Детство и юность Леонида прошли в Иркутске, в Глазковском
предместье, в отчем доме по ул. Касьянова, 39. Леонид
умел все: с азартом гонял мяч, переплывал в самом широком
месте Иркут. Прекрасно ходил на лыжах. На Синюшиной
горе прыгал с самого большого трамплина. С детства мечтал
научиться играть на скрипке, но мама нашла только балалайку
и отвела в клуб железнодорожников в оркестр
народных инструментов.

Думаю, что лучше о себе Леонид расскажет сам. Вот что
он писал брату Александру Иовичу 21 год тому назад.

«11 января 1983 г.

Здравствуйте, дорогие Шурик и Лора!

Сегодня вечером получил письмо от 7 января и, следуя
совету, не откладывая в долгий ящик, сразу отвечаю.

Во-первых, я не думал, что ты так плохо знаешь мою биографию.
Я твою — лучше.

Во-вторых, отвечаю на твои вопросы по порядку. Итак,
20 июня 1941 г. в 42-й железнодорожной школе был выпускной
вечер. Нам вручили аттестаты об окончании школы.

А 22 июня, как известно, война.

Мы узнали о ней в 17 часов по иркутскому времени. Как
раз в это время я с папой сажал тополя перед домом (вдоль
забора, который смотрит на улицу сбоку). Почему-то в
то время нам (я имею в виду товарищей по школе) было
очень весело, каждый хотел быстрее попасть в армию,
отправиться на фронт воевать с фашистами.

Многих постепенно призывали, к концу лета (август месяц)
из наших ребят остался только Юрка Лосев (хромой) и я.
Лосев стал готовиться в медицинский институт, а я, зная,
что буду призван, в сентябре 1941 г. поступил на работу
в Иркутский областной драмтеатр рабочим сцены. Моя трудовая
книжка, которая сейчас на «Мосфильме», датирована сентябрем
1941 г. Так что мой трудовой стаж — 42 года. Вскоре
в Иркутск был эвакуирован Московский театр сатиры,
а Иркутский театр уехал работать в Черемхово. Я был
оставлен в театре сатиры. Работал, ставил декорации,
открывал и закрывал занавес. Почти все спектакли выучил
наизусть (имею в виду текст). Познакомился с такими
замечательными артистами, как В.Я. Ханкин, П.Н. Поль,
Н.И. Слонова, А.И. Любезнов, Е.Я. Милютина и др. Некоторым
из них бегал за водкой…

7 февраля 1942 года, наконец, был призван в армию. Запомнился
эпизод: нас уже погрузили в теплушки, вечер, и я вдруг
слышу: «Леня!». Выглянул и увидел маму с узелком. Как
она меня нашла — уму непостижимо. Принесла свежеиспеченных
пирожков.

Повезли нас на восток и высадили на станции Ага (где
это находится — ты знаешь).

Зима, ветер. Часть наша называлась «КДП-10». Это, конечно,
не кавалерийский полк, как ты пишешь.

По приезде мы стали строить конюшни и коновязи. За 15
км пешком, естественно, уходили после завтрака в лес.
Рубили березы и на своих плечах тащили их в часть.
В день — один рейс. Тяжело было, некоторые не выдерживали.

Может, ты помнишь о Б. (забыл его имя). Он вначале прикидывался
припадочным (а может, не прикидывался). Падал в снег,
изо рта пена, дергался. Его отправили в Борзю на обследование.
Там его признали здоровым и вернули в Агу. Сойдя с поезда
в Аге, он поставил ногу под колеса идущего поезда. Его
опять отправили в госпиталь в Борзю. Подлечили и привезли
обратно в часть. Состоялся суд (или трибунал в присутствии
всей части), и он был приговорен к расстрелу. Длинного,
худого, опирающегося на костыли, Б. увели…

Я тебе рассказываю, конечно, не для печати. Просто вспоминаю.
А уже наступила весна, на сопках появился лук-мангыр,
существенная добавка к нашему скудному пайку. И тут
пригнали табун диких лошадей из Монголии.

В кратчайший срок окончил полковое училище, стал сержантом,
был назначен командиром отделения.

Задача наша была такая: из диких лошадок сделать более
или менее послушных. Ловили их арканом (особенно это
удавалось бурятам, которые были в нашей части), приучали
к недоуздку, потом к узде, затем к седлу, объезжали.
После этого прирученных лошадей отправляли на фронт.
А с ними уезжал кто-либо из нашей части.

(В 1998 г. в клубе фронтовых друзей на встрече я рассказывал
о Л. Гайдае, присутствовал на встрече и мой брат Валентин,
который служил в то время с Л. Гайдаем, он тоже говорил
об этих лошадках. А полковник в отставке Тихомиров
С.А. вспоминал: «Да, в 1942 году к нам в часть под Ленинградом
привезли монгольских лошадок; когда раскрыли вагонные
двери, лошади повыскакивали из вагонов, и мы до вечера
ловили их всем дивизионом)».

Я был на хорошем счету. Начальству нравилось, как я
«поставленным голосом» подавал команды.

Бывало, устраивался такой спектакль. В выходной день,
когда все отдыхали в казарме (а казарма была огромная
— вмещала два эскадрона, целый дивизион), а я был дежурным
по дивизиону, мне один из дневальных сообщил, что идет
командир полка. Я специально уходил подальше от входных
дверей и ждал. Вскоре раздавался крик дневального: «Дежурный,
к выходу!» Я, придерживая шашку (ее полагалось носить
только дежурному), стремглав бросался к выходу. Увидев
командира, я на всю казарму орал: «Дивизион! Встать!
Смирно!» Грохот встающих и тишина. Строевым подхожу
к командиру и четко докладываю. Командир полка не торопится
давать команду «Вольно!», медленно идет по проходу,
образованному двухэтажными нарами, вглядывается в стоящих
по стойке смирно красноармейцев. Я, держа руку под козырек,
сопровождаю его. Тишина. Только наши шаги. Пройдет командир
этак метров 30, а потом скажет мне тихо: «Вольно».

Тут я благим матом (хотя тишина) орал: «Вольно-о-о!»
Снова шум, говор. Начальству это нравилось. Активно
стал участвовать в самодеятельности. Валя Соболь бил
чечетку, а я читал Маяковского и Зощенко.

Если я буду таким манером отвечать на твои вопросы,
то я не закончу письма. Это я понял сейчас, перечитав
написанное. Поэтому буду краток.

В июне 1942 года я проштрафился и был посажен на гауптвахту
на 10 суток. Был дежурным по конюшне и вместо того,
чтобы дежурить, отправился спать в чужой эскадрон. А
ночью случилось ЧП. Выпал снег. В июне? Снег? А ты помнишь
такие случаи в том районе?

Нужно было дать команду накрывать лошадей попонами,
а дневальные оказались лопухами. Появился командир полка,
стали искать меня и нашли в чужом эскадроне.

После отсидки с ближайшей командой был отправлен на
запад. Еще не на фронт. Как ехали через всю страну,
как в Иркутске меня встретили мама, папа и Гутя, писать
не буду. Эшелон через Москву был направлен в Череповец.
Здесь шла формировка дивизии. Помню, ходили между нами
командиры и нахваливали разные военные специальности.

Я и еще ребята, с которыми я был на востоке, решили
идти в разведчики. Романтика!

Так я был зачислен во взвод пешей разведки рядовым
1263 стрелкового полка 381 стрелковой дивизии. Снова
эшелон, короткий период учебы (лагерь в лесу под Можайском),
и на фронт. К тому времени уже был освобожден Калинин.
Наша дивизия вошла в 3-ю ударную армию. В ноябре 1942
года начались фронтовые будни. Еженощный поиск. Таким
образом — Калининский фронт, взвод пешей разведки 1263СП
381СД 3-й ударной армии.

В декабре 1942 г. награжден медалью «За боевые заслуги»
и был принят в кандидаты ВКП(б).

20 марта 1943 г. был тяжело ранен под Новосокольниками.
Госпитали: Великие Луки, Калинин, Иваново.

(Ранение было настолько серьезным, что Леониду Иовичу грозила
ампутация ноги. Его спасли чудом).

В январе 1944 г. признан инвалидом второй группы. Приехал
в родной Иркутск. В феврале 1944 г. был принят в театральную
студию при Иркутском областном драматическом театре.
А в августе 1947 г. закончил ее и был принят в основной
состав театра.

Преподаватели: Н.А. Медведев, М.М. Лященко, Г.К. Крыжицкий,
П.Г. Маляревский, А.И. Рукке(грим).

Сыграл более 20 ролей. Вот некоторые из них: Ваня Земнухов
(«Молодая гвардия» А. Фадеева) — почетная грамота Иркутского
обкома ВЛКСМ за эту роль; Гончаренко («Под каштанами
Праги» К. Симонова); Медведев («Слава» В. Гусева); Гарри
Перебийнога («Губернатор провинций» бр. Тур); Миле («Госпожа
министерша» Нушича); Яков Ясса («Заговор обреченных»
Н. Вирта); Соленый («Три сестры» А. Чехова) и другие.

В 1949 г. был принят на режиссерский факультет ВГИКа
в мастерскую Г. Александрова. Конечно, и М. Ромм,
и И. Пырьев, и другие мастера в какой-то степени были
моими учителями, но официально наш курс вел только Г.
Александров.

В 1955 г. закончил ВГИК, получил диплом с отличием
и был принят на «Мосфильм».

Обнимаю, Леня. Продолжение следует».

Продолжение письма, к сожалению, не обнаружено.