— Дмитрий Дмитриевич, в начале февраля в Министерстве экономического развития и
торговли РФ состоялись слушания проекта нового Лесного кодекса. Какова история
возникновения этого законопроекта? Как долго он уже ходит по министерствам и
ведомствам?

— Действительно, 2 февраля этого года, пожалуй, впервые на высоком официальном
уровне состоялось обсуждение проекта нового Лесного кодекса. Ему был придан характер
общественных слушаний, и в некотором смысле это справедливо, поскольку в
рассмотрении проекта, которое проводило Минэкономразвития, участвовал широкий круг
заинтересованных лиц: лесохозяйственники, лесопромышленники, деятели лесной науки,
экономисты, представители экологических и природоохранных общественных
организаций, работники сферы власти федерального и регионального уровней — то есть в
той или иной мере были представлены все основные участники процесса
совершенствования лесных и лесопромышленных отношений. История подготовки этого
документа достаточно долгая и, пожалуй, характерная. Примерно три года идет
обсуждение проекта нового Лесного кодекса. В этой работе приняли участие, наверное,
все известные в стране специалисты, однако, к сожалению, до недавнего времени не
удавалось сформировать в той или иной мере консолидированный вариант такого
документа.

— Почему?

— Потому что в Лесном кодексе РФ должны быть увязаны противоречивые интересы всех
заинтересованных сторон. С одной стороны, это документ, задача которого
— обеспечить защиту, охрану и воспроизводство лесов как ценнейшего природного объекта, как среды
обитания и людей, и животных, и птиц и т.д., и как части мировой экологической
системы. С другой стороны, надо обеспечить эффективность экономического
использования этого природно-сырьевого ресурса. Поэтому здесь должны быть увязаны
противоположные по вектору направления интересы. В то же время «по вертикали» надо
увязать интересы федерального уровня власти, региональных и муниципальных властей.
Наконец, третье: необходимо учесть общую тенденцию повышенного внимания мирового
сообщества к природным ресурсам и их использованию в деятельности человека, в
промышленности и т.д. Проявление этой тенденции — это и деятельность крупных
международных экологических и природозащитных организаций, и введение системы
сертификации, и многие другие механизмы. Уверен, что в будущем эта тенденция будет
только усиливаться. Вот предпосылки, которые привели к тому, что документ три года
обсуждается и рождается крайне трудно. Заранее очевидно, что, каким бы он ни получился
в итоге, он не сможет полностью удовлетворить требования всех сторон: это попросту
невозможно. Значит, речь идет о создании документа, который бы консолидировал ту
часть, которая совпадает, и оптимизировал те направления, которые разнородны и
противоречивы. Поэтому я прекрасно сознаю, что, какой бы в итоге документ ни был
утвержден, всегда появятся те, кто будет его критиковать. И это будет справедливо
прежде всего потому, что не может быть одного документа, который бы устроил всех,
кого он касается.

— Какова сейчас ситуация в лесном законодательстве? Насколько устарел существующий
кодекс и насколько был необходим новый документ?

— Ситуация в лесном законодательстве следующая. Подавляющим большинством
лесников и лесопромышленников признано, что законодательная система должна состоять
из трех блоковых документов. Первый блок — это четко сформулированная и получившая
статус государственного документа для обязательного исполнения «Национальная лесная
политика», которая бы четко определяла, что в долгосрочном плане является целями
нашей деятельности в лесу. Следующий по уровню — это документ, который формируется
сейчас, — Лесной кодекс РФ. Это основополагающие «правила игры» или действия всех,
кто участвует в охране, защите, воспроизводстве, развитии леса и в процессе его
промышленного и социального освоения, использования. И третий блок документов — это
подзаконные нормативные акты, отражающие механизм применения первых двух
документов в реальной жизни. Естественно, что все эти три уровня документов,
составляющие единый комплекс, должны быть увязаны с Гражданским кодексом,
Налоговым кодексом, Таможенным кодексом и другими базовыми нормативными
документами, касающимися смежных сторон деятельности, жизни и т.д. Такой, по идее,
должна быть нормативная база.

Что же происходит сейчас? «Национальной лесной
политики» сегодня нет. В некотором смысле сейчас ее подменяют две принятые в 2002
году программы комплексного развития — лесного хозяйства и лесопромышленного
комплекса РФ. Но они не идентичны тому, что должно быть в «Национальной лесной
политике». Они лишь определяют некоторые параметры, которых хотелось бы достичь,
без указания механизма, средств для достижения, ответственных ведомств и мер
ответственности. И, естественно, уже по итогам 2003 года эти программы не
выполняются. Действующий Лесной кодекс, который принят в 1997 году, не отражает
того, что сейчас происходит в ЛПК. Главная проблема существующего Лесного кодекса
заключается в том, что он не соответствует нынешнему направлению развития экономики
России — на рынок, на привлечение инвестиций, на повышение капитализации и т.д., то
есть экономические компоненты стоят в стороне. Именно поэтому, прежде всего,
пришлось перерабатывать существующий Лесной кодекс. В свое время к разработке
существующего кодекса были привлечены очень серьезные люди: лесники, экономисты,
научные работники, лесохозяйственники, но он не отражает нынешнюю тенденцию,
не стимулирует, не способствует развитию ЛПК.

— Возникают ли у «Илим Палп» трудности в связи с несовершенством законодательной
базы по лесной промышленности?

— Конечно. Совершенно очевидно, что если документ неадекватен нынешней ситуации, то
тот, кто в этой отрасли является лидером (по площади арендованного лесного фонда, по
объемам лесозаготовки, по масштабам лесопереработки), непременно будет испытывать
все трудности, связанные с несовершенством лесного законодательства. Например, мы
сталкиваемся с проблемой внедрения самой современной многооперационной техники,
потому что определенные параметры ее работы, неизбежные при таком уровне техники,
не вписываются в существующую нормативную базу. С одной стороны, использование
этой техники позволяет в несколько раз увеличить производительность, существенно
снизить себестоимость древесины, кардинально изменить условия труда, позволяет в
совершенно другом виде представить работу лесоруба. Он становится уже не вальщиком
леса, а оператором машины, намного превосходящей, скажем, современную
автомобильную технику. Это как «Формула-1», только в лесу. Операторы по-другому
подготовлены, по-другому одеты, по-другому заканчивают рабочий день, по-другому
зарабатывают. В конце концов начинают по-другому жить. А нас сдерживают
ограничения, и очень серьезные, и нам приходится искать выход из положения.

Серьезные проблемы возникают с закреплением лесного фонда за такой крупной вертикально
интегрированной корпорацией, как «Илим Палп», хотя мы перерабатываем весь
заготавливаемый лес («Илим Палп» — корпорация с глубокой переработкой древесины). У
нас есть и производство целлюлозно-бумажной продукции, и механическая переработка
древесины — лесопиление и деревообработка, фанерное производство, плитное
производство и т.д. Почти все (по крупным блокам), что есть в лесоперерабатывающей
промышленности, есть и у нас. При наших масштабах — а мы заготовили в прошлом году
7,1 млн. кубометров древесины и переработали 12,5 млн. — закрепление лесного фонда под
перспективу развития является одним из основных факторов стабильности. Сама жизнь
заставляет нас активно участвовать в разработке нового Лесного кодекса.

— Какие положения рассматриваемого Лесного кодекса являются принципиально новыми
для российского лесного законодательства?

— Принципиально новыми является целый ряд положений. Одно из наиболее важных —
схема распределения полномочий между федеральным и региональным уровнями власти.
Мне представляется, что в последнем варианте проекта Лесного кодекса найден
интересный механизм, определяющий, что приоритет остается у федерального уровня
власти, но на основе соглашения между федеральным уровнем и уровнями субъектов
федерации значительная часть полномочий передается на уровень субъекта федерации.
Поскольку это создается на основе соглашения, то существует и механизм отзыва этих
полномочий, если лесные угодья используются нецелевым образом, не по назначению,
неэффективно, не в соответствии с «Национальной лесной политикой» (которой нет, но
которая должна быть). Таким образом, федеральный центр передает субъекту федерации
на основе определенного договора эти полномочия и следит за их выполнением. Не
получается — забирает на время, которое будет отведено на устранение выявленных
неполадок, недостатков и т.д., или насовсем, если неполадки не будут устранены. Это
действительно интересный современный и динамичный механизм.

Второй важный момент — это введение частной собственности на лес. Он, конечно, отражает тенденции
развития социальных, экономических, политических отношений. Это вопрос сложный,
поскольку есть менталитет, сложились определенные отношения, настораживающая
практика несправедливого, необъективного распределения собственности. Надо создать
документ, который минимизирует такую опасность. Мы прекрасно понимаем, что
предлагаемое в новом проекте Лесного кодекса введение частной собственности на
лесной фонд может, если механизм не будет отработан, привести к тому, что появятся
трехметровые заборы вокруг лесных участков, через которые не смогут пройти люди. Или
лес будет браться для одной цели, а использоваться по другому назначению. Особенно в
зонах у городов, мест отдыха и природных объектов.

Очевидно, что из возможности
приобретения в собственность должны быть исключены лесные участки, имеющие особое
природоохранное значение, имеющие статус участков, на которых установлен особый
режим лесопользования, и т.д. Потому что сначала отдать, а потом следить, чтобы
соблюдались все эти условия, нереально. Иначе говоря, нужен очень серьезный и
тщательно продуманный механизм передачи от государства частному собственнику
участков лесного фонда. Такой механизм, который, соответствуя рыночным тенденциям,
не приводил бы к злоупотреблениям и искажениям. Это невероятно сложный момент. С
другой стороны, переход в собственность, если исходить из практики зарубежных стран,
позволяет существенно повысить эффективность лесопользования, результативность
работы по сохранности леса, потому что подавляющее большинство владельцев леса
заинтересованы в его высокой продуктивности, самых лучших характеристиках участка
леса: ведь им можно пользоваться десятилетиями, и продать, и заложить. Для крупных
структур, лесопромышленных корпораций это возможность существенного увеличения
капитализации, повышения инвестиционной привлекательности своей деятельности. Это
возможность гарантировать свое сырьевое обеспечение и развивать глубокую
переработку, добиваться стабильной прибыльности.

— Очень много говорилось о том, что одна из важнейших задач нового Лесного кодекса —
стимулировать развитие лесопромышленного комплекса. Заложены ли в новый
кодекс механизмы, позволяющие это сделать?

— К сожалению, в той редакции, которая рассматривалась 2 февраля, есть только один
механизм, стимулирующий развитие ЛПК, — механизм аренды леса.
Предусмотрены увеличение срока аренды, несколько отличная от нынешней система
оформления и получения леса в аренду, но кардинального изменения не заложено. Очень
важный момент — право беспроблемной пролонгации существующих арендных договоров.
По нашему мнению, это должно обязательно иметь место в том случае, если арендатор
полностью соблюдает условия арендного договора. А прекращение действия арендного
договора по инициативе арендодателя должно быть возможно только в судебном порядке,
чтобы полностью исключить влияние личных взаимоотношений, конъюнктуры,
недобросовестности, ликвидировать базу коррумпированности.

Полностью исчезло из
проекта понятие концессии лесного фонда, а мы не только ожидали сохранения и
развития этого понятия, но и рассчитывали, что в новом проекте под концессией будет
пониматься не просто долгосрочная аренда, а долгосрочная аренда с определенными
инвестиционными условиями. Почему эта проблема стоит для нас так остро? По данным
из разных источников, около 800 млн. кубометров леса в год теоретически можно было бы
заготавливать в России без ущерба для природы. Заготавливается сегодня по наиболее
близким к реальности оценкам порядка 170-180 млн. кубометров. В экономически
доступной зоне можно заготавливать порядка 250 млн. кубометров. Все остальное — в зоне
экономической недоступности. Никто добровольно не будет вкладывать деньги в
освоение этого лесного фонда. Это значит, что должен быть механизм, стимулирующий
данное освоение, иначе лес перестаивается, поражается вредителями, болеет, гибнет.

Еще один вопрос, который не рассматривается в последнем проекте Лесного кодекса, — вопрос
добровольной лесной сертификации. А ведь это целая система мер, действий,
организационных мероприятий, которые позволяют навести внутренний порядок на
производстве и в лесопользовании, доказать внутреннему и внешнему потребителю, что
мы производим продукцию из древесного сырья, которое заготовлено в соответствии с
правилами. Это также гарантирует, что происхождение этого сырья проконтролировано,
что технологические методы его заготовки соответствуют экологическим и социальным
нормам. Таким образом, к сожалению, в проекте нового Лесного кодекса нет механизма
более активного привлечения финансовых и инвестиционных средств в освоение и
развитие лесопромышленного комплекса. Более того, предлагается перевести на
лесопользователя в полном объеме финансовое бремя лесовосстановления, лесозащиты,
борьбы с лесными пожарами, вредителями. На первый взгляд, это выглядит
достаточно логичным. «Раз вы используете лес в качестве сырья для своей продукции, для
получения прибыли, то и ухаживайте за ним как положено». Но любое правило
необходимо рассматривать применительно к реальным условиям. 2/3 всех российских
лесозаготовительных предприятий убыточны, и технологически они не могут подняться
выше простой заготовки леса и поставки его лесопереработчикам или на экспорт. Если
сейчас на них и на тех, кто успешен и входит в оставшуюся треть (а это в большей
степени те, кто находится в составе вертикально интегрированных структур с глубокой
переработкой древесины), возложить еще и финансирование всех необходимых
лесохозяйственных работ, то в живых останется только эта треть, да и то «урезанная».

И второе обстоятельство. В аренде сегодня, по статистическим данным, находится не более
15% всего лесного фонда нашей страны. 85% — не в аренде. У государства. Если забота о
защите, охране, воспроизводстве леса будет лежать на лесопользователе, то кто будет
финансировать такие работы на этих 85% лесных площадей? Это основные моменты,
которые находятся в поле внимания разработчиков кодекса и тех, кто следит за этой
разработкой.

— Есть ли еще возможность что-то изменить, исправить в проекте закона?

— Насколько мы информированы, в конце марта проект Лесного кодекса будет
рассматриваться в Правительстве РФ. Представлять его будет Минэкономразвития. По
результатам его обсуждения в правительстве субъектам федерации, крупнейшим
саморегулируемым организациям, ассоциациям, союзам, лесохозяйственникам и
лесопромышленникам, общественности будет дан месяц на обсуждение и доработку.
Затем по результатам всей этой работы документ будет передан на рассмотрение
Государственной Думы, где в соответствии с установленной процедурой он станет
дорабатываться на каждом этапе обсуждения.

— По вашим прогнозам, когда можно было бы ожидать вступления в силу нового Лесного
кодекса?

— Есть разные соображения, но
наиболее вероятное время — осень текущего года. Это очень важно, поскольку в зимний
период, когда заготавливается до 3/4 всего годового объема древесины, лесной комплекс
уже вошел бы с новыми правилами игры и новыми отношениями.