Было это ровно год назад. Сегодня снова сенокос. «Луговое», что находится в Иркутском районе, на 1 августа заготовило почти 490 тонн сена (в рулонах), около 2100 тонн сенажа в упаковке и заложило свыше 1200 тонн зелёной массы в траншею. В качестве сырья используется пятикомпонентная смесь зерновых и зернобобовых культур. План по сену и сенажу на тот день был выполнен почти наполовину. Есть уверенность, что задание по силосу тоже будет перевыполнено.

Радуют земледельцев травы. Уродились. Конечно, не сами по себе и не только благодаря дождям. Все массивы были подкормлены азотными удобрениями. Отсюда богатая масса, да и питательность их будет выше.

Как видим, кормопроизводство в этом молодом, сформированном под эгидой Иркутского масложиркомбината сельхоз-предприятии ориентируется на передовые технологии. Приятно было узнать, что в хозяйстве самое серьёзное внимание уделяется возделыванию люцерны.

— Тысячу гектаров занимает она, — уточняет Горячёв. — Есть старые посевы, а 500 гектаров сами посеяли. Эта культура возделывается в Бутырках, Котах и Усть-Куде. Донник? Нет, донником не увлекаемся. Это же двухлетняя культура. Её через год сеять надо. А вот люцерна…

Слушаю своего собеседника и вспоминаю… конец 60-х годов. Сельские руководители хотя и добрым словом нередко поминали недавно снятого Никиту Сергеевича Хрущёва, но некоторые его левацкие заскоки имели тягостные и долгие последствия. В числе таковых была борьба с травопольной системой земледелия. Как мне видится сегодня, то была борьба не с системой земледелия как таковой, а скорее с теорией, с концепцией. Позитивное отношение своего предшественника, Сталина, к травополью Никита Сергеевич объяснял тем, что оно привлекало его своей малозатратностью. Сам же Хрущёв действовал по-революционному, пытаясь круто сменить курс с экстенсивного земледелия на интенсивное. Отсюда такое резкое неприятие многолетних трав, овса и т. д. и столь же активное внедрение кукурузы, конских бобов, гороха, ставка на химизацию сельского хозяйства. В принципе линия правильная, но надо было учитывать хотя бы зональную почвенно-климатическую специфику страны. Главный реформатор в такие «тонкости» не вникал, и это вызывало серьёзные коллизии.

— Эх, жаль, времени нет, а то съездили бы под Оёк. Посмотрели бы, какая люцерна наросла, — с сожалением произнёс директор ОАО «Луговое» Николай Александрович Горячёв, вместе с которым мы следили за ходом сенокосных работ на массиве, расположенном где-то за Уриком.

Было это ровно год назад. Сегодня снова сенокос. «Луговое», что находится в Иркутском районе, на 1 августа заготовило почти 490 тонн сена (в рулонах), около 2100 тонн сенажа в упаковке и заложило свыше 1200 тонн зелёной массы в траншею. В качестве сырья используется пятикомпонентная смесь зерновых и зернобобовых культур. План по сену и сенажу на тот день был выполнены почти наполовину. Есть уверенность, что задание по силосу тоже будет перевыполнено.

Радуют земледельцев травы. Уродились. Конечно, не сами по себе и не только багодаря дождям. Все массивы были подкормлены азотными удобрениями. Отсюда богатая масса, да и питательность их будет выше.

Как видим, кормопроизводство в этом молодом, сформированном под эгидой Иркутского масложиркомбината сельхозпредприятии ориентируется на передовые технологии. Приятно было узнать, что в хозяйстве самое серьёзное внимание уделяется возделыванию люцерны.

— Тысячу гектаров занимает она, — уточняет Горячёв. — Есть старые посевы, а 500 гектаров сами посеяли. Эта культура возделывается в Бутырках, Котах и Усть-Куде. Донник? Нет, донником не увлекаемся. Это же двухлетняя культура. Её через год сеять надо. А вот люцерна…

Слушаю своего собеседника и вспоминаю… конец 60-х годов. Сельские руководители хотя и добрым словом нередко поминали недавно снятого Никиту Сергеевича Хрущёва, но некоторые его левацкие заскоки имели тягостные и долгие последствия. В числе таковых была борьба с травопольной системой земледелия. Как мне видится сегодня, то была борьба не с системой земледелия как таковой, а скорее с теорией, с концепцией. Позитивное отношение своего предшественника, Сталина, к травополью Н. С. объяснял тем, что она привлекала его своей малозатратностью. Сам же Хрущёв действовал по-революционному, пытаясь круто сменить курс с экстенсивного земледелия на интенсивное. Отсюда такое резкое неприятие многолетних трав, овса и т. д. и столь же активное внедрение кукурузы, конских бобов, гороха, ставка на химизацию сельского хозяйства. В принципе линия правильная, но надо было учитывать хотя бы зональную почвенно-климатическую специфику страны. Главный реформатор в такие «тонкости» не вникал, и это вызывало серьёзные коллизии.

Вот некоторые эпизоды той острой борьбы.

Давным-давно один из управленцев-аграрников поведал мне, как на совещании партийно-хозяйственного актива выступал главный агроном из Качугского района по фамилии Красношапка. Совершенно простодушно он заявил, что где-то на одной горе у них ничто не даёт хороших урожаев и лишь овёс позволяет получать побольше зерна. Участвовавший в том мероприятии председатель облисполкома А. В. Гриценко так взялся распекать выступавшего, что пыль стояла столбом:

— Это не Красно-шапка! Это Бело-шапка! — бросил он в пылу полемики.

Видимо, вспомнил Александр Васильевич свою красноармейскую молодость, своё участие в гражданской войне. Но такая форма воздействия не была редкостью.

На другое аналогичное совещание, рассказывают, с опозданием явилась доктор сельхознаук А. И. Игумнова, которая очень серьёзно занималась травами, имела монографию по люцерне. Увидев её, пробирающуюся где-то между рядами на балконе, выступавший Е. Н. Антипин взмахнул рукой в её сторону и на весь зал громыхнул:

— Это она довела наше сельское хозяйство до такого состояния!

Памятна мне и кампания борьбы с Тимирязевской академией, где в то время я учился. К чести её учёных, они оставались на позициях науки, к новациям Хрущёва относились иронически, как и к тем, кто стремился «попасть в струю». У разгневанного реформатора появилась тогда абсурдная идея раскидать факультеты Тимирязевки по разным областям и регионам, а по сути — ликвидировать её. На партийной конференции с участием профессоров, академиков, посвящённой тем сверхактуальным тогда проблемам, тон задавал новый министр сельского хозяйства К. Г. Пысин.

— Вы должны не исправления вносить в новый учебник, а выбросить его в мусорный ящик, — заявил он заведующему кафедрой организации, академику Колесневу, старому члену партии и участнику гражданской войны. — Ваш ректор Лоза приехал в январе на Алтай выбирать место под будущий факультет в демисезонном пальто, а у нас в это время сорокаградусные морозы, бураны…

Политически, карьерно мало кто из числа оппонентов хрущёвским новациям тогда пострадал. Инфаркты и инсульты не в счёт. Но дело не только в этом. Тогда с водой попытались выплеснуть и ребёнка. На местах хитрили, мудрили, чтобы всё-таки по-своему заниматься сельским хозяйством. Кое-что имели от того.

В конце 60-х годов «Восточно-Сибирская правда» рассказывала о больших успехах животноводов Нижне-Илимского (так писалось тогда) района. Они получали более чем трёхтысячные надои на корову. Тогда ещё не было Братской ГЭС, рукотворного моря, освоение тех «северов» только начиналось. Потому-то район воспринимался как настоящая глухомань. Но в этой глухомани среднегодовой надой за 1966 — 1970 годы составил 3097 килограммов молока на корову. Ни один район даже близко не подходил к тому уровню. Среднеобластной показатель продуктивности держался на уровне примерно 2240 кило-граммов молока. В основе успеха нижнеилимцев было кормление люцерновым сеном.

— В том, что столь хорошо прижилась у нас люцерна, заняла такие площади, большая заслуга Александра Егоровича Букина, который возглавил наш сортоучасток ещё в 1943 году, -вспоминает сейчас консультант Нижнеилимской районной администрации Валерий Андреевич Черемных. — Массовое внедрение её пошло в начале 50-х годов. В кормовых она занимала до 60 процентов. За высокие надои доярки получали ордена, медали. Ещё бы, лучшие работницы надаивали по своим группам коров почти 4500 килограммов молока. Тогда же стали внедрять кукурузу. Очень высокие урожаи получали. Початки были. Всё изменилось с приходом Братского моря. Низинные земли затопило. Мы переселились на вновь освоенные из-под тайги. Люцерну как ни пытались, но не смогли перенести на новые земли. Встречаем свою илимскую люцерну в Красноярском крае, в Омской области.

Парадоксально, но в то время, когда готовилось мощное наступление на люцерну, она занимает всё новые площади в глухом северном районе. Как удалось сохранить опальную культуру? Наверное, во многом благодаря тому, что далёк был Нижне-Илимск от центра, а также из-за незначительных масштабов его аграрного производства.

В целом же область пережила в тот период свои подъёмы и падения. И как бы кого мы ни осуждали сейчас, но они, эти пики, — отражение поиска наиболее эффективной аграрной модели. Вот что говорит областная статистика. Если в 1950 году Приангарье имело менее 20 тысяч гектаров многолетних трав, в 1960-м — почти 135 тысяч гектаров, то в 1965-м — чуть больше 88 тысяч гектаров. То есть в 50-е годы и скорее всего до середины того десятилетия область больше ориентировалась на экстенсивные методы. В середине того десятилетия свою роль сыграло освоение целинных и залежных земель. Если в 1950 году Приангарье произвело около 550 тысяч тонн зерна, то через десять лет — около 1,3 миллиона тонн. Заготовка сена многолетних трав выросла вчетверо, однолетних трав — в 3,8 раза. Правда, без перехлёстов не обошлось. Распахивались не только целинные и залежные земли, но и «малопродуктивные травы, сенокосы, пастбища». Распашка велась «почти под самое крыльцо», «не то что телёнка негде было пасти, курицу некуда было выпустить». Так говорили сами селяне.

Это можно рассматривать как частности, но они были слишком характерными для того времени. Скверно, когда запросы населения игнорируются. Но ещё хуже неприятие тем высшим руководством законов экономики, мнения учёных, игнорирование зональных особенности регионов. Всё это имело тяжёлые последствия. Из той ситуации каждый по-своему выбирался.

Вот что рассказывал мне Дмитрий Николаевич Беляев, который в 60-е годы руководил огромным совхозом «Казачинский» Боханского района. Хозяйство имело немалые стада скота, очень напряжённые планы реализации мяса, хлеба, молока и весьма слабые урожаи. Из года в год терзала бескормица. В конце концов, используя рекомендации учёных, берётся директор возрождать люцерну. Со временем две тысячи гектаров стала занимать она. Забыли механизаторы, что значит заготавливать корма где-то на чужбине, поднялись до 20 центнеров намолоты зерновых.

Сложнее складывалась ситуация в Оёкском учхозе. В период борьбы с травопольем его как учебное хозяйство, очевидно, обязали в числе первых отказаться от травополья. И вот на стыке 60-70-х годов Оёк возвращается к ценнейшей культуре. Сеется люцерна. Но семенами канадского производства. В одну из суровых зим посевы вымерзают. Сегодня, к великому сожалению, уже нет огромного учхоза «Оёкское». Земли нескольких его отделений, в том числе Бутырского и Котинского, вошли в состав ОАО «Луговое». Как явствует из сообщений Горячёва, люцерна там прижилась, даёт богатые урожаи. Всё вернулось на круги своя.

Несколько слов об этой удивительной культуре. В древности её называли «альфа-альфа», или самая первая. Как пишет Н. Д. Прянишников, в Персии, которая считается её родиной, люцерна культивировалась на корм лошадям задолго до начала нашей эры. Во время персидских походов Македонского была занесена в Грецию, затем оказалась заимствованной Италией. Далее она появляется в Испании, во Франции. Акклиматизированная к тем условиям, уже гораздо позже попадает в Россию. Хотя в Туркестане она появляется предположительно во времена Македонского. Отнюдь не триумфальным было её шествие на наших просторах. Когда-то даже в Самарском округе она страдала от морозов. Но это было в далёком прошлом. В другое время, в другую эпоху люцерна проникает в Приангарье. Формируется илимский кряж. Тулунские селекционеры создают свой сорт. Профессор А. И. Игумнова отмечала, что та культура возделывалась в Баяндаевском районе. А это уже зона вечной мерзлоты.

— Когда в 1974 году я уходил из колхоза «50 лет Октября», то оставлял 700 гектаров люцерны и клевера, — вспоминает генеральный директор ОАО «Иркутские семена» Юрий Матвеевич Ширяев. — В расчёте на корову доили тогда свыше 3000 кило-граммов молока. За эти успехи главный зоотехник награждался золотой и серебряной медалями ВДНХ.

Вот сколько хорошего связано в нашей области с люцерной. Нельзя забывать о своих прошлых достижениях, да и не пользоваться старым опытом тоже негоже. Заслуживает внимания и другой момент. По мере того, как рыночные реформы набирают темпы, всё больше полей забрасывается, зарастает чертополохом, осотом, гораздо позже приходит туда пырей, а затем появляется древесная растительность. Ясно, что забросить проще, чем окультурить и возродить.

— Из своего опыта знаем, какое негативное влияние оказывают заброшенные земли, — говорит Юрий Матвеевич Ширяев. — Замечали не раз: вот наше обихоженное поле, а через дорогу — чужой, заросший сорняками массив. Там гнездятся вредители, он становится рассадником различных болезней, среди которых можно встретить даже бурую ржавчину. Упустишь время, не распашешь его сразу — потом года три уйдёт, чтобы вывести весь этот сор. А если там появятся сосёнки, берёзки? Сколько сил и труда потребуется тогда, чтобы привести те земли в нормальное состояние? Я давно убеждаю аграрников вот в чём. Если не может хозяйство всё засевать, то лучше не забрасывать иные поля, а залужать их травами. Таким образом мы законсервируем те земли. Залуженному массиву уже не так страшна эрозия почвы. Пусть появятся там сенокос сельхозпредприятия или фермера, пастбище. За ними будут приглядывать и не позволят покрываться древесной растительностью. А когда окрепнет сельхозпредприятие, начнёт развиваться, то со временем и про ту землю вспомнит. Во всяком случае превратить её в пашню будет легче, чем бесхозные заброшенные массивы.

P.S. А в эти дни «Луговое», активно используя подкормку травами, ежедневно получает по 17 килограммов молока от каждой из 800 коров. На Хомутовской МТФ суточный надой 21 килограмм. Отдельные коровы дают по 30 и даже 40 литров молока.