В этой заметке о хищнике из Большой Советской Энциклопедии
второго издания за 1951 год практически все как
о «заслугах» волка, так и о «признании» их человеком.
С той только разницей, что «заслуги» со дня издания
БСЭ остались прежними, а вот «признание» стало скорее
констатирующим, носящим более рекомендательный, чем
конкретно-регулирующий, характер. И тому есть ряд причин.
Смена формаций и экономических ориентиров в нашей державе
— не в последнем ряду. Но об этом чуть ниже. А пока
о том, есть ли проблема?

У главных специалистов областного управления по охране,
контролю и регулированию использования охотничьих животных
(в просторечии — облохотуправление) Павла Жовтюка и
Андрея Кузнецова этот вопрос сомнений не вызывает.

— По нашим данным, в Иркутской области численность популяции
волка очень высокая и составляет
три с половиной — четыре тысячи единиц. Это очень много.
Принимая в расчет суточную «потребительскую корзину»
хищника, нетрудно подсчитать, какие потери несет «потребительская
корзина» человека. Около 5000 голов косули, кабарги,
изюбря, кабана уходят в ненасытную волчью утробу. А
значит, не менее 17 миллионов рублей (!) теряет государство
ежегодно от нереализованных охотничьих лицензий на добычу
копытных, от не поставленного в продажу мяса, шкур, других
производных от промысла. Плюс к этому невосполняемость
поголовья.

— Ошибочно приписывать хищнику исключительно санитарные
функции, — говорит Павел Жовтюк. — В благополучное
для него время, скажем, при образовании плотного снежного
наста, или наличии благоприятного места — вырубок,
ледяных пространств рек и озер — он не погнушается задавить
не только больное или ослабленное животное, но и стельную
матку, а то и матерого рогача. Такое мне доводилось
наблюдать. А вот что касается ущерба, наносимого волками
домашнему животноводству, тут, я думаю, оценки преувеличены.

Любопытно, но у Жовтюка в этом вопросе есть весьма авторитетный
союзник.

Перечитывая «Записки охотника Восточной Сибири» А.А.
Черкасова («Сибирского Фенимора Купера», популяризатора
охотничьего быта и культуры, не менее известного в свое
время, чем С.Т. Аксаков и В.К. Арсеньев), изданные впервые
в 1867 году, я нашел интересные замечания и наблюдения:

«Сибирские волки… не так наглы — потому, что в необъятных
лесах Сибири, наполненных множеством разнородных зверей
и птиц, они легко утоляют сильный голод, поэтому реже
подходят к селениям… Степной волк никак не упустит
случая напасть на домашнюю скотину… тогда как лесной,
в своей среде, в лесу, в тайге, почти никогда ее не
тронет. Бывали примеры, что промышленники по разным
(более несчастным) обстоятельствам оставляли своих лошадей
в лесу привязанными к деревьям, зимой, и спустя несколько
дней… находили их живыми, только изнуренными от голода».

Если судить по карте-схеме распространения промысловых
зверей по ландшафтным зонам Иркутской области, то наши
волки именно таковы — большая часть их ареала расположена
в горно-таежной зоне и зоне южной тайги и лишь отчасти
— в лесостепных районах. Но аналогии здесь очень условны.

— Сведение лесов, развитие хозяйственной деятельности
в тайге, появление новых селений, дорог, если и не меняют
характера зверя, то дают ему возможность увереннее адаптироваться
к среде, проникать туда, где ранее он чувствовал себя
некомфортно. — Это уже мнение старшего преподавателя
факультета охотоведения Иркутской государственной сельхозакадемии
Бориса Дицевича. — Определение «лесной волк» вовсе
не обозначает пристрастие зверя к лесной глухомани и
дремучей тайге. Напротив, он любитель открытых пространств
— полян, просек, порубок, старых пожарищ. Нынешняя
«бесхозность» и дикая вольница в тайге ему только «на
лапу»… А значит, во вред всему, что до этого не испытывало
волчьего пресса.

Есть и еще опасность, о которой не устают напоминать
специалисты, — развитие и переноска серьезных инфекций.

… В материалах Международной научно-практической конференции
по охране и рациональному использованию животных и растительных
ресурсов России, прошедшей в конце мая этого года в Иркутске,
обращает внимание такой факт, как опасность распространения
эхинококкоза. И хотя речь идет об исследованиях, проведенных
вятскими учеными, вероятность такого сценария не исключена
и для Восточной Сибири.

«Возбудителем эхинококкоза являются мелкие ленточные
черви. Взрослые особи их паразитируют у хищников семейства
собачьих (canidae), не в последнюю очередь — у волка.
У одного из убитых зверей мы обнаружили до 52000 взрослых
эхинококков. Волк, имея обширный индивидуальный участок,
загрязняет его яйцами эхинококка, где заразиться может
не только лось, кабан, но и крупный рогатый скот, другие
домашние животные, а также человек через плохо промытые
грибы и ягоды… В целом обстановка по эхинококкозу в стране — особенно
в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке — становится
тревожной. В 1998 году было известно 416 случаев эхинококкоза
у человека, в следующем году она возросла до 480, увеличилось
количество летальных исходов…»

Другая опасность — бешенство. Нашими не столь уж далекими
соседями — новосибирцами уже зафиксированы случаи его
проявления у семейства canidae…

…Итак, проблема существует. Решается ли она и насколько
эффективно?

— Целенаправленной линии регулирования
численности хищника не существует, — констатирует главный
специалист облохотуправления Андрей Кузнецов. — Случаи
уничтожения волка носят промежуточный, как бы сопутствующий,
характер и далеки от того, чтобы называть это программой…
Причин тут множество, и самая главная — слабость
материально-технической базы, отсутствие организации
и должного стимулирования.

В этой констатации — горькая истина. Во времена А.А.
Черкасова за шкуру убитого волка давали от полутора
до пяти рублей серебром… Учитывая, что стоимость фунта
мяса составляла тогда от 7 до 10 копеек, а корову можно
было купить за 3 рубля ассигнациями, это были немалые
деньги. Достойно ценился труд охотника-волчатника и
в советское время, особенно в периоды роста численности
хищника, каковыми всегда были годы войны и послевоенного
лихолетья (нынешняя «перестройка» — считаю — из этого
ряда).

В книге «Охотничье хозяйство в Иркутской области» (ОГИЗ)
1948 г. читаем: «Истребление особо вредных животных,
как, например, волка, стимулируется выдачей крупных премий.
За истребление указанного хищника охотники, кроме заготовительной
стоимости шкуры, получают еще и большую денежную сумму
с отовариванием ее по установленным нормам».

Что на сегодня? Из призывов и обращений, нацеленных на рост
активности населения в борьбе с волками, видно, что
только в последнее время размер премии увеличился до
1000 рублей. А до этого она едва составляла 300—500
рублей…

— Посчитаем, стоит ли «овчинка выделки», если еще учесть,
что волк — не ягненок и сам под нож не пойдет? —
говорит Павел Жовтюк и начинает перечислять: — Стоимость
одного патрона с картечью сейчас 12 рублей, стоимость
литра бензина для снегохода, «уазика» или мотоцикла —
8—10 рублей, плюс питание, снаряжение. А чтобы найти,
обложить и добыть зверя, учитывая труднодоступность
его обитания и границы участков, затратить придется
немало: один дневной переход волка составляет от 70
до 100 километров… Отсюда, кстати, и непопулярность
облавы как вида охоты. Во-первых, в
условиях тайги трудно определить «островок» залегания,
а во-вторых, попробуй-ка собрать, доставить и организовать
бригаду от 30 до 70 человек… Не практикуется и «флажкование»,
т.к. к основным причинам — сложность рельефа и условия
таежных массивов — можно смело приплюсовать и «новоэкономические»
причины — расходы на вездеходы, сами флажки (длина
«дорожки» достигает порой 3-5 километров) и так далее.

Есть и другие проблемы, в ряду которых сознательная
(или бессознательная?) деятельность человека в тайге.
Бездумные вырубки леса, его поджоги, устройство подъездных
путей и масса тропинок, проторенных грибниками, ягодниками,
шишкобоями и иными заготовителями, привели к тому, что
волку стали доступны те места, которые раньше считались
своеобразными «резерватами безопасности» для копытных,
и стали еще одной из причин его «разборчивости» в выборе
пищи. А следовательно, и снизили эффективность многих
традиционных способов добычи хищника. Теперь не так-то
просто залучить его к настороженному капкану и «приваде»
из падали. Требуется масса времени, терпения, особенных
навыков, а главное — охотничьего куража, чтобы
добыть волка именно на волчьей охоте…

Много ли осталось таких энтузиастов? В охотуправлении
нам хватило десяти пальцев, чтобы пересчитать всех известных
волчатников Иркутской области — едва ли по одному на
район.

Не потому ли и строится вся тактика борьбы с волком
на «случайном» отстреле и применении ядов?

Яд, действительно, едва ли не панацея для наших охотоведов:
из таблицы-информации о борьбе с волками на территории
области в 2001 году (с 1 августа этого года по 1 августа
2002 охотуправлением проводился конкурс по борьбе с
«серым») видно, что из 403 добытых волков 226 уничтожено
с помощью яда. Остальные пришлись на долю «самоловов» или «прочих
способов», как это названо в справке.

О применении флажков, а уж тем более авиации, таблица
умалчивает — сплошные «ноли» и пробелы…

Яд — а это фторцетат бария — бесспорно, весьма эффективное
средство, но ведь и его нельзя применять бесконтрольно,
доверять неумелым, а главное — нечистоплотным рукам. Не
случайно, видимо, на область выделяется не более килограмма
этого «зелья», не случайно оно распределяется под личную
ответственность районных охотоведов и буквально десятыми
долями граммов расходится по зверобоям и егерям.

Какой можно ожидать эффективности?

…У декана факультета охотоведения Иркутской государственной
сельхозакадемии, кандидата сельскохозяйственных
наук Олега Жарова есть на этот счет свое — выношенное, и, что называется,
«обкатанно-выстраданное» в ходе практики и дискуссий
с коллегами, конкретное мнение.

— Без четкой организации, без участия государства эту
проблему не разрешить. Какие бы благие местные цели
мы ни ставили, какие бы местные силы ни привлекали,
эта местечковость обязательно скажется на уровне исполнения
и результате. Необходимо нормативно-правовое обеспечение
охраны и устойчивого использования животного мира. Необходимы
изменения и дополнения в действующие «Правила охоты»,
«Положения об охотничьих заказниках», в «Порядок пользования
участками лесного фонда для нужд охотничьих хозяйств»,
в «Расценки по взысканию стоимости продукции незаконно
добытых животных» и так далее.

Для компенсации вреда, причиняемого животному миру различными
проектируемыми, строящимися и действующими объектами,
необходима разработка и утверждение «Методики оценки
вреда» с последующим взысканием сумм и направлением
их — по усмотрению органов контроля охраны и регулирования
животного мира — на решение первоочередных задач.

Во избежание распыления средств так называемого экологического
фонда необходимо сосредоточить их в едином «Целевом
фонде охраны и воспроизводства ресурсов диких животных».
До недавнего времени подобную практику осуществлял охотничий
совет при администрации области, теперь же средства
от штрафов, отчислений поступают в пользование районных
администраций и идут на «закрытие» каких угодно «дыр»,
только не природоохранных. Трудно обвинять в чем-то
глав местных администраций, имеющих непреходящие «бюджетно-головные»
боли, но то, что эти деньги не служат прямой цели —
очевидно.

Необходимо укреплять и материально-техническую базу районных
органов охотнадзора, надлежащее обеспечение их горюче-смазочными
материалами, запчастями, боеприпасами, средствами связи.

В этом с Жаровым не согласится трудно. Из материалов
той же конференции по проблемам охраны и рационального
использования животных и растительных ресурсов России,
можно узнать, что подобная практика частично осуществляется
в Оренбургской области: там из средств областного
бюджета выделяются деньги на приобретение 16 литров
бензина в день на автомашину госохотнадзора из расчета
216 рабочих дней в году. Не густо, но уже кое-что.

Особое мнение у Олега Витальевича и по проблеме регулирования
численности волков.

— То, что опасность их перенаселения очевидна, говорить
не приходится, но очевидна и слабая организация борьбы
с этой проблемой. А она вполне решаема и посильна. Наряду
с вышеперечисленным, необходимо и возрождение института
волчатников. Охотников-профессионалов, своеобразного
волчьего СОБРа, который мог бы мобильно и оперативно
работать в неблагополучных районах. Совсем не обязательно,
чтобы их задачей было исключительно уничтожение волков:
параллельно группа могла бы заниматься учетом и контролем
животного мира, экологическим мониторингом, отслеживанием
пожароопасной обстановки, вести борьбу с браконьерством.
Опыт отряда «Тигр» в Приморском крае показывает, что
совмещение многих этих функций вполне оправдано и эффективно.

Необходима и профессиональная подготовка охотников-волчатников.
Здесь опыт академии, нашего факультета был бы весьма
полезен. В начале 90-х годов мы организовывали курсы
волчатников, приглашали делиться опытом известных охотников-профессионалов,
теоретиков-ученых. Поверьте, польза была большая.
Уверен, что этот опыт вполне пригодился бы и сегодня.

Еще об одном аспекте Олег Витальевич говорил особо
— о развитии охотничьего туризма и частичной передаче
ему функций по регулированию численности хищников.
Не секрет, что многие богатые иностранцы платят немалые
деньги, чтобы из своих «лесо-парковых» стран попасть
«на экстрим» африканских сафари, или… монгольских
охотничьих туров. Да-да, даже монгольских… На которых,
кстати, только за одну лицензию на отстрел алтайского
аргали (вид горных баранов) оставляют от 23 до 25 тысяч
долларов США. Вот бы такие деньги, да на решение нашей
проблемы волков…

Но у нас — «особенная стать», «другой аршин», которым
можно что-то мерить…

Одним из главных условий получения лицензии на организацию
охотничьего туризма является наличие у руководителей
и сотрудников охотничьих хозяйств…. специального туристского
образования и официально зарегистрированного стажа работы
в туристской сфере.

Спросим — каждому ли охотхозяйству нынче по плечу найти
от 12 до 100 тысяч рублей на обучение своего сотрудника
«туристскому ремеслу»? А значит, опять открывается широкое
поле деятельности различным «жучкам» от туризма и опять
уплывают на сторону средства, которые могли бы послужить
решению многих и многих конкретных задач.

— В целом же, повторяю, — особенно акцентирует Олег
Витальевич, — нужна единая воля и заинтересованность
властных структур. Необходима единая программа охраны
природы и регулирования природных процессов. Желание
привлечь и объединить на решение этих задач все заинтересованные
стороны. Это — даже не государственный уровень: вполне
по силам и администрации области.

… Об этом, кстати, в своей брошюре «Предложения по упорядочению дела
охраны природы, использованию дикой живой природы
тайги» (1970 г.) писал и основатель иркутской школы охотоведов,
профессор В.Н. Скалон: «Беспризорной тайге нужен
хозяин, а хозяин этот — охотник-производственник,
всей своей жизнью связанный с тайгой и кровно заинтересованный
в ее сохранении…».

Вещие слова и, если хотите, аккумулированный завет
по решению многих проблем. В том числе, и по предмету
данной статьи.

… Англия еще в начале XIX в. полностью уничтожила
своего волка. Тасмания в том же XIX в. сменила его
на одичавших собак. Время показало, что ущерб от таких
корректив оказался намного больше ожидаемой «прибыли».

Волк в данной ситуации — только индикатор неблагополучия
в общей нашей среде обитания. «По эту сторону
волков» проблем и вопросов, как выяснилось, не меньше.
Может, еще и поэтому не надо нам — как «венцу природы»
— надувать щеки и брать на себя функции только карателя
и арбитра?