Живет на свете человек, судьба которого из-за
опрометчиво брошенного словца пошла наперекосяк. В
конце сороковых годов минувшего века с тысячами ему
подобных зеков он строил Ангарск — «город,
рожденный нашей Победой». А выйдя из заключения,
затерялся в «буче боевой, кипучей», воспетой еще
Маяковским. Растворился в людской лавине, обладающей,
как известно, силой втискивать человеческие лица в
общий плакатный трафарет. Вот и про Виктора Васильевича Чухина
никто ничего бы не узнал. Ну кроме живущих с ним
рядом в богом забытом Наратае. Да его наивность
подвела. Он рассудил: коль отбытый им от звонка до
звонка срок отныне, согласно официальному уложению,
что-то означает при исчислении пенсии, ему тоже может
улыбнуться удача. О степени его заблуждения можно
судить по опубликованному в этом выпуске читательских писем
разъяснению. Министерство труда и социальной защиты
облагодетельствовало лишь тех, кто оказался в зоне
не раньше 1 сентября 1992 года. Куда уж этому
Чухину, прозябающему где-то в глуши Куйтунского
района, а вместе с ним и всем тем, кто вышел из-за
колючей проволки «холодным летом пятьдесят третьего»
и всех последующих годов, вплоть до осени девяноста
второго. Мне рассказывали в ГУИНе: не счесть писем-запросов
от всех всполошившихся и погнавшихся за призраком.
Среди них и справедливо наказанные за
действительные преступления, и пострадавшие из-за
ерунды, подпавшей под страшные политические
статьи. Их всех перемешал ГУЛАГ, слепив из
большинства единообразную массу, вынесшую на себе
великие стройки прошлого века, вплоть до БАМа. И
вот сейчас этот многомиллионный людской пласт вновь
отрезан востро отточенным «бульдозерным ножом»: лямку
свою он тянул, но ему, как выяснилось, «ничего не
положено».

Я уверена: многие социальные беды проистекают
потому, что у государства отсутствует слух на отдельный
человеческий голос. Хор всегда звучит громче.
Соблазн одним чохом любую «порешать проблему» долго еще
останется самым сильным искушением власти на любом
ее уровне. Ничто, кроме него, не провоцирует сегодня
ситуации, к которым не знаешь, как относиться. То ли
как к забавному недоразумению; то ли как к мрачному фарсу,
предназначенному толпе. Чтобы не быть голословной, обращу ваше
внимание еще на одну публикацию этого выпуска — на
письмо от Валентины Николаевны Гавриловой, которому
предпослана рубрика «Дословно».

«Ничейные» поселки. «Ничейные» дома, из которых выписаться
можно, а прописаться никак нельзя, будто не сегодня завтра
они, по-хозяйски ухоженные и еще крепкие, исчезнут с
лица земли. Для сочинившего такую резолюцию всяк живущий в
под их кровом есть нечто, начисто лишенное имени,
облика, судьбы. Просто камушек, годный под фундамент;
буковка в донесении куда-то «наверх». Сегодня, когда вновь
переписываются школьные учебники по отечественной истории, а
в массовом сознании пережитое постепенно оборачивается
светлой сказкой, именно за строчками читательской почты встают
самые беспристрастные свидетели. Встают «ничейные» люди,
рассказывающие о том, как держит прошлое: столь цепко, что и
не предугадать, отпустит ли вообще нас, сегодняшних…