерно, комбикорма безработному? Они же денег
стоят. Вот и остается ему, как и иным его знакомым, за
счет даров природы жить. Но много ли на этом накопишь на
зиму денег? Наварил бы он из оставшейся ягоды варенья или
засыпал бы ее сахаром да лопал бы это всю зиму. Но,
во-первых, на одном варенье не проживешь, а потом, где
взять столько сахара?

Цены на сахар поднялись весьма значительно. Это скажется
и на доходах сборщиков ягоды, и на потребителях, ибо какой
смысл приобретать впрок ее, если не хватает денег на
сахар. В конечном счете за подобные вещи нация будет
расплачиваться своим здоровьем. Преувеличиваю?
Нисколько. Вот что прочитал в одной из статей. Та же
земляника, оказывается, — кладовая витаминов. Она полезна для
пищеварения, помогает при гипертонии, атеросклерозе,
малокровии и т.д. Знаю по своим, иногда помогает при
сердечных болях. А вообще, по некоторым данным, человек
должен потреблять не менее 100 килограммов фруктов и
ягод в год. А сколько мы их поглощаем? Согласно
исследованиям фруктово-овощного альянса, потребление
составляет 32 килограмма. Но это в среднем по России, в
среднем между, допустим, жителями Волгоградской области,
Тамбовской, Ставропольского края, которые фруктами,
ягодой ии бахчевыми не обделены, и нашей Иркутской, между
зажиточными москвичами, которые забавы ради могут
позволить себе покупки даже экзотических фруктов, и
небогатыми приангарцами. И вообще, набор фруктов и ягод,
потребляемых в Приангарье, иной и весьма ограниченный. Вот
откуда начинается наше нездоровье. Уменьшение потребления
сахара в чистом виде тоже для многих не подарок. Ведь он
уже сам по себе представляет исключительную ценность.
Играет порою роль психотропного средства. Выпил человек
крепкого чая с сахаром, и настроение поднялось.
Специалисты утверждают, что самый полезный сахар —
желтого цвета, плохо очищенный. Сахарозы в нем меньше,
чем в белом, он менее сладкий, но зато богат
микроэлементами. В нем хром, минеральные соли калия,
натрия, кальция. Вот почему такую озабоченность должно
вызывать резкое повышение цен на сахар.

К сожалению, сахарный кризис поразил не только
Приангарье, где цены скаканули на 5-6 рублей и более. В
целом по стране наблюдается такая же картина. Объяснения
даются разные. Это, прежде всего, сезонный рост, вызванный
повышенным спросом. Сказались, говорят, беды, свалившиеся
на Кубань, которая дает 40 процентов сахара. Кроме того,
из-за наводнения труднее стало производить отгрузку
готовой продукции и доставку сырца из портов на заводы.
Как предполагает газета «Сельская жизнь», на ценах могли
сказаться перебои с доставкой сахара-сырца из
стран-экспортеров. Например, из-за урагана Куба раньше
обычного закончила завоз, а бразильское сырье еще не
подошло. Впрочем, и мировые цены на сахар-сырец в июле
повысились на 16 долларов на тонну. В общем, причин
вероятных и предполагаемых много, а результат один —
раскошеливайся россиянин, если хочешь сладкого.

Но разве подобных, извините, передряг не случалось в
прошлом? Вряд ли. Далеко не все гладко шло и в предыдущие
десятилетия. Однако ураганы, наводнения, засухи и даже
нашествия какого-нибудь долгоносика не могли поколебать
установленные в магазинах цены в 0,9-1 рубль за килограмм. Так что не
столь и плохими были плановая экономика и социально
ориентированное ценообразование. Какие расходы при этом
несло государство, разговор особый. Но население от того
не страдало. При этом производство сахарного песка из
свеклы (т.е. отечественного сырья) не только не
снижалось, но даже росло. Так, по моим расчетам по РСФСР
в 1988 году из сахарной свеклы было произведено на
человека не менее 20 килограммов сахара-песка, а всего,
вместе с изготовленным из импортного сырья, — 26,3
килограмма. В 1998 году этот уровень упал до 8,7
килограмма. Любопытно, что для удовлетворения запросов
россиян нынче тарифная квота на импорт сахара-сырца
увеличена до 3,95 млн. тонн. Примерно столько (3,9 млн.
тонн) закупала вся Советская держава в 1988 году. Если
учесть, что спрос и потребление сладкой продукции за
последние годы резко сократились с 7-7,5 млн. тонн до
4,5 млн. тонн в 1997 году, то станет ясно, какую
большую долю составляет импорт ее. Более точные данные
дает журнал «Пишевая промышленность». Оказывается,
закупленный за рубежом сахар (и вместе с ним сахар-сырец)
в общей массе нашего потребления составляют 73 процента.

Ясно, что за повышение цен на сахар мы должны
«благодарить» отнюдь не курских свекловодов или
краснодарских. В этой сфере, в сфере производства
сладкого продукта, проходили, пожалуй, еще более
болезненные процессы, чем в любой другой подотрасли
пищевой промышленности. И нас, иркутян, они обошли по той
простой причине, что Приангарье не занимается
сахароварением. Судя по информации центральных газет и
прежде всего «Сельской жизни», за последние пять-семь лет
одновременно шли два процесса, как бы исключащие друг
друга, разрушение сахарной отрасли, начиная
производством сырья и заканчивая сбытом готового продукта,
и стремление прибрать к рукам сладкое производство. Свою
недобрую роль играли тут и демпинговые цены на зарубежный
сахар-сырец, поставляемый некоторыми шустрыми фирмами
конкретным заводам, что приводило сначала к
падению производства свеклы, к обнищанию хозяйств,
специализирующихся на выращивании ее. Если в 1986-1990 годах
валовой сбор свекловичных корней составил 33,2 млн. тонн,
то в 1998-м — 10,8 млн. тонн. Родное государство,
собственное правительство словно подыгрывали негативным
тенденциям. Но чужое сырье оказалось для заводов лишь
пряником. Поставленные в зависимость от завоза его, они
потом начали и сами переживать нелегкие дни. У некоторых
из них стали появляться новые хозяева, порою ничего не
соображающие в том деле. Очевидно, еще и по этой причине
они оказались не очень-то удачливыми. Далее началась
скупка контрольных пакетов акций сахарных заводов. Они
попадали таким компаниям, как «Альфа-Эко-Альфа-групп»,
«МЕНАТЕП-Импекс», «Русский сахар» и другим.

Кстати, год назад, беседуя с одним крупныим иркутским
предпринимателем, я высказал глубокое неудовлетворение
работой его фирмы в связи с тем, что они как-то очень
резко подняли цены на сахар. Тот в ответ лишь недоуменно
пожал плечами и заметил: «Мы к этому ценовому росту
особого отношения не имеем. Сахаром ворочают несколько
крупнейших фирм. Они и определяют цены. Сколько скажут,
столько мы и вынуждены объявить». В какой мере повлияли на
нынешнюю цену последние указания из столицы, я не знаю. Но
то, что волны зарождаются там, за тысячи верст от нас,
это бесспорно.

Бесспорным должно быть и другое. Сахар относится к
важнейшим продуктам питания, таким как хлеб, картошка и
т.д. И контроль над ценами должно осуществлять
государство. Чтобы к лету сахар не превращался в
спекулятивный товар. Чтобы все мы могли делать хорошие
запасы ягод, варения, джемов в преддверии долгой
сибирской зимы. Тогда, может быть, и соотношение
рождаемости и смертности начнет потихоньку улучшаться в
пользу живущих на земле. Даже при нынешней скрытной
безработице на селе.