Выпускница юрфака Иркутского госуниверситета настояла на распределении в суд, хотя это было непросто. Её не смутило, что пришлось проститься с областным центром и отправиться в провинциальный городишко Хилок под Читой, где вместо мантии судьи дипломированному юристу предложили скромную должность секретаря, а заодно и место народного заседателя на общественных началах. «Что ж, это была хорошая школа, — вспоминает сегодня Татьяна Петровна. — На тех первых приговорах, написанных моей рукой под диктовку судьи, я, что называется, набивала руку».

Подобное вхождение в профессию, кстати, себя вполне оправдало. Уже через год Татьяна Ерохина самостоятельно принимала решения как по гражданским, так и по уголовным делам в Тулунском суде. Ситуация с отправлением правосудия в конце 80-х там сложилась критическая: враз сменился весь судейский состав. Мантии примерили на себя бывшие прокуроры, адвокаты, следователи, с тонкостями судопроизводства не знакомые. «Так что я среди молодых коллег оказалась чуть ли не самой опытной», — смеётся Татьяна Петровна.

Тулунский суд — особая глава в её жизни. Здесь она стала профессионалом. Коллеги утверждали, что у неё мужской характер и необыкновенная интуиция. Может быть, и так. В те годы в производстве молодого судьи было много уголовных дел, обвиняемыми по которым проходили несовершеннолетние. И при всей решительности её «мужского характера» было непросто вынести вердикт, от которого зависело будущее только-только вступающего в жизнь человека. «Эти дела требовали особого подхода», — сказала мне Татьяна Петровна, но в подробности вдаваться не стала. И так ясно, какого: подросток в глазах женщины, тем более наделённой властью решать его судьбу, остаётся в первую очередь не объектом репрессий, а трудным ребёнком, который нуждается в помощи.

«К сожалению, — констатировала моя собеседница, — много раз бывало, что осуждённые мною подростки вновь возвращались за решётку. Вот сейчас у меня в производстве уголовное дело: на скамье подсудимых — старый знакомец. Я приговорила его когда-то к семи годам лишения свободы за убийство, но парень за хорошее поведение освободился из колонии условно-досрочно, не досидев два года до конца назначенного срока. А вернувшись на волю, тут же совершил три кражи. И опять попал в мои руки. Каждый раз, вынося приговор, хочется надеяться, что уже не встретишься с этим молодым человеком при подобных обстоятельствах, в зале судебных заседаний».

Но, увы! Для этого, кроме карающей руки Фемиды, подростку нужна ещё крепкая рука отца, любовь матери, добрый совет наставника, воспитателя — кто-то должен быть рядом с ним в сложных жизненных обстоятельствах. «Ему нужно помогать жить дальше, — считает судья, — и если это не могут сделать родители, значит, государство должно взять на себя такой труд.

А пока нет у нас ювенальной юстиции, приходится по второму и третьему кругу приговаривать к лишению свободы социально неблагополучных детей, превращающихся во взрослых рецидивистов».

Около десяти лет назад Татьяну Ерохину пригласили в Ленинский суд Иркутска. Здесь повторилась та же история, что была в своё время в Тулуне: вслед за председателем, покинувшим свой пост, произошла полная смена судейского состава. В родной город и в суд, расположенный неподалёку от родительского дома, молодая женщина вернулась уже зрелым профессионалом, как говорится, стопроцентным судьёй. И нравственно закалённым человеком.

Здесь, в областном центре, ей пришлось выносить приговоры не только воришкам да свернувшим на кривую дорожку не от хорошей жизни подросткам. Теперь у Ерохиной иная специализация: в «клетке» посреди её кабинета на скамье подсудимых сегодня, как правило, люди, совершившие тяжкие преступления — убийства, нанесение телесных повреждений, повлёкших смерть потерпевших, разбои, сбыт наркотиков. Ежедневно приходится разбираться в сочащихся кровью деталях насилия над жертвами. И проникаться горем близких им людей.

«К горю привыкнуть невозможно, — говорит судья. — Даже если оно чужое и ты сталкиваешься с ним каждый божий день. Особенно тяжело, когда жертвой преступления становится ребёнок». Лет восемь назад Татьяна Ерохина выносила приговор мужчине, который до смерти забил полуторагодовалого малыша своей сожительницы — он «воспитывал» его, нанося удары по голове. Ребёнок умирал на глазах матери, отнёсшейся к этому равнодушно. Малютка тяжко страдал от боли, у него была рвота в течение нескольких дней. Но родительница и не подумала вовремя вызвать «скорую помощь» или сходить с ним на приём к врачу. Да и в суде она не проронила ни слезинки по загубленной жизни.

Тяжело смотреть на такое: сколько лет прошло — а в сердце так и осталась горечь. Но судье приходится удерживать в себе все эмоции. Служить Фемиде имеет право — нет, не бесчувственный, конечно, — но непременно беспристрастный человек: закон обязан брать верх над обывательскими понятиями о справедливости. Иначе приговор не будет правосудным и кассационная инстанция может его отменить. Кстати, и в этом деле, где маленький ребёнок стал жертвой жестокости неродного отца и равнодушия собственной матери, Татьяна Ерохина переквалифицировала статью, вменённую предварительным следствием, на более мягкую. Не из сочувствия к преступнику, конечно: «Следствие не представило доказательств убийства малыша обвиняемым. Не подлежит сомнению, что отчим избивал ребёнка, но неизвестно, что происходило с крохой, когда мать уходила из дома, бросая его на несколько дней на соседских детей».

С тех пор как суд превратился в самостоятельную ветвь власти, работать стало сложнее. Больше ответственности. На дополнительное расследование уголовное дело теперь не отошлёшь — исправлять ошибки оперативников и следователей приходится в ходе судебного процесса. Когда это возможно. Часто доказательства бывают вконец загублены непрофессиональной работой коллег из прокуратуры и милиции. И порой — как это ни прискорбно — приходится выносить виновному оправдательный приговор. Конечно, такое бывает не часто. Но каждый подобный случай — переживания для судьи.

Недаром у богини правосудия глаза всегда закрыты повязкой — для пущей беспристрастности. Её служителям приходится взвешивать каждое доказательство и решать, законно ли оно и может ли лечь в основу приговора. Не так давно, например, Татьяна Петровна была вынуждена оправдать обвиняемого в нанесении тяжкого вреда здоровью со смертельным исходом для жертвы. Особенно обидно, что в деле на сей раз были представлены не косвенные улики, как это часто случается, а свидетельские показания трёх очевидцев. Но не были проведены вовремя необходимые следственные действия — опознание, очные ставки, — и пока дело дошло до суда, очевидцы просто забыли детали, стали путаться в показаниях.

Сегодня, говорит Татьяна Ерохина, низкий профессионализм следователей является, пожалуй, главной сложностью при отправлении правосудия. Квалифицированные адвокаты очень часто строят защиту своих клиентов на ошибках предварительного следствия. И обвинению приходится исключать из доказательственной базы улики, полученные с нарушением закона.

«Недавно в моём производстве было уголовное дело по похищению человека, — рассказывает Татьяна Петровна. — Из-за того, что при осмотре места происшествия, длившемся четыре часа, присутствовал лишь один вместо двух положенных по закону понятых, да и тот не дождался конца следственного действия, была утеряна хорошая улика: отпечаток пальца обвиняемого на подоконнике, где силой удерживали потерпевшего. «Ушёл» из числа доказательств протокол осмотра — а вместе с ним и всё, что там было перечислено, «пальчики» подсудимого в том числе. Хорошо ещё, что остальные доказательства в своей совокупности позволили не оставить преступников без наказания».

В последнее время количество дел в производстве судьи существенно сократилось: ещё не так давно их приходилось одновременно рассматривать до двухсот. И это при том, что нужно было учитывать принцип непрерывности процесса: если обстоятельства вынуждали прервать его на несколько дней — рассмотрение дела начиналось заново.

Новый процессуальный закон позволил некоторые дела, где подсудимый признаёт свою вину, решать в особом порядке — без рассмотрения всех доказательств. Кроме того, часть нагрузки федеральных судей взяли на себя мировые. Да и штаты выросли: когда-то в Ленинском районном суде было всего три состава, сегодня здесь отправляют правосудие 16 представителей третьей власти. Одновременно в производстве судьи Ерохиной сейчас находится около трёх десятков уголовных дел.

Правда, и требования неизмеримо возросли. В приговоре, который теперь по объёму тянет на целый том, нельзя упустить ни единого нюанса, ни одна так называемая «мелочь» не должна дать повод участникам процесса и кассационным инстанциям сомневаться в правосудности решения. Профессионализм судьи оценивается не в последнюю очередь стабильностью приговоров после рассмотрения дел в кассации — и с этим формальным показателем качества работы у Татьяны Ерохиной всё обстоит благополучно.

Но лишь её коллеги да родные могут оценить, чего стоит эта стабильная работа на ниве правосудия: дежурства в выходные, поздние возвращения со службы, ночные бдения за домашним компьютером, невозможность отключиться от крепко засевших в голове задачек, которые надо разрешить на ближайших заседаниях. А дома маленькая дочка, которую нельзя — да и не хочется — обделять вниманием. «Саша, когда помладше была, говорила, что тоже хочет работать судьёй. А к семи годам уже расхотела», — улыбается Татьяна. Расхочешь тут, глядя на маму, которой из-за этой работы некогда даже побыть с дочкой.

И всё-таки Татьяна Ерохина и сегодня уверена, что 20 лет назад, 25 августа 1986 года, сделала правильный выбор, присягнув на верность Закону и Справедливости. Конечно, это не просто — всю жизнь служить Фемиде, госпоже с вечно завязанными глазами, оставляя при этом свою душу открытой людям. Но стопроцентному судье такое служение по силам.

Фото Николая БРИЛЯ