...чтобы не покидать свою родину
Синицы объявляются прилюдно только с первой прохладой. Они не
попадаются на глаза все лето, и даже не бывает слышно их тонко зинькаю-
щего голоса. В летнюю пору, поглощенные семейными хлопотами, они на-
прочь исчезают из виду и ведут скрытную неслышную жизнь в кронах окре-
стных деревьев, порой прямо у нас над головой. Да и до песен ли, до празд-
ного ли мелькания, пока не оперятся, не поумнеют, не усвоят, что такое кош-
ка, все десять, а то и пятнадцать голопузых пискунов?
И все же напрашивается вопрос: зачем синице этак напрягаться, выби-
ваться из последних сил? Для чего заводить такую уйму выкормышей? В чем
смысл такого самопожертвования?
А резон тот, что уж больно много этих милых, веселых, никогда не
унывающих птичек погибает в лихие зимы. Из дюжины выращенных птен-
цов одолевают холода едва ли две-три синички. Оттого их генетический ме-
ханизм устроен таким образом, что синицы, дабы вовсе не сгинуть со свету,
вынуждены выращивать потомство с большим запасом, как бы упреждая
беспощадные зимние потери: хоть кто-нибудь да уцелеет: Такую жестокую
дань они платят за то, чтобы не покидать свою родину, не искать чужого теп-
ла и сытости, как делают иные, а еще для того, чтобы о первом дыхании вес-
ны оповестить округу своим веселым, вдохновенным треньканьем. Одолеть
невзгоды и встретить желанную весну — надежду всего сущего в мире — воис-
тину дорогого стоит.
