– Виктор Иннокентьевич, вы единственный иркутянин, поставивший подпись под заявлением КГИ. Как так получилось?

– Довольно случайно. Мне прислали друзья, и я подписался. Мне кажется, что многие бы так поступили, если бы знали. Дело здесь не в количестве подписей, хотя и это бывает важным. Письмо корректное, взвешенное, совершенно не революционное. Я бы написал резко, а это неправильно.  В заявлении КГИ есть отличный баланс политического и профессионального исторического. Мне кажется, его надо перепечатывать. 

– Почему такое письмо исходило не от историков?

– Единый учебник – это не проблема корпорации, это дело общества в целом. Ведь то, что предлагается, – это архаизм, политическая индоктринация. Появление единого, единственного учебника, учитывая современное состояние исторической науки, в принципе невозможно. Волей-неволей идея уходит и в политическую плоскость – учебник становится инструментом политики. И отторжение  такого учебника будет тоже актом политическим. 

Мне кажется, что  единый учебник невозможен, потому что история – наука уже не 19 века. Это в то время можно было  задавать вопросы «А как это было на самом деле?» и пытаться, самое интересное, получать на это ответы. В 20-м, особенно 21 веке, такой вопрос невозможен. Что значит на самом деле?  Господь Бог знает, как на самом деле, а для меня – атеиста – проблема неразрешимая.   Сейчас такой вопрос не имеет ответа по умолчанию.  

– Что такое история сегодня?

– История – невероятно сложная материя. Она складывается из взаимодействия миллиардов людей, а человек – существо, обладающее ра-зумом и свободой воли. Это взгляд из сегодня в прошлое. А взгляды разные. Понятно, что человек 19 века задаёт миру одни вопросы, а человек 21-го – другие. В этом опыт двух мировых войн, чудовищных катаклизмов, связанных с геноцидами и сталинизмом, Освенцимом и Колымой, другой стороной  великих человеческих достижений и уникальных прорывов в сфере интеллекта, промышленной и постпромышленной революций. 

История – это интерпретация, и здесь нет места произволу. Это не такая наука, как привыкли понимать её математики и физики, – она опирается на источники, которые ставят пределы интерпретации и воображению. Единого знания у такой науки быть не может.  

Был в своё время идеальный единый и единственный учебник «История ВКП(б). Краткий курс». Там вся правда жизни на 200 страницах: единый взгляд, понимание и абсолютная логика. По-своему очень талантливый текст, только к реальной жизни он никакого отношения не имеет. Это идеологема – то, как власть хотела, чтобы люди думали. Идея пережила эпохи и возрождается в едином учебнике. Другое дело, что современная власть не Сталин. Если тогда единый учебник – часть трагедии, то теперь – фарс. У нынешней власти нет ни ресурсов, ни сил, ни желания, ни стремления заставить всех людей думать одинаково. Даже если бы и хотелось – не получится. 

– Почему?

– Чтобы единый  учебник играл такую роль, как краткий курс ВКП(б), нужно нагнать жуткого ужаса, изолировать страну – свести к уровню Северной Кореи. Такие попытки вызовут недовольство. В России это уже невозможно, люди привыкли жить иначе. Есть независимые источники информации, есть Интернет. Если единый учебник был необходимо возможен как идеологическая индоктринация в условиях тоталитаризма, то в условиях авторитаризма это не работает. Другие общество и режим. Власть может приказать и даже что-то такое написать, а учителя будут по этому учебнику бубнить. Это вызовет насмешки и отторжение. Мне кажется, что  идея единого, единственного учебника – мертворождённая. 

– Неужели сейчас можно заставить учителя говорить то, что требует идеология?

– Если постараться, то можно. Школа – это иерархичная система, и учитель в ней – государственный служащий, человек чрезвычайно зависимый. Можно найти приёмы, отказаться, но это тактика Эзопа, которая ведёт к рабским практикам, намёкам и умалчиваниям. 

Задача современного общества и школы – готовить человека, который видит сложность и противоречивость мира, отсутствие единственной правды, наличие разных людей, групп и народов.  Человек в 21 веке, не готовый к такому пониманию общества, – маргинальный человек.  Он в этом обществе не выживет, или выживет, но будет притеснён на окраину. Единый и единственный учебник способствует зашоренности. Единственно верные трактовки невозможны, даже если нет идеологии, а только даты и комментарии к этим датам.  Сами даты и их выбор – это уже выбор идеологический, ценностный. Что важнее для общества: война 1812 года или «Война и мир» Толстого?  Что будет в едином учебнике? Кто будет определять единственно верную трактовку? Идея единственного учебника, утверждённого государством, – монополия на правду.  А это запрещено Конституцией. 

– Насколько появление единого учебника повлияет на преподавание истории в высшей школе? 

– Ни от какого единого учебника не будет эффекта для истории – науки, дисциплины, процесса. Единая историка невозможна. Единственный учебник как набор идеологических постулатов воспитывает человека с одномерным взглядом на мир. Это создаст напряжение, массу проблем, резко ударит и по деградирующей системе школьного образования, которая в прежней своей философии исчерпала себя, а в новой ещё становится. 

По моему мнению, это полностью сочетается с плановой политикой по уничтожению педагогических университетов. Критерии эффективности, которые сейчас вводят, специально подстроены под «педы». Конечно, кто-то ещё попадает под замах, но основной удар ляжет на педагогическое образование. Я не верю, что это заговор. Возможно, это проблема «псевдовузов», потому что государство сделало высшее образование формой бизнеса. Возможно, это сокращение количества абитуриентов и москвоцентричный подход к решению вопроса. Россия ещё долгое время не станет Америкой: нет работы – вещи в трейлер и на другой конец страны. Механизмы мобильности не те. В среднесрочной перспективе региональную  элиту будут формировать выпускники местных вузов,  а  попытка стянуть одеяло на Москву приведёт к тому, что этот слой станет беднее, малообразованнее и примитивнее. Это удар по региональному сообществу, путь к деградации регионов. Кроме того, педуниверситеты – это один из немногих сохраняющихся социальных лифтов. Не виноваты ребята в сёлах и небольших городах, что у них не очень хорошее школьное образование. 

– Что должно быть в современном учебнике истории?

– Смотря какую историю писать. В учебнике истории до сих пор нет человека, истории семей, зато есть держава, в которой мы все как муравьи или кораллы. Но мы не только государство. Держава должна знать своё место, очень важное, но своё. Это же симптом, приговор нашему обществу, когда «Лицо России» – это люди, уничтожавшие россиян: Пётр Первый, в результате реформ которого треть населения страны погибла; Иван Грозный, после которого Россия впала в смуту и практически развалилась. Вот лики России, вот герои, а не Пушкин, Серафим Саровский или доктор Гааз. 

Мне кажется, что история 20 века невозможна без второй мировой войны. И тут встаёт вопрос: для кого она вторая мировая, а для кого Великая Отечественная? Для латышей с эстонцами не Великая Отечественная, потому что в этой войне была уничтожена только что выросшая молодая элита – посадили в вагоны и увезли в Сибирь. А Пакт Молотова – Риббентропа (договор о ненападении между Германией и Советским Союзом)? Ведь мы фактически вступили в войну, будучи военно-политическим союзником Германии. Совместно Польшу громили, парад победы принимали. Нужен учебнику такой парад победы, нужны даты поражений, чтобы понять, как это было страшно? Или только салюты, которые будут воспитывать мощь и героизм? Нужно ли показывать кадры, где бесчисленные реки военнопленных, или это унижает наше достоинство и прививает чувство национальной неполноценности?  В какой единый учебник это впихнёшь?