Наследники

Элла КЛИМОВА,
"Восточно-Сибирская правда"

Кто более
медиков, и хирургов в особенности,
полнее чувствует физическую
хрупкость человеческого естества?
Но кто, кроме них, глубже и
благодарнее осмысливает тайну
человеческого интеллекта,
поднимающегося над смертью?
Житейский и профессиональный опыт
тех, кто шел впереди, — капля по
капле. Имена, за которыми и горечь
ошибок, и триумф озарений, — тоже
одно к одному… Не так ли сквозь
годы тянется череда открытий,
обретая, в конце концов, черты
научных направлений?

В том, что
нынче, в последний октябрьский
день, кафедра госпитальной
хирургии Иркутского медицинского
университета отмечает свое
восьмидесятилетие, а Институт
хирургии Восточно-Сибирского
научного центра Сибирского
отделения Академии медицинских
наук — свое двадцатилетие, есть
известная доля случайности: так
распорядилось время. Но за
нечаянностью обстоятельства —
естественная закономерность:
становление нашей, иркутской,
хирургической школы. Профессора
Н.А. Синакевич, В.Г. Шипачев, З.Т.
Синчилло-Явербаум, В.И. Астафьев,
Ю.И. Морозов — каждый из них, кого уж
нет, связал с кафедрой госпитальной
хирургии свою судьбу. Для тысяч
пациентов каждый остался
спасителем. Для отдающих сегодня
этой кафедре душевную и физическую
энергию нынешнего ее руководителя
профессора Е.Г. Григорьева, его
коллег — профессоров Ю.А. Белькова,
М.Б. Скворцова, С.П. Чикотеева, для
талантливых хирургов, работающих
на кафедре, Ю.В. Желтовского, Е.А.
Пака, К.А. Апарцина, главного
хирурга Иркутской области Н.Г.
Корнилова (как поименно назвать
всех!), словом, для тех, кто нынче
входит и в операционную, и в
студенческую аудиторию, имена
ушедших — пример мужества, поиска,
верности профессии. Накануне
двойного юбилея член-корреспондент
РАМН Евгений Георгиевич Григорьев,
одновременно заведующий кафедрой и
руководящий академическим
Институтом хирургии (каково нести
двойную нагрузку, к тому же вылетая
на особо сложные вызовы по
санавиации и оперируя "дома", в
областной больнице,
распространяться не любит), очень
искренне определил духовную связь
минувшего с настоящим: "Мы, —
сказал он, — не подвели наших
предшественников, мы не испортили
их дело…".

В первую
очередь это значит: они,
сегодняшние, такие талантливые и
современные, не изменили главному
принципу "стариков". Совсем
ведь не случайно в специальном
бюллетене, посвященном
двадцатилетию НИИ хирургии,
вводная статья имеет такой вот
эпиграф: "Ключевые слова — наука,
лечение, обучение". Триединство,
изначальное для иркутской школы
хирургов!

Хочу сразу
развеять одно заблуждение: будто
академический Институт хирургии,
словно полновесный колос, вызрел из
доброго семени — кафедры
госпитальной хирургии Иркутского
медицинского института (ныне —
университета). Нет, в своей истории
они — два совершенно разных
"объекта", даже питаются из
разных финансовых источников. Но,
подобно живому организму, в
котором, как это прекрасно знают
хирурги, ни один орган не может
существовать автономно, кафедра,
НИИ хирургии и сама Иркутская
областная клиническая больница, на
базе которой развернуты
подразделения всех хирургических
профилей, представляют собою
единый
научно-лечебно-педагогический
комплекс. Недавно мне довелось
присутствовать на
"предзащите" Константина
Анатольевича Апарцина. Возможно,
слово "предзащита" коробит
слух собравшегося в кабинете Е.Г.
Григорьева высокого синклита —
всего состава кафедры госпитальной
хирургии. Возможно, на строгом
лексиконе представление
автореферата готовой докторской
диссертации коллегам звучит как-то
иначе. Но по сути своей это и была
"генеральная репетиция", и
пока длилась она отведенные ей
классические сорок пять минут, я не
заметила и намека на вежливое
равнодушие или добродушную
снисходительность. То был строгий
профессиональный разговор,
настолько принципиальный, что
подумалось: на официальной защите
молодому ученому, подающему
большие надежды хирургу, наверное,
будет легче.

Но зачем я
так подробно о, казалось бы,
проходном эпизоде? Не потому ли, что
в нем отражено нечто весьма
характерное? А именно: почти все
врачи-хирурги, большинство
клинических ординаторов, многие
научные сотрудники НИИ хирургии —
это бывшие члены научного
студенческого кружка кафедры
госпитальной хирургии. Возможность
профессионального роста
студенческой молодежи в условиях
созвучия науки, лечебной практики и
педагогики здесь уникальна. В этой
гармонии трудно наособицу выделить
чей-то один, "солирующий"
голос. Но все же как не отметить, что
за двадцать лет своего
существования НИИ хирургии
выпустил в свет десятки сборников
своих научных трудов, монографий,
сотни серьезных статей в
отечественных и иностранных
журналах. Как не перечислить
институтские лечебно-научные
подразделения, само название
которых говорит, из какой бездны
вытягивают там нас, грешных:
метаболической хирургии и терапии
коронарного атеросклероза,
колопроктологии, хирургии сосудов,
гнойной хирургии, грудной хирургии,
тяжелых висцеральных инфекций…
Размышляя о роли академической
хирургии в буднях областной
клинической больницы, главный врач
Петр Евлампьевич Дудин сравнил ее с
"локомотивом, который тянет всю
медицину области". Разумеется, он
не имел в виду безликое, слепое
механическое движение — разве
такое возможно, когда речь заходит
о науке, побуждающей к действию
практику! Сам в прошлом
практикующий хирург, нынешний
главврач самого крупного
лечебно-профилактического
учреждения Приангарья настаивал на
приоритете мысли ученых.

Кстати, вот
вам взгляд на свою науку, брошенный
не вскользь, не каким-нибудь
легкомысленным дилетантом, а теми,
кто в НИИ хирургии ее
разрабатывает: маститыми,
облеченными высокими званиями
учеными А.С. Коганом, А.А. Руновичем,
их более молодыми коллегами —
В.А.Шантуровым, В.Ф. Вобликовой
(сегодня в одном только Институте
хирургии — более четырехсот
сотрудников), наконец, самим Е.Г.
Григорьевым. Одним словом, вот
перед вами принципиальное
убеждение единомышленников:
"Хирургическая наука зачастую
реализуется преимущественно
скальпелем. Но это лишь хорошее
прикладное дело, не предполагающее
интенсивного развития
фундаментальных направлений.
Необходима серьезная
технологическая база научных
исследований…".

Да, с первых
месяцев своего становления, все,
сколько их было тогда, двадцать лет
тому назад, подразделений НИИ
хирургии, замышлялись как
высокотехнологичные, в которых
традиционному скальпелю
отводилось соответствующее его
прикладному назначению место. Но не
более того. Именно таким,
оснащенным по последнему слову
медицинской мысли, виделся
академический институт хирургии
тому, кого сегодня Евгений
Георгиевич Григорьев почитает как
своего учителя и чей портрет висит
в его рабочем кабинете. Имя того
человека — Всеволод Иванович
Астафьев. Иркутский
кардиологический центр — его
воплощенная в реальность идея;
отделение грудной хирургии — тоже;
приобретение первого сложного
оборудования для первых
реконструктивных операций — и это
он. О том, что до сентября минувшего
года иркутские кардиохирурги
прооперировали одиннадцать тысяч
сердец по самой современной
мировой методике, можно прочесть в
статистическом отчете областного
комитета по здравоохранению. В этом
уже нет никакой сенсации. Но как
мало людей помнят, что самую первую
операцию на сердце в условиях
искусственного кровообращения
выполнил 23 августа 1974 года Всеволод
Иванович Астафьев! Проходя сегодня
длинными коридорами НИИ хирургии,
читая на дверях десятков
лабораторий специальные сложные
названия, отдаешь себе отчет: об
этом хирург, романтик, смельчак
Астафьев и мечтать не мог. Но разве
не таким — осязаемым, реальным,
нетленным — и должен оставаться
след ученого на земле? Нет, никто из
его последователей не испортил
начатого дела: на исходе второго
десятилетия НИИ хирургии, на излете
восьмидесятилетия кафедры
госпитальной хирургии дело
развили, обогатили новыми гранями.
Например, отделение и клиника
гнойной хирургии — это уже детище
членкора РАМН Григорьева, где
научную тематику ведет профессор
Коган. Или отделение
колопроктологии — тоже инициатива
нынешнего директора НИИ хирургии и
заведующего кафедрой госпитальной
хирургии, но реализующаяся
совместно с доцентом кафедры
Владимиром Евгеньевичем Паком. И
так во всех палатах областной
клинической больницы, в которых
"хозяйничают" хирурги. Они
связали мысль и практику, идею и
лечебное ремесло так прочно и
надежно, как привыкли делать это в
своих операционных, когда подчас
используют шовный материал
толщиной в микрон, но прочностью —
на всю спасенную пациенту жизнь.

… Когда в
сороковых годах девятнадцатого
века гениальный Николай Иванович
Пирогов открыл в Санкт-Петербурге
первую по России клинику
госпитальной хирургии, он завещал
никогда не делить медиков на
"элиту" (науку) и
"исполнителей" (будничную
практику). В Иркутском
академическом институте хирургии,
равно как и на вузовской кафедре
госпитальной хирургии, следуют
этой традиции неукоснительно:

— Необходимо
оставить в стороне
"университетские",
"академические",
"здравовские" амбиции, когда
речь идет о главном — о клинике, —
считают наши хирурги, отдавая при
этом себе отчет в том, что с каждым
витком цивилизации прибавляется
жестокости в мире.

Полтора
столетия тому назад границы между
войной и миром не были размыты
столь коварно и безрассудно, как
нынче. И патриарх отечественной
хирургии, спасая солдат на полях
канувших в Лету сражений, никогда
бы не додумался назвать
госпитальную хирургию
"военно-областной" или даже
"военно-городской". Сделал это
в самый канун двойного юбилея
Евгений Георгиевич Григорьев —
хирург Божьей милостью, умница,
признающий, как и подобает
настоящему ученому, единственную
абсолютную истину: никому из
смертных не дано выбирать время, в
котором жить. Наоборот, это оно,
быстротечное и суровое, бросило ему
и его коллегам вызов, призвав к
хирургии, как к барьеру…