Ахмад Кадыров был не просто ключевой фигурой процесса «чеченизации» — он являлся
его главной опорой в республике. Федеральный центр из прагматических соображений
«расчистил» для него политическую площадку внутри республики. Все сколько-нибудь
сильные фигуры, ориентированные на Россию, но находящиеся в непростых отношениях с
Кадыровым, были «отсечены» от участия в президентских выборах — речь идет об
Асламбеке Аслаханове, Малике Сайдуллаеве, Руслане Хасбулатове. Еще один видный
чеченский пророссийский деятель, Бислан Гантамиров, был то врагом, то союзником
Кадырова, но в конце концов также оказался вне системы власти, утратив значительную
часть своего мнения. Фактически «чеченизация» превратилась в «кадыровизацию»,
которая не позволила сформироваться плюралистической политической модели в
республике. Предельный моноцентризм кадыровского режима не предусматривал замены
лидеру в случае его гибели — ни в системе исполнительной власти (она состоит из
чиновников, подобранных Кадыровым), ни вне ее: наиболее значимые фигуры чеченского
истеблишмента пребывают в Москве и не имеют реального влияния на ситуацию в Чечне.

При этом Кадырову удалось за время своего четырехлетнего управления республикой
создать пусть несовершенную, но все же действующую систему как гражданских, так и
военных структур, замыкающихся на него. Теперь этой системе угрожает дезинтеграция, а
альтернативной системы в распоряжении федеральной власти нет. Поэтому менее
вероятно, что федеральная власть сделает ставку на политиков, которые находились в
оппозиции Кадырову и не имеют реальной опоры (в том числе вооруженной) внутри
республики. В этом случае новый «выдвиженец» центра был бы вынужден противостоять
не только сепаратистам, но и испытанным (а самое главное — достаточно дееспособным)
сторонникам российской власти

Точно так же сомнителен и вариант назначения «генерал-губернатора» на сколько-нибудь
длительную перспективу — с таким предложением сразу же после теракта стали выступать
отдельные политики. Представляется, что прямое президентское правление в
республике теоретически возможно, но лишь до проведения новых президентских
выборов и в том случае, если конституционный и.о. президента республики Сергей
Абрамов (чиновник, не пользующийся особой известностью в республике) не сможет
обеспечить контроль над ситуацией в Чечне. В этом случае «государев человек» будет
ответственным за обеспечение политического процесса и безопасности в республике на
ограниченный срок — до вступления в должность новоизбранного президента.
Стратегический же выбор в пользу прямого правления означал бы принципиальную
ревизию всего курса на «чеченизацию», выразившегося в принятии на референдуме
конституции Чечни и проведения выборов ее президента.

Вряд ли стоит много рассуждать на тему о невозможности сценария, который условно
можно назвать «переговоры с Масхадовым» — любое развитие событий в этом направлении
стало невозможно после «Норд-Оста», а в нынешней ситуации выглядело бы
капитуляцией перед сепаратистами.

Поэтому скорее всего будет предпринята попытка переформатировать кадыровскую
систему под нового лидера, который сейчас входит в ее состав, что подтвердит
неизменность и преемственность курса на «чеченизацию», проводимого федеральной
властью.

Одним из возможных вариантов, на первый взгляд, является Рамзан Кадыров, с которым
сразу же после гибели его отца встретился Путин. Рамзан руководит одним из нескольких
дееспособных вооруженных формирований, состоящих из чеченцев, ориентированных на
федеральный центр — службой безопасности президента. Он известен тем, что выполнял
особо ответственные поручения как своего отца, так и «федералов» — например,
сочетанием силовых и дипломатических приемов в нынешнем году вынудил к сдаче
ичкерийского министра обороны Магомеда Ханбиева. Однако реализация
«азербайджанской» модели (при которой власть переходит от отца к сыну) наталкивается
на препятствие в виде принятой в прошлом году конституции республики — Рамзан не
достиг еще минимального «президентского» возраста в 30 лет. Но даже если не иметь в
виду это конституционное ограничение, то очевидно, что Кадыров-младший не является
приемлемой фигурой для сторонников своего отца.

Есть еще Руслан (Халид) Ямадаев, депутат Госдумы по списку «Единой России» и один из
лидеров чеченского отделения «партии власти». Он может опереться как на партийные
структуры, так и на вооруженный ресурс батальона «Восток», которым командует его брат
Сулим. Однако неизвестно, насколько и Ямадаев приемлем для других соратников
погибшего Кадырова, в первую очередь, для того же Рамзана. Напомним, что в 2000 году
братья Ямадаевы не слишком охотно подчинились власти бывшего муфтия, а в
последующем последовательно отстаивали свою «автономию» в системе чеченской
власти. Еще менее вероятен экзотический вариант со ставкой на командира батальона
«Запад» Саида-Магомеда Какиева, тесно сотрудничающего с федеральными силовиками
еще с первой половины 90-х годов.
Какиев является жестким и непримиримым противником «прощения» любых более-менее
активных боевиков и плохо совместим со многими кадыровцами.

Поэтому более вероятно, что федеральный центр попытается обеспечить передачу власти
в республике какой-либо фигуре кадыровского режима, не имеющей за собой поддержки
вооруженных формирований, но обладающей определенной известностью в республике и
некоторым политическим весом — для того, чтобы сохранить баланс интересов между
пророссийскими «полевыми командирами», не позволив им начать междоусобицу.

Представляется, что выбор такой фигуры займет определенное время, так как она отнюдь
не очевидна: председатель Госсовета республики Хусейн Исаев погиб вместе с
Кадыровым, депутат Госдумы от Чеченского округа Ахмар Завгаев принадлежит к
известному клану, имеющему свои амбиции и к тому же уже бывшему (не слишком
успешно) у власти в республике в 1989-1991 и 1995-1996 годах. Как раз в этот переходный
период, пока преемник Кадырова будет определен, согласован, «раскручен» в публичном
пространстве и легитимирован посредством выборов, реальное управление Чечней будет
осуществляться из Москвы (через Абрамова или гипотетического временного «генерал-
губернатора»).

Кроме того, немаловажен тот факт, что Кадырову удалось установить личный контакт с
Путиным, что позволяло ему укреплять свои позиции в Чечне, в том числе и в обход
федеральных структур — как военных, так и гражданских (например, полпредства
президента). Путин сделал долгосрочную ставку на экс-муфтия еще в 2000 году, высоко
оценив содействие Кадырова федеральным силам во время второй чеченской войны, и
никогда от нее не отказывался. Преемник же Кадырова будет лишен этого ресурса — по
крайней мере, на первых порах.

Кадыров сумел стать для Кремля полезной фигурой и в международных вопросах —
бывший муфтий активно контактировал с духовными и светским лидерами арабских
государств, для которых он был вполне приемлемой фигурой. Именно присутствие
арабских наблюдателей на референдуме и президентских выборах в республике повысило
их легитимность в условиях отсутствия представителей европейских организаций.
Влияние Кадырова помогало сократить (но не ликвидировать вообще) «арабские» каналы
помощи сепаратистам. Теперь же его преемнику в этом отношении придется многое
начинать заново.

Таким образом, гибель Кадырова хотя и нанесла тяжелый удар по политике
«чеченизации», но все же, видимо, не станет для нее роковым фактором. Федеральный
центр слишком далеко зашел по пути реализации политического курса на передачу
управления республикой чеченцам, чтобы отступать даже после гибели главного его
проводника внутри республики.