– Каких результатов вы ждёте от Сибирского энергетического форума?

– Надеюсь, он позволит государству и бизнесу начать предметный разговор о судьбе энергомоста «Сибирь – Урал – Европа», поскольку история проекта очень длинная и даже в последние десятилетия этот вопрос поднимался неоднократно. По составу участников, докладов, материалов, которые представлены на форум, уже сейчас ясно, что этот разговор можно начать на качественно другом уровне. А результатом обсуждения среди экспертов, в бизнес-сообществе, в государственных структурах должно стать глубокое предпроектное обоснование эффективности энергомоста, рисков реализации этого проекта, выработки механизмов его финансового обеспечения, государственной поддержки – в рамках государственно-частного партнёрства или какими-то другими способами, – с тем чтобы по-настоящему вдохнуть жизнь в этот интересный инфраструктурный проект и в ближайшие год-два определить его судьбу.

– В последнее время чаще говорится о перспективах восточного направления в развитии электроэнергетики Восточной Сибири с прицелом, в частности, на рынки Китая. Какой вектор нам всё-таки выгоднее – западный или восточный?

– Западный вектор, движение в сторону европейской части нашей страны, можно назвать естественным направлением развития электроэнергетики, поскольку он обеспечивает повышение межсистемной интеграции, а, по большому счёту, рост интеграции энергетической инфраструктуры – это мощный инструмент повышения  энергетической национальной безопасности, средство укрепления целостности государства. Здесь уже есть уникальный технологический базис в виде ЕЭС России, мы не изобретаем что-то совершенно новое, а совершенствуем то, что есть, укрепляем национальную энергосистему, диверсифицируем структуру топливного баланса энергетики европейской части страны за счёт дополнительной генерации от угольных электростанций Сибири.

Что касается восточного вектора, экспортного, здесь ситуация сложнее. Прежде всего это вопрос экономический, и главной проблемой является цена электроэнергии, в экспортных проектах она ключевой фактор эффективности. Насколько я знаю, переговоры о масштабных поставках электроэнергии в Китай сдерживаются именно экономическими причинами. 

Да, Китай – это большой рынок энергопотребления, но для нас принципиальной является стоимость, по которой наши энергоресурсы будут покупать за границей. Как и для любой энергоэкспортирующей страны, в данном случае  удовлетворение энергетических потребностей Китая  для нас привлекательно в той мере, в которой оно прибыльно и, кроме того, придаёт новое качество энергетическому комплексу Сибири и Дальнего Востока. 

– Какие сложности могут возникнуть при объединении ценовых зон Сибири и европейской части России?

– Это скорее не сложности, а риски изменения ситуации в ценовых зонах, но их можно просчитывать. Нужно организовать детальное, подробное, долгосрочное моделирование, оценить ценовые последствия на рынке на годы вперёд при разных вариантах реализации энергомоста. Нужно рассмотреть широкий спектр сценариев динамики спроса, цен топлива, развития атомной энергетики. Масштабы атомной программы в европейской части страны – очень важный фактор. Так что нужен грамотный, качественный риск-анализ ценовых последствий. 

Не нужно забывать, что у нас есть ещё южный маршрут, захватывающий территорию Казахстана. В этом случае возникает возможность для расширения рыночного пространства, имеется в виду взаимодействие рынков электроэнергии России и Казахстана. В свою очередь это создаёт ещё один фактор для ценовых последствий: как взаимное влияние рынков России и Казахстана может отразиться на ситуации на Урале и в Сибири. 

– Есть ли экспертные оценки,  для какой из ценовых зон рисков будет больше?

– Такая задача ставилась правительством перед экспертным сообществом, НП «Совет рынка». Надеюсь, предварительная экспертная оценка будет как раз представлена на Сибирском энергетическом форуме или, по крайней мере, начнётся предметное обсуждение сценариев – с учётом возможных изменений и самих механизмов работы оптового рынка.

– Какие изменения на российском рынке вы считаете ключевыми в настоящее время?

– Достаточно очевидной является накопленная участниками рынка неудовлетворённость незавершённостью тех мер по формированию конкурентной среды, которые были приняты при реформировании РАО «ЕЭС России» и в последующий период. Надо двигаться дальше, причём не маленькими шажками, «подкручивая» механизм вручную, а комплексно, реализуя целую систему изменений как на оптовом, так и на розничном уровне. 

Сейчас решений о конкретных направлениях дальнейшего реформирования электроэнергетики не принято, они находятся в стадии обсуждения. В Совете рынка созданы специальные рабочие группы, которые прорабатывают возможные сценарии и последствия совершенствования конкуренции на оптовом и розничном рынках. До конца года эти обсуждения должны быть завершены, а их результатом должна стать «дорожная карта» действий, в том числе изменения в законодательстве и регулировании рынка, которые, я надеюсь, будут взвешенными, грамотными, приемлемыми для производителей и позитивными для потребителей электроэнергии – как с точки зрения сдерживания цены электроэнергии, так и с точки зрения получения условий доступа к поставкам электроэнергии. 

– Каковы прогнозы относительно роли государства в отрасли и его влияния на рынок?

– Это один из ключевых вопросов, находящихся в центре таких обсуждений: в какой мере государство должно оставаться в электроэнергетике и, главное, какими способами оно должно влиять на рынок; как оптимизировать действия государства не по замещению, а по стимулированию конкурентных механизмов в интересах всех участников рынка, чтобы по возможности не были дискриминированы ни потребители, ни производители, ни сбытовые организации. 

– Какие энергетические проекты вы бы назвали приоритетными?

– Хорошо бы успешно завершить те из них, которые запланированы на ближайшие пять лет в рамках договоров по поставке мощности. На эти годы наши энергетики с лихвой загружены инвестиционными обязательствами по вводу новых и модернизации существующих мощностей, это относится и к тепловой генерации, и к атомщикам, которые тоже имеют довольно напряжённый план по вводу новых электростанций – как минимум 10 ГВ мощностей должно быть введено до 2020 года и более 20 ГВ мощностей тепловых электростанций по ДПМ. В общем-то, все эти проекты можно назвать приоритетными, поскольку объём вводов в данный период кратно превышает динамику последних почти двух десятилетий инвестиционной паузы в отрасли. 

– Какое будущее ждёт гидро-энергетику?

– Конечно, гидроэнергетика – очень важный и привлекательный экологичный ресурс, особенно в Сибири, поскольку здесь велики запасы гидроэнергии. Есть целый ряд инвестиционных проектов, которые могут быть реализованы в ближайшие 10–20 лет. Они находятся на разных стадиях проработки, по некоторым детально рассчитана экономическая эффективность, по некоторым требуется и техническая, и экономическая проработка. Ведь гидростанция – это, с одной стороны, дешёвая энергия, а с другой – очень большие начальные капиталовложения. Соотношение этих затрат и результатов не всегда однозначно. Именно поэтому мы всегда говорим об экономически эффективном потенциале развития ГЭС в Сибири. Если касаться Красноярского края, к реализуемым можно отнести проект Мотыгинской ГЭС, по которой уже выполнено достаточно хорошее технико-экономическое обоснование и ведётся работа по организации финансирования этого проекта.