Общественные слушания по проекту строительства нефтепровода для
транспортировки российской нефти в страны Азиатско-Тихоокеанского
региона состоялись 9 августа в Ангарске. Участник слушаний профессор
Иркутского сельскохозяйственного университета Петр Наумов сравнил их
организацию с историей про козу, которую затащили на баню, потому что
там выросла лебеда. Назначив местом встречи Ангарск, заказчик проекта —
акционерная компания «Транснефть» — позаботился прежде всего о своем
удобстве, ведь в Ангарске находится его подразделение — Иркутское
нефтепроводное управление. Многие иркутские ученые и представители
общественности, для которых, собственно, и проводились слушания, так и не
были извещены о грядущем обсуждении. Некоторые приехали в Ангарск по
личной инициативе и на личные деньги. Газетное объявление о
предстоящих слушаниях утаило главное — место и время их проведения.
Логика этих поступков понятна: общественное обсуждение такого проекта
обязательно по закону. Но устроителям удалось отсечь значительную часть
недовольной предполагаемым строительством общественности.

Хотя под проведение слушаний был арендован самый вместительный зал
Ангарска, в обсуждении амбициознейшего проекта 21 века участвовали чуть
больше семидесяти человек. Для сравнения: в общественных слушаниях по
оценке воздействия на окружающую среду строительства и эксплуатации
нефтепровода «Ангарск — Дацин», состоявшихся две недели назад, приняли
участие 370 человек. Тогда свою оценку российско-китайскому проекту дали
представители областной администрации и Законодательного собрания, мэр
Ангарска Евгений Канухин.

«Гостевой список» слушаний «Транснефти» был заметно беднее. Даже
заместитель генерального директора по строительству АК «Транснефть»
Олег Майоров почти до самого конца слушаний просидел в президиуме
инкогнито. Как будто не его компания вынесла свой проект на всеобщее
обсуждение.

Возьми то, не знаю что

На странный сценарий, по которому готовилось и проходило мероприятие,
обратили внимание многие из тех, кому «посчастливилось» на нем
присутствовать. Начать с того, что предмет обсуждения — оценка воздействия
на окружающую среду — не стал, как того требует закон, абсолютно
доступным для общественности. Единственный экземпляр ОВОСа
«Транснефть» разместила в своем ангарском офисе. Чтобы ознакомиться с
материалами, нужно было: а) приехать в Ангарск, б) разобраться в
запутанной нумерации кварталов и микрорайонов оборонного города и найти
дом 2 в 7 микрорайоне, в) предъявить охраннику Иркутского
нефтепроводного управления удостоверение, г) записаться в специальную
тетрадку — хранительницу данных обо всех, кто интересовался ОВОСом.
Непонятно, что помешало организаторам разместить документацию в
общественных библиотеках и администрациях городов.

Неудивительно, что многие ученые и экологи в глаза не видели оценку
воздействия проекта на окружающую среду, следовательно, не могли
участвовать в обсуждении и вносить предложения. Об этом, в частности,
заявила сопредседатель «Байкальской экологической волны» Дженифер
Саттон:

— Мы неоднократно обращались к президенту ОАО АК «Транснефть» с
просьбой предоставить материалы. Однако три тома по западной части
трассы и карты нам привезли только 5 августа, за четыре дня до слушаний.
Не все наши эксперты успели с ними ознакомиться, кое-кто ознакомился
поверхностно. При этом оказалось, что в материалах ОВОС отсутствует
резюме нетехнического характера.

Нужно сказать, что активистам «Байкальской экологической волны» повезло.
Например, руководители Иркутского научного центра СО РАН получили
ОВОС только накануне слушаний, 8 августа. Другие ученые располагали
лишь общими сведениями о проекте, настолько незначительными, что на
основе их нельзя сделать даже рекламный проспект, не то что серьезные
умозаключения.

— Мы не можем обсуждать этот проект, не имея на руках полноценных
документов, — отрезал директор Лимнологического института Михаил
Грачев. — Те бумаги, которые я получил позавчера, вызывают ужас! Согласно
им, по берегу Байкала собираются протянуть трубу, по которой пойдет
нефть. В Северобайкальске будет построена нефтеперекачивающая станция.
Прокладывать нефтепровод по этому пути — чистое безумие!

Ловкость рук и никакого мошенничества

А может, на дороге к вожделенному ОВОСу специально создано столько
препятствий? Чтобы въедливый ученый люд не докопался до некоторых
тонкостей, которые никак не вязались с информацией, озвученной 9 августа.
Например, в оценке воздействия на окружающую среду черным по белому
написано: расстояние от Байкала до объектов строительства нефтепровода
составляет 10 километров по кратчайшему пути. А на слушаниях авторы
проекта утверждали, что магистраль удалена от берегов священного озера
минимум на 50 километров. Согласно ОВОСу, трасса должна пересекать
реки Тыя и Кичера, впадающие в Байкал. А притоков Верхней Ангары, тоже
несущей свои воды в озеро, на пути нефтепровода насчитывается аж четыре
десятка. Однако, отвечая на вопросы общественности, проектанты
утверждали, что в водосборной зоне Байкала нефтяная труба будет
пересекать только пять притоков Верхней Ангары. Не стыкуются данные и о
количестве опасных участков трассы.

Когда Дженифер Саттон пыталась акцентировать внимание общественности
на этих разночтениях, ей просто не позволили говорить. Ведущие указали
сопредседателю «Байкальской экологической волны» на то, что своими
выступлениями она отнимает время у других участников, и без того
пожертвовавших во имя слушаний обедом. Представитель генерального
проектировщика института «Гипротрубопровод» Владимир Суханов
категорически отказывался вступать в дискуссию и отвечать на некоторые
вопросы. Дошло до того, что член-корреспондент РАН Михаил Грачев
назвал его ненадлежащим ответчиком и удалился из зала.

Сам себя не похвалишь — никто не похвалит

«Сегодняшнее собрание скорее напоминает презентацию «Транснефти», —
сказала в своем выступлении председатель Ангарского филиала Байкальского
экологического центра Нина Пашнина. С этим утверждением трудно не
согласиться. Всего 15 минут потратил руководитель проекта Владимир
Суханов на рассказ о предполагаемом строительстве. И больше получаса
собравшимся показывали кино о «лучшей в мире нефтепроводной
компании». Нужно признать, что фильм сделан в лучших традициях public
relation. Этот трюк слегка сбил присутствующих с толку. После этого уныло
и неубедительно прозвучал «убойный» аргумент «зеленых» — напоминание о
серьезной аварии 1993 года на магистральном нефтепроводе «Омск
— Ангарск», последствия которой до сих не устранены.

Неожиданной стала речь вице-президента «Байкальского экологического
парламента» Геннадия Кондобаева. На общественных слушаниях по проекту
строительства нефтепровода «Ангарск — Дацин» он готов был костьми лечь, но
не допустить в окрестностях Байкала никакого глобального строительства. За
две недели с ним произошла загадочная метаморфоза. Он лишь пожурил
представителей «Транснефти» и «Гипротрубопровода» за неумение говорить
с общественностью, напомнил, что в скором времени чистая байкальская
вода будет продаваться не хуже нефти и газа и, больше для проформы, вынес
вердикт «зеленых»: «Мы за нулевой вариант строительства нефтепровода».
Солидарность с экологами не помешала Геннадию Сергеевичу насчитать
несколько достоинств (в основном экономических, хотя слабую проработку
экономики проекта отметили многие эксперты) прокладки нефтепровода
вокруг Байкала и дальше на Восток.

Не влезай — убьет!

Странно, как это парламентарий не заметил множество опаснейших, с точки
зрения экологических последствий, участков трассы. Достаточно взглянуть на
карту, чтобы убедиться: нефтепровод будет пересекать зоны активной
сейсмичности и вечной мерзлоты, массу больших и малых рек, места
карстовых образований, схода лавин, оползней… В том числе труба пройдет
по наиболее опасной Байкальской рифтовой зоне. Здесь сила землетрясений
достигает 10 баллов! После таких толчков участки земной тверди могут
сместиться на 3-6 километров. Заместитель директора Института земной
коры Кирилл Леви не зря напомнил проектировщикам о страшном
землетрясении силой в 11 баллов, случившемся в 1957 году в районе
Муйской впадины. Такую тряску не может выдержать даже самая надежная
техника.

— Зачем лезть с этой трубой на север Байкала? — вопрошал авторов проекта
директор Института лимнологии Михаил Грачев. — Места там не населенные.
Как дорого обойдется ликвидация разлива нефти в сочетании с пожаром,
если только работа вертолета стоит две тысячи долларов в час?! Вы спокойно
говорите о том, что в случае аварии нефтяное пятно достигнет Байкала через
пять дней. Но что делать зимой, когда нефть впитается в снег, пойдет подо
льдом? Мне непонятно, почему проектировщики нефтепровода «Ангарск
— Находка» не рассматривают вариант, когда трубу до Японского моря можно
в районе Читы подключить к магистрали «Ангарск — Дацин».

Авторы проекта вообще не представили общественности альтернативные
варианты трассы. Они не отяготили себя расчетом конкретных сумм,
которые от реализации проекта «Транснефти» получат территории.
Активисты «Байкальской экологической волны» считают, что проектанты
занизили оценку ущерба охотничье-промысловым ресурсам и другим
компонентам природной среды. По мнению Петра Наумова, упущена такая
важная деталь, как выплата местному населению компенсации за
строительство. Кирилл Леви указал на слабую проработку вопросов
гидрогеологии, инженерно-геологической защиты, сейсмобезопасности.
Михаил Грачев отметил, что проекты такого уровня обязательно должны
проходить экспертизу Российской Академии наук.

Возникает недоумение, для чего авторы проекта проводили эти
общественные слушания, если у присутствующих они вызвали массу
вопросов, так и оставшихся без ответов. И вряд ли таким странным образом
можно заручиться поддержкой общественности в таком серьезном деле, как
строительство нефтепровода.