К сожалению, теперешнее поколение если и знает имя великого поэта, то вряд ли обращается к его высоким гражданственным одам. О необыкновенной популярности его в Иркутске начала XIX века свидетельствует огромный портрет Державина, который достался художественному музею в наследство от «именитого гражданина», первого городского головы, первого хозяина знаменитого «сибирского дворца» (Белого дома) на берегу Ангары Михаила Васильевича Сибирякова. Именно у него иркутяне впервые увидели роскошный портрет, прибывший из Санкт-Петербурга в начале века. Из того далёкого времени дошёл только один отзыв почётного иркутского гостя А.И. Мартоса – писателя и сына знаменитого скульптора И.П. Мартоса, автора памятника Минину и Пожарскому в Москве. Он был в Иркутске в 1824 году, а в 1827 вышли из печати его «Письма о Восточной Сибири», где есть такие строки: «Один взгляд на изображение творца «Фелицы» в самом отдалённейшем из городов России вселяет новое уважение к владельцу. Можно бы заметить нечто о колорите картины, но да следуют другие граждане Иркутска стезёю, им проложенною почтенным Сибиряковым».

Судьба портрета тесно связана с яркой и трагической историей «сибирского дворца»: портрет долгие годы (с 1837, когда дворец отошёл казне) был украшением пышной резиденции генерал-губернаторов Восточной Сибири, а в декабре 1917 года стал жертвой кровавых боёв вокруг дворца. Портрет получил тогда «свыше 50 прорывов, многие с утратой авторского холста размером 10х10 (см), на лице прорыв от глаза до шеи, глаз разорван, на шее – большой выпад холста» (Государственные реставрационные мастерские имени И.Э. Грабаря в Москве. Из акта приёма на реставрацию от 14 августа 1948 г.). Только в 1952 году портрет вернулся из Москвы и обосновался в музейной экспозиции. Но старые раны периодически дают о себе знать, и время от времени он попадает в руки музейных реставраторов.

Ныне «Портрет Державина» экспонируется в зале русского искусства 18 века рядом с «Портретом императрицы Екатерины II» кисти Д. Левицкого (1770-е гг.). Именно ей посвящено самое знаменитое произведение Державина – «Ода к Фелице». Сибиряки давно привыкли к его официальным данным: «Автор Н.И. Тончи. Написан в 1800-е. Вид Иркутска исполнен С. Вронским в 1870-е». Между тем портрет и сейчас окружён легендами и тайнами, доставшимися нам по наследству из XIX века. Легенда 1: «Портрет этот имеет свою историю. Сибиряков послал в подарок Державину богатую шубу и шапку. Державин снялся в этом одеянии и портрет прислал Сибирякову, по заказу которого уже в Иркутске над головою Державина был нарисован венчающий его гений. Впоследствии портрет, вместе с домом, перешёл в казну, и один из генерал-губернаторов гения велел затереть» (из книги «Иркутск». 1891 г.). Легенда 2: «Портрет был от-правлен в Иркутск в знак благодарности «страстному поклоннику», который, желая выразить своё восторженное поклонение таланту, подарил певцу Екатерины… шубу из редчайших соболей стоимостью около 4000 рублей серебром и бобровую шапку. На картине Державин был изображён во весь рост в подаренной ему одежде на фоне дикой сибирской природы, у скалы, за которой белела заснеженная степь. Радость С[ибирякова] была беспредельна. Он отвёл в своём доме для портрета особую комнату, назвал её «Державинской» и, мало того, пригласил местного иркутского художника, которому поручил вверху портрета, над головой Державина, нарисовать летящего ангела с трубой и написать как бы выходящими из трубы слова: «Дай Бог побольше таких» (из иркутской газеты «Восточное обозрение» за 1 апреля 1899 г.).

Напрашивается вопрос: кто и когда написал гения?

Через 90 лет, в 1989 году, в Иркутске были опубликованы записки редактора этой газеты И.И.Попова. В них автор передаёт ещё один вариант легенды: «Происхождение этого портрета таково: при Екатерине в Иркутске жил знаменитый путешественник Шелихов – рыльский мещанин… Он был поклонником Державина. Последний также ценил Шелихова. Когда Шелихов умер, Державин и Дмитриев написали оды, которые выбиты на памятнике на могиле Шелихова (в Иркутске. – Авт.):

Колумб здесь росский погребён!
Проплыл моря, открыл страны безвестны,
И зря, что всё на свете тлен,
Направил парус свой во океан небесный
Искать сокровищ горных, не земных –
Сокровищ благих! Его ты, боже, упокой!

Дед И.М. и A.M. Сибиряковых, приходившийся сродни Шелихову, в благодарность за оду послал Державину очень дорогие и великолепные шубу и соболью шапку и написал ему восторженное письмо. Державин заказал художнику написать с себя, в подаренных ему шубе и шапке, портрет; художник написал певца «Фелицы» сидящим на камне, причём задний фон не был зарисован – иркутские художники на этом фоне должны были изобразить Ангару и Иркутск. Кто-то написал на фоне подобие Ангары и Иркутска».

Вопрос: так кто же и когда написал вид Иркутска? Возможно, он появился ещё в начале века? В 1958 году один из иркутских жителей принёс в музей перевод (с польского) из дневника ссыльного учёного Б. Дыбовского, который жил здесь в 1870-е годы и стал очевидцем метаморфозы с портретом: «Вронский Станислав, художник (тоже ссыльный поляк. – Авт.), реставрировал портрет Державина согласно желанию Синельникова (генерал-губернатора. – Авт.). Получил В[ронский] распоряжение, чтобы зимним пейзажем окружить фигуру поэта, изображённую на картине в натуральную величину, сидящего в кресле, одетого в соболью шубу и соболью шапку среди зелени и цветов весенних и летних. Такой летний пейзаж при собольей шубе не нравился генерал-губернатору: надо заменить зимним, на этом решении он настаивал постоянно. Вызвал к себе Вронского и спросил: «Можешь ли лето переделать на зиму?». «Могу», – ответил Вронский и взялся за работу». Если три ранее записанных истории можно назвать вариантами одной легенды, то последняя – это воспоминания очевидца. Почему же Дыбовский не упоминает такое яркое событие, как появление на холсте Иркутска? Вопросы, вопросы и вопросы… Будем надеяться, что разгадка не за горами. Для этого необходимо исследование всех красочных слоёв новейшими техническими средствами, которых у нас пока нет. Тогда, возможно, под верхним красочным слоем будут обнаружены и летний пейзаж, и гений с выходящими из трубы словами, и заснеженная степь.

Но этим не исчерпываются тайны иркутского портрета. Одно из самых его уязвимых мест – отсутствие авторской подписи. В «Записках редактора» И.И. Попов замечает: «Работа недурная, но фамилии художника я не мог разобрать». Складывается впечатление, что она всё-таки была, но из-за множества грубых, непрофессиональных вмешательств прошлых владельцев могла быть утрачена. Ни в одной из иркутских легенд не упоминается имя автора. Впервые его назвал в 1904 году столичный историк искусства Н. Врангель: «…портрет работы С. Тончи в Иркутске, во дворце генерал-губернатора, и повторение в Румянцевском музее» (ныне в Третьяковке. – Авт.) Однако в 1984 году была опубликована статья научной сотрудницы Государственного Русского музея Е.Н. Петровой «Об эскизе А.Е. Егорова для портрета Г.Р. Державина из музея в Иркутске». Егоров – талантливейший русский художник первой половины XIX века. Таким образом, на повестке дня ещё более серьёзный вопрос: так кто же автор (или авторы) этого портрета? Если удастся доказать, что к нему «руку приложил» знаменитый мастер, это будет событием в истории музея!