… аэропортовского четвертого маршрута, как всегда
в пиковый послерабочий вечерний час, полный под завязку.
Привычно теснясь, каждый существовал, уже
выключившись из общей массы себе подобных, в своих
мыслях и заботах. То там, то здесь вскипающие
завихрения носили исключительно «местный характер»:
брошенное ли в сердцах словцо, не совсем ли
корректный тычок соседского локтя — все эти
обычные неудобства словно по касательной обтекали
каждого из нас, никого всерьез не задевая. Внезапно
словно оборвалась в салоне невидимая струна — мирное,
терпеливое безразличие сменилось обостренным, напрягшим
слух вниманием. Шел диалог:

Кондуктор: «Не хотите оплачивать проезд? Выходите…»

Пассажирка: «Отстаньте от меня, у меня право…»

Кондуктор: «Да нет у вас права, его уже отменили!» (Для
убедительности подходит к кабине водителя, снимает
свод каких-то правил в деревянной рамочке и подносит
к глазам пассажирки).

Пассажирка: «Не тычьте мне этой бумажкой, она
уже устарела. (Достает из сумочки удостоверение). Я помощница депутата! И платить не буду…»

Так они выясняли отношения, доказывая каждая свою
правоту, — две женщины приблизительно одного возраста, но
явно разного общественного и социального статуса.
Водитель, притиснув троллейбус к очередной
остановке, медлил, не закрывая двери; пассажиры,
проклюнувшись из своих «скорлупок», тихо
комментировали спор, откровенно беря сторону
кондукторши. Облеченная важными полномочиями пассажирка,
бедняжка, вчистую лишенная чувства юмора, чтобы с улыбкой
уступить, и внутреннего слуха, чтобы ощутить всю
двусмысленность своего положения, настаивала на
своей пятирублевой привилегии, дарованной
законом. Кондукторша, исчерпав все аргументы и, к
ее чести будет сказано, не опустившаяся до грубости,
махнув рукой, повесила свод отвергнутых депутатской
помощницей правил на место. Инцидент был
исчерпан. Секунду-другую выждав, водитель тронул
троллейбус, и он покатил дальше по вечернему, уже
закутавшемуся в зимнюю темь городу.

На следующий день я зашла в диспетчерскую, чтобы
узнать, на чьей все-таки стороне была правда.
Удивительно, но голоса свободных от рейсов
кондукторов разделились почти поровну. Кто-то
говорил, что есть такое право не только у депутатов,
но и у помощников — не платить за проезд в
общественном транспорте; кто-то доказывал, что у
депутатов оно осталось, а вот их помощников его
лишили. Что по мне, то разве дело в пяти рублях,
которые то ли нужно было отдать за билет, то ли
следовало оставить в кошельке? Дело в грошовой
принципиальности, когда речь заходит о личном интересе
и престиже многих наших «слуг», и в их всегда готовом
соглашательстве, когда нужно отстоять общественные интересы,
хоть на каком уровне. Тут уж нет разницы между несколькими
монетками, которые то ли нужно, то ли нет, отдавать
за проезд в троллейбусе, и многими бюджетными тысячами,
ссужаемыми на так называемые «представительские
расходы». Просто система власти у нас гелиоцентрическая:
чем ближе к центру, тем теплее; жертвовать теплом мало
кому охота. Будь иначе, не погибал бы у всех на глазах
Байкал, да и вообще несуразиц в жизни было бы куда
меньше…