Михаил
Светин:

"Смешу
народ с пятилетнего возраста"

Светлана
МАЗУРОВА
Восточно-Сибирская правда"

Народный артист России
Михаил Светин известен всей стране.
100 ролей было у него в кино! Стоит ли
их перечислять? Актер
Санкт-Петербургского
академического театра комедии им.
Н.П. Акимова является гордостью
Питера. А когда-то он играл на сцене
нашего, Иркутского, драмтеатра…

— Михаил
Семенович, как вы, драматический
актер, восприняли приглашение на
фестиваль юмора "Короли смеха в
Приангарье"? Вас объявили
народным комиком…

— Это уже
перебор, конечно!

Я начинал как
комик. В кино сразу стали
использовать мои данные
комического артиста. И пошло: комик,
комик! А я характерный актер, мне
интереснее играть трагикомедию, не
чисто комедийные роли. Мне
предлагают пьесы комические, а я
отказываюсь, говорю, что не хочу
только развлекать. У меня есть
спектакль "Дон Педро", который
мы, возможно, привезем к вам, там в
финале — грустинка, которая мне
дорога. Вот такие роли я люблю.

Но в кино не
приходится отказываться, надо ведь
зарабатывать деньги: не жить же на
две тысячи триста рублей, которые
получает в театре народный артист.

А то, что я —
"король смеха", это для
зрителей. Я скромный актер, знаю,
что публика ко мне неплохо
относится, даже некоторые любят. Но
"король смеха" — это перебор.
Королем смеха был Чаплин.

Юмор,
конечно, люблю. Любую роль без юмора
играть, естественно, сложно.

Я работаю в
театре комедии. 80 процентов нашего
репертуара — комедийные спектакли.
Но есть и Салтыков-Щедрин, есть
комедия Шварца "Тень". В
"Тени" я играю министра
финансов, прыгаю, танцую, смешно, но
все-таки это не чистая комедия, в
ней просматриваются сегодняшние
наши проблемы. Наряду с этим играю
маленького человечка — соседа Бини
в "Трудных людях". Роль
небольшая, но я обожаю ее, она
трогательная, ценная для меня. Хотя
и там я опять смеюсь, танцую, а у
меня любовь без взаимности к
молодой женщине.

17 лет я играю
в трагикомедии "Синее небо, а в
нем — облака" роль немолодого
человека, который надумал умирать и
собирает вокруг себя четырех своих
женщин. В сатирической комедии
"Слон" ("Даешь Америку!") у
меня главная роль колхозника
Мочалкина, мечтающего о буржуазной
жизни. Когда-то эта пьеса была
запрещена. Сейчас ее взяли для меня.

Я считаю, что
моя задача — не только смешить, но и
пробуждать в людях человеческое.

— Вы
знаете о том, что зрители
удивляются: Светин совсем не
меняется с годами, как будто его
"законсервировали"? В чем же
секрет?

— Что, мне
надо дать адрес, где проходил
"консервацию"? (Хохочет). Это
зависит от человека, от характера.
Чем больше он будет ребенком, тем
дольше — актером.

Конечно, мне
уже восьмой десяток, а я прыгаю,
как…

— Вам
восьмой десяток?!

— Да. (Скромно
потупившись). Но не будем говорить о
возрасте! Я вообще не считаю пока,
слава богу, свои годы. (Стучит по
деревянному столу). Шесть лет назад
я перенес операцию на сердце, очень
важную. Вы что, три шунта наложили!

— А
здоровый образ жизни ведете?

— Не могу,
никак не получается! Но стараюсь.
Каждый раз даю себе слово: это —
нельзя и то — нельзя. Например, пить
— все, отпил свое, хватит. Бросил
курить. Здорово курил, 37 лет, в шесть
часов утра вставал покурить, армию
— пять лет — прослужил солдатом… Об
армии, кстати, вспомнил. Меня,
комического артиста, в армию
приняли, а солдаты попросили вести
политзанятия. Я же понятия не имел,
как что вести. И читал нецензурную
комедию Баркова "Испанская
трагедия", где мат буквально на
каждом слове, но смешно! Солдаты
умирали!

— Я
видела телепередачу о вас, откуда
узнала, что веселым артистом вы
стали благодаря генам…

— Да-да! Меня
часто в жизни спрашивали, откуда у
меня способности. От отца. Мама,
простая сельская женщина, не имела
никакого отношения к творчеству. А
папа… Единственный сын богатых
родителей, владельцев крупных
магазинов, был хулиганом, имел
актерский талант, разыгрывал всех,
у него был абсолютный слух, хотя не
знал ни одной ноты, брал любой
инструмент — гармошку, скрипку,
садился за фортепиано — все
танцевали. А потом, помню, танцевал
он — все хохотали! Его приглашали на
все праздники, на свадьбы, чтобы
было весело. Правда, он перепил,
испортил себе здоровье, рано умер —
в 56 лет.

Все, что у
меня есть, — это от бати. Он был
очень талантливым. А вот работать
нигде не хотел и не умел. Бедная
мама его устраивала, но через три
дня нашего отца отовсюду выгоняли.
Он ничего не умел, ничего у него не
получалось, был ленивым. Так и у
меня, кстати. Я не умею работать,
умею только выступать,
рассказывать, смешить. А вести себя
как нормальный человек у меня не
получается. С пятилетнего возраста
я смешил народ и получал от этого
кайф.

— А какая
у вас семья? Можно узнать?

— Конечно! Да,
жена мне попалась!!! Мы женаты 41 год.
Она актриса Малого драматического
театра (у Льва Додина), Бронислава
Константиновна Проскурина.

У нас одна
дочь, больше детей мы не могли
завести, все разъезжали, и то отдали
дочку моей маме, и она воспитывала
ее до четвертого класса. Они жили в
Киеве, дочка была гарной дивчиной,
пухленькой. В артистки она не пошла,
не хотела. Поступила учиться на
программиста, есть у нас в
Петербурге институт
Ульянова-Ленина. Стала
инженером-математиком, но ничего
этого не знает, не умеет, никогда к
монитору не подходила. Она уже со
второго курса хотела уйти, а я
настаивал, что надо закончить
институт, получить диплом.
Глупость! Я был не прав, заставил
ребенка мучиться столько лет… Но,
слава богу, она вытянула в
институте счастливый билет — вышла
замуж за очень хорошего парня, лет 15
уже они живут.

Когда дочка
сдавала госэкзамены, произошло
следующее. Профессор говорит ей:

— Пожалуйста,
проходите к… (К этому, как его там,
аппарату?)

Она:

— Только не
это!

— Почему?

— Я все равно
никогда ничего не буду делать.

— А-а-а! Так вы
не будете работать?

— Конечно. У
меня муж будет работать. Он —
хороший компьютерщик.

— Тогда я вам
ставлю "четверку", потому что
большого вреда вы не принесете.

Михаил
Семенович хохочет.

— Так она
закончила институт. Нигде не
работает. Зато родила мне уже
вторую внучку, пять месяцев назад,
Сашку. А Анке — 13 лет.

Они живут в
Нью-Джерси, третий год, не на
Брайтон-бич, где живут русские, а
среди американцев, знают язык,
Сережка там по контракту работает.
Очень хорошо живут. Я все время
рвусь туда, осенью все же полечу, в
третий раз уже. Скучаю! Дочка и я —
мы очень любим друг друга, мы с ней —
самые близкие люди на всей земле.
Никто не понимает меня так, как она!
Она с прекрасным чувством юмора.
Моя жена работает в драматическом
театре, все время играет трагедию
русского человека: знаете, вот этот
платочек, деревня… Как сделает
такую физиономию (забавно
показывает), так с этим и домой
приходит. А я прихожу после
спектакля веселый!

*
* *

Послесловие

Михаил
Светин в 1961 году играл на сцене
Иркутского драмтеатра. Вместе с
Виталием Венгером. Коллеги не
виделись 40 лет! И вот — встреча.

ВЕНГЕР:
Мы тогда пару спектаклей играли
вместе. Мишка был молодой, я — тоже.

СВЕТИН: Я
играл в "Обрыве" Петеньку,
Венгер — главного героя, а
Хрусталева — Марфеньку. Меня вводил
Павлов. Как он умел носить костюмы!
В те времена в Иркутске было очень
прилично со вкусом. Был очень
сильный театр, в нем работали
актеры высшего класса, мхатовцы.

ВЕНГЕР:
Команда хорошая была. Старики —
изумительные!

— Это
шутка или нет, Михаил Семенович, что
вас тогда приняли в театр из-за
жены?

— Истинная
правда! Она была героиней! Приехала,
фотокарточку показывала,
уговаривала, и меня взяли. Но это
был первый и последний случай,
когда меня взяли из-за нее! Потом
уже ее брали в театры из-за меня.

— Взяли
на комические роли?

— Да нет.
Петенька — роль трогательная.

ВЕНГЕР:
Но все равно у него уже тогда были
задатки сегодняшнего, я помню.

СВЕТИН:
Со стороны виднее. Мы жили в
общежитии в "Коммерческом
подворье", там зеркала не было.

ВЕНГЕР: Юмор
был потрясающий. Такое впечатление,
что Мишка родился с этим делом…

Начинаются
безудержное веселье, смех,
воспоминания…

СВЕТИН:
Мы собирались по вечерам, пили,
гуляли, стихи читали, в карты
играли. Очень интересно было.

ВЕНГЕР:
Мне нравилось подниматься на
второй этаж. Там вкусно пахло: мясо
варили-тушили.

СВЕТИН:
Я вам сейчас расскажу! Ты помнишь
Таню Глаголеву?

ВЕНГЕР: Помню.

СВЕТИН:
Она немножко с придурью. Играла в
чешской пьесе "Хранитель
ключей".

ВЕНГЕР:
Совершенно верно.

СВЕТИН:
Однажды я решил ее разыграть. Чуть
не кончился потом!

Спрятался у
нее в комнате в шкаф, жду ее 5 минут,
10, 20, уже темнеет, полумрак. Наконец,
она заходит, напевая: ля-ля, ля-ля… И
вдруг меня осенило: мама родная, у
нее же больное сердце! Она все время
пила какое-то лекарство. Я сейчас
открою шкаф — и все, конец! Сижу и не
знаю, что делать. Мне самому уже
плохо, трясет. А вдруг она подойдет
и сама откроет?! Вообще тогда конец!
Выждал момент, тихонечко, со
скрипом, открываю:

— Танечка,
Танечка, это я!

И "скорая
помощь"… И мы с ней до конца так и
не разговаривали.

ВЕНГЕР:
Ты полтеатра тогда разыгрывал. Мы
еще боялись, что дойдет до
руководства.

СВЕТИН:
Ты что! Я сам боялся, что дойдет до
Харченко. Такие крупные актеры!
Тузы! Считай, что ты — последний.

ВЕНГЕР:
Я уже не последний.

СВЕТИН:
А какой?

ВЕНГЕР:
Вчерашний.

Далее
следует перечень громких фамилий:

— А помнишь
Павлова? А Витьку Егунова?
Терентьева? Васю Лещева? Юренева?

Но актерам
надо побыть наедине друг с другом. Я
удаляюсь.

Сегодняшней
статьей мы завершаем серию
публикаций, посвященных первому
российскому фестивалю "Короли
смеха в Приангарье". Президент
фестиваля Дмитрий Иванов,
художественный руководитель
Иркутского эстрадного театра
сатиры и юмора, выражает
благодарность за поддержку
губернатору области Борису
Говорину, мэру Иркутска Владимиру
Якубовскому, генеральному
директору "Саянскхимпрома"
Виктору Круглову.