— Приятно было видеть вас в числе самых быстрых
конькобежцев мира. Но показалось, что от самого бега
вы получаете куда больше удовольствия, чем от
церемонии награждения. Что для вас важнее — процесс
или результат?

— Недавно я давал интервью в Голландии, и там мне задали
похожий вопрос. Когда ответил, что процесс, журналист
вытаращил глаза.

— Неужели вам действительно больше нравится вкалывать на
тренировках, рвать жилы на соревнованиях, чем стоять на
пьедестале почета?

— Стоять на пьедестале, конечно, приятно, но от
состязаний, от соперничества удовольствия я получаю
все-таки больше.

— А от сумасшедшей работы на тренировках?

— Удовольствие бывает и от такой работы. К примеру,
едешь 180 км на велосипеде, потом слезаешь с него — и
чувствуешь невероятное удовлетворение от того, что ты
справился, одолел эти километры. Победил.

— О детях артистов, которые идут по стопам
родителей, обычно говорят: мол, вырос за кулисами,
ничего другого не видел — куда ж ему еще? Вы ярко
выраженный представитель конькобежной династии,
выросший, образно говоря, за кулисами катка. Вам было
по жизни предопределено стать конькобежцем или это
все-таки некий сознательный выбор? Родители вас к
нему подталкивали?

— Скорее наоборот — отталкивали. Поначалу все это
было чем-то вроде детской игры, но потом вдруг стало
очень серьезно. И когда родители почувствовали, что
игра перестала быть игрой, пытались оттащить меня от
катка. Особенно мама (мать Евгения — известная
конькобежка сборной СССР бронзовый призер чемпионата
мира-83 в многоборье Валентина Лаленкова. — «СЭ»).
Ведь она, как никто, знала, что это за труд. Но
усилия родителей оказались бесполезны — бегать на
коньках мне нравилось больше, чем играть в волейбол
или заниматься спортивными танцами.

— А кем хотела видеть вас мама? Кем угодно, только не
конькобежцем?

— Откровенно говоря, не знаю. Но, думаю, теперь она рада
видеть меня именно в этом качестве.

— На последнем этапе Кубка мира в Херенвене впервые
была применена новая система жеребьевки, во время
которой лидерам давали право самим выбирать
соперников по забегу. Что вы испытали в тот момент,
когда олимпийский чемпион и рекордсмен мира
американец Дерек Парра назвал вашу фамилию?

— Отреагировал на это совершенно спокойно. Хотя бы
потому, что еще накануне Дерек подошел и спросил: «Не
против пробежаться вместе?» Он поступил благородно, а
я не возражал. Не боялся соседства с ним на дорожке,
наоборот, хотел этого. Потому что на предыдущем этапе
в Эрфурте мы тоже бежали с ним в одной паре — и я
проиграл. Жаждал взять реванш.

— А коленки не дрожали?

— Ну, коленки вообще-то всегда дрожат. Просто нужно
контролировать, скажем так, амплитуду дрожания. Если же
волнения перед стартом нет, то спортсмен, думаю, на этом
заканчивается.

— С кем вам приятнее бежать: с заведомо более слабым
соперником или с сильным, даже несмотря на вероятность
проигрыша?

— Зависит от того, в какой форме находишься. В Херенвене
я хотел соревноваться именно с Паррой.

— Уступать в забеге неприятно?

— Очень. Даже если знаешь, что выложился полностью, все
равно остается гадкое ощущение недоделанной работы.

— Когда несколько раз подряд проигрываешь одному и тому
же конкуренту, комплекса не возникает?

— У меня — нет. Появляется желание бегать с этим
человеком до тех пор, пока не добьюсь победы.

— После Херенвена тренер сборной Валерий Муратов
признался, что тактику вашего забега строили с
расчетом на выигрыш у Парры, считая, что этого
достаточно для того, чтобы выиграть весь этап. Парру
вы действительно обошли, а вот победить на этапе не
получилось — внезапно «выстрелил» голландец Эрбен
Веннемарс. Обидно было?

— Еще как!

— Скажи вам заранее, что Веннемарс пробежит за 1.46,63,
с рекордом катка, могли бы прибавить?

— Думаю, смог бы.

— Вы далеко не новичок в сборной, уже третий сезон
входите в ее состав, однако накануне Олимпиады-2002 в
Солт-Лейк-Сити не были на первых ролях. Сейчас же —
общепризнанный фаворит и лидер, на которого даже
ставки в Интернете принимают. Сказывается на вашем
состоянии столь стремительный переход в новое
качество?

— Стараюсь об этом не думать. Абстрагируюсь. Потому
как мысль о том, что ты лидер, фаворит, что от тебя
ждут побед, очень давит. Это ненужная тяжесть.

— А мысль о том, что ты один из лучших, греет?

— Ее я тоже стараюсь отгонять!

— Сейчас полтора километра — ваша коронная
дистанция, но по «специальности» вы многоборец, то
есть бегаете и пять, и десять километров. Что
чувствуете, стоя на старте марафона и зная, что
бежать 25 кругов?

— На самом деле все не так страшно. Если хорошо
подготовился и правильно оценил свои возможности, знаешь,
как разложить силы, то «десятку» бежать гораздо
спокойнее, чем 1500 метров. «Полуторка» — очень
нервная дистанция.

— Когда бежишь столь длинную дистанцию, как 10 000
метров, думаешь о чем-то постороннем?

— Вообще всякие мысли в голову лезут.

— И о девушках?

— И о девушках — если плохо подготовился и стартовать не
хочется. Если же бежишь по-настоящему, то на
посторонние мысли времени нет. Потому как работать
нужно не только ногами, но и головой: слушать
тренеров на бирже, успевать понять и выполнить их
указания.

— Есть какой-то скоростной предел, после которого
перестаешь думать и просто переставляешь ноги?

— Думать нужно всегда!

— На Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити Парра на «полуторке»
показал совершенно фантастический результат —
1.43,95. Ваш личный рекорд — 1.45,97 — также был
показан на Играх. Хотелось бы вам пробежать со
скоростью Парры?

— Хотелось бы. Но лучше — чуть быстрее!