К концу февраля дни стали теплее, солнца явно прибавилось.
Ночью еще царствует мороз, он наполняет
воздух над тайгою бесчисленным множеством мельчайших
остреньких ледяных кристалликов — тумана, который под
утро плотно оседает в кронах лиственниц. Зимою тощие
без хвои деревья от этого смотрятся нехилыми колоннами,
и им как бы становится тесно. Склоны гор, а особенно
их вершины, кажутся сплошным белым пространством, на
котором не за что зацепиться глазу. Но часа через два-три,
как взойдет солнце, белое наваждение улетучивается, и
лиственницы опять стоят в своей будничной темно-серой
одежонке. Эти кристаллики эвенки на севере Байкала называли
кичей, она была предвестником длительной ясной и морозной
погоды.

На таежных ручьях и речках широко разлились наледи.
Они закрылись тонким плотным снегом и превратились в отличные
дороги для любого идущего.

В это время волки празднуют свои свадьбы.
Сложившиеся в прошлые годы пары (а волки сохраняют
преданность друг другу всю жизнь) уже отделились от
стаи, и свадьбы играют новые пары, из молодых. Грызня,
драки, но не до смерти соперника — даже в свирепом
волчьем племени бал правит природное благородство.

… Сегодня рано утром с ближних пологих склонов Тышея
донесся вой двух волков, их было слышно прямо из палатки.
Я выскочил, чтобы определить точно, где они. Живу здесь
с середины января, и волки приходили сюда только один
раз, их было более десятка в одной стае. А кто пришел
теперь? Наскоро попив чаю, взял ружье, бинокль, фотоаппарат,
топор, котелок и на день-два продуктов ( «идешь на день
— бери на два») и направился вверх по Тышею, на волчьи
голоса. Наледь на ручье — отличная дорога, но беззвучно
идти по ней невозможно: громко хрустит мерзлый снег
на льду. Выли двое, но волков оказалось пять. Вот их
свежие следы. Стая, то смыкаясь, то разбредаясь по лиственничному
редколесью, шла вниз
по долине мне навстречу. И, конечно, они услышали мой
ход задолго до того, как я увидел их следы.

Первым услышал тот, который шел немного в стороне от
остальных. Он резко, царапнув когтями плотный снег,
остановился, и, по-видимому, его мгновенно насторожившаяся
поза сразу остановила всех. Волки замерли, постояли,
затем круто свернули на ближний склон. Наверное, сейчас
оттуда они хорошо видят меня на голом просторе наледи,
занявшей почти всю ширину долины Тышея. Идти за ними
никакого смысла нет, они выстроятся цепочкой, пройдут
невысокий перевал и исчезнут на просторах верховий Кулинги.
А вот пройти по их следам обратно очень даже интересно.
Вскоре я определил, что это была гонная стая, шло выяснение
отношений между тремя молодыми самцами. Причем оно —
выяснение — началось всего несколько часов назад,
поскольку вчера вечером стая дружно провела успешную
охоту, но об этом я узнал позже. А сейчас на снегу читалась такая
картина: стая вразброс трусит по наледи. Вдруг два,
а то и три отделяются в сторону и набрасываются друг
на друга. На снегу «утолока», несколько клочков шерсти.
Какой-то один или два волка после этого идут стороною, но
вскоре объединяются с остальными, и все повторяется.
Похоже, определенного победителя пока нет, поскольку
гон в этой группе только начался. Выйдя из глубины леса
на наледь, волки повели себя странно: они начали валяться,
тереться мордами о жесткий снег на льду, юзить на боку
всем телом. Кто-то после этого, вскочив, бросается по
кругу. В стае, как мне показалось, царило радостное
оживление, что породило определенную догадку: кого-то
добыли.

Присмотревшись в одном-двух местах, где волки терлись
о снег мордами, я заметил красноватые бледные мазки.
Понял, что это кровь, а значит, они только что пообедали.

… Крупный гуран-самец козули, пока не село солнце
тихо идя по лесу, кормился за его опушкой. Он пока не
выходил на открытое пространство калтуса — зарослей
ерника, низкорослой березки. Но там совсем мало снега,
легко ходить, и много засохшей травы-ветоши, зимней
еды козули. Вскоре солнце скрылось за лесом, быстро
наступили сумерки, и гуран, тщательно прослушав и осмотрев
лежащее впереди пространство ерников, вышел на калтус.
Чтобы добыть ветошь, кое-где ему приходилось разрывать
снег. С громким от крепкого мороза хрустом он рассыпался
по сторонам, и это было слышно издалека. И его услышали
волки, которые, идя своим давним путем, выходили из
вершины Куяды. Несомненно, этот звук им давно знаком,
козули — постоянная их добыча.
По узенькой полоске густого ельника, вдоль
ручья, волки подошли к гурану метров на двести.
Здесь у них, видно, был «совет» — как добывать. По
чьему-то «распоряжению» два волка вернулись по своему
недавнему следу и зашли в лес напротив гурана. Потом
один из них прошел дальше и затаился на пути возможного
бегства жертвы вдоль склона слева. Два других тоже, разойдясь
метров на сто, отрезали путь козуле вниз и вдоль склона
справа. Только один волк, казалось, остался без дела.
Гуран оказался обложенным со всех сторон. А у этого
— последнего — волка обозначилась главная роль, он
стал загонщиком. По-видимому, выждав какое-то время,
чтобы засада успела занять места, загонщик, прячась
за кое-где густо стоящие кустики, начал тихо подходить
к гурану. Метрах в восьмидесяти некоторое время он даже
лежал на брюхе, наверное,
ожидая нужного момента, затем рывком вскочил и,
не таясь, бросился к жертве. Гуран, конечно, сразу увидел
опасность и рванулся в близкий лес, на опушке которого
его ждала плотная засада…

Можно подумать, что все это я распознал быстро, между делом.
О-о! Распутать волчью охоту очень трудно, часто невозможно
— все там бывает затоптано следами добытчиков; я, чтобы
выяснить роль каждого, затратил тогда почти весь световой
день.

Через пару дней я снова оказался в том же районе и не
без задней мысли пошел на место гибели гурана. Да, так
и есть! Следы двух росомах, которых вчера я видел километрах
в десяти отсюда, в долине другого распадка, оказались
здесь. Что же это за сигнализация в тайге, откуда росомахи
узнали, что именно здесь волки оставили им богатую закуску?
Закуска в виде нескольких полусгрызенных костей и тщательно
обглоданного черепа гурана «бесхозно» лежала всего два
дня. Теперь на месте волчьей добычи остался только смерзшийся
комок содержимого желудка: росомахи доели все. Этот
кусок, как растает снег, съедят другие потребители —
насекомые и даже микробы. Так, без следа, природа убирает
за собою свои отходы.

Росомахи, выйдя на след волчьей стаи, учуяли на следах
их добычу и, как и я, «в пяту» пришли к ней. В
волчьей удаче они не сомневались: обоняние у них что
надо!

Росомахи — не столь успешные добытчики и, по наблюдениям
промысловых охотников, зимою часто ходят по волчьим
следам, доедая то, что волки съесть не в состоянии.
Череп и зубы росомахи «отлиты из стали» — до того прочны.
Им поэтому и уготована роль утилизаторов.

… В той стае волков из пяти зверей образуется одна
пара, остальные, молодежь, всю весну и лето будут жить
совместно, отлично зная, где выращивают прибылых те пары
взрослых.