Сегодня он ведет большую работу по защите прав человека, признан
комиссаром по правам человека Совета Европы Альваро Хиль-Роблесом одним
из лучших правозащитников России. О работе Г. Хороших говорят цифры: если в 1997
году в комиссию обратилось 550 человек, то в 2004 году их было 2700. Как
же могла сложиться карьера Хороших, если бы не его стойкое неприятие
тоталитарного режима государства, в котором все мы жили, его бунт против
времени, с которым надо было смириться? Помните: «Времена не выбирают, в
них живут и умирают».

В университет на факультет журналистики Геннадий Хороших поступил
в 1962 году, был студентом способным и очень трудолюбивым. Основным
занятием его тогда была литература. Он много читал, начинал писать сам. Как
ни странно, но на становление его личности повлияли не столько
преподаватели, сколько художник Сергей Стариков — «центровой»
интеллигенции города. У него дома собирались писатели, поэты, художники,
сидели по ночам, говорили о вещах крамольных, изощряясь в афоризмах и
анекдотах. Как кажется Геннадию Константиновичу, первый анекдот про
Чапаева родился именно в доме Старикова.

Личностью художник был притягательной, в творчестве придерживался
направлений сюрреализма и абстракционизма, что вызывало восторг у его
друзей, полное неприятие в официальных художнических кругах и
любопытство у людей, не вполне разбирающихся в искусстве. Одним словом,
Стариков был явлением общественно-политическим. Если учесть, что время, о
котором идет речь, относилось к «хрущевской оттепели», а потом все тот же
Хрущев давал бой формализму в искусстве, творчество Старикова,
мягко говоря, не могло поощряться.

Кроме общения с другом-художником, Хороших был увлечен работой в
литературном объединении университета. Ребята обсуждали на заседаниях
свои сочинения, дискутировали на интересующие их темы, были в курсе
общественных и политических событий, говорили о судьбе страны и
«строительстве» коммунизма. Геннадий решил организовать в университете
выставку Старикова, предусмотрительно попросив художника не
приходить на ее открытие.

В аудиторию, в которой были развешаны картины, набились любопытные
студенты, невместившиеся толпились в коридоре. Тут-то и пришел куратор
литературного объединения Ростислав Смирнов, который в душе был
демократом, но официально называл себя «солдатом партии». Увидев
творившееся безобразие, приказал немедленно разойтись. Тогда Хороших
попросил аудиторию проголосовать «за» и «против» открытия выставки. «Это
было первое свободное голосование в отдельно взятом университете», — смеется
сейчас Геннадий Константинович. Началось обсуждение. Студенты выступали ярко,
хлестко, давно не было так интересно на университетских дискуссиях.
Организатор выставки в своем выступлении говорил о том, что художник имеет
право на свободу творчества, свободу слова, призывал к отмене цензуры. Во
время цитирования Вознесенского: «Художник первородный всегда трибун,
В нем дух переворота и вечный бунт» — в аудиторию вошел Стариков.
Его окружили, стали засыпать вопросами. На
один: «Как вы относитесь к картине Сурикова «Боярыня Морозова»?, художник
ответил: «Что говорить — «Хайль»…

А Геннадия Хороших вызвали на заседание комитета комсомола, объявили, что исключают
из университета. Прошел месяц-другой, никто исключать тогда его не стал, на
заседании парткома многие преподаватели заступились, говорили, что студенты
имеют право на дискуссии.

Геннадий перешел на второй курс и, как водилось, осенью поехал в колхоз,
где его избрали бригадиром. Но организовать работу он не мог, студентам не
выдали ни вил, ни лопат. Написал в университет о том, что работать нечем,
потребовал комиссию, чтобы разобралась. Комиссия приехала и увезла Хороших в
город. Тут же был издан приказ об его отчислении. Все понимали, за что, — за
выставку Старикова. Правда, был и «бонус» в той игре: «Поработаешь,
принесёшь положительную характеристику — восстановим».

Характеристику он принес из детского сада. В ней хвалили сторожа-
рабочего за идейно-политическое воспитание подрастающего поколения. В
1964 году он был восстановлен в рядах студентов. В это же время Хороших
впервые вызвали в КГБ. Литературные опусы на квартире Старикова были
оформлены в «самиздатовский» роман. Его читали, передавали из рук в руки,
наконец, стали читать совсем не те, кому он предназначался.

Хороших в авторский коллектив не входил, о чем и сказал органам. После
«беседы» поспешил к Старикову, чтобы убедить, когда вызовут и его, молчать,
ничего не говорить. К сожалению, Сергей не сдержался и высказал все, что
думает о партии и о КГБ в том числе. Его увезли в психушку, «лечили» месяца
полтора, потом выписали с диагнозом «шизофрения». Так был сломлен
талантливый и гордый человек, который после больницы ушел в тень.

Наверное, судьба Старикова подстегнула Хороших к действию. Он стал
содокладчиком диспута на тему «Время и мы». В университет пришел с
девизом «Не оглядывайтесь назад, может быть, за вами погоня». Он говорил о
свободе выбора, многопартийности, обо всем том, о чем многие думали, но не
решались произносить вслух. Так Геннадий Константинович сам выбрал свою
судьбу, его немедленно исключили из рядов студентов.

До тридцати лет работал на заводе Куйбышева, пытался найти пути к
восстановлению в университете, но всякое заступничество за него, даже
влиятельных людей, было тщетным. Он лишился круга общения, растерял всех
друзей. Тогда Хороших решил сам себя отправить в ссылку, поехал работать в
Мирный. В геологической экспедиции был буровым мастером, в
пятидесятиградусный мороз жил в палатке. Там же он написал письмо в защиту
Солженицына. Друг Геннадия Вилен Очаковский
отвез это письмо в Москву к Евгению Евтушенко, который опубликовал его на Западе.

«Все равно сошлют», — решил Хороших и поехал в Певек, в городок
на берегу Северного Ледовитого океана. Там строил дома,
бурил скважины. Но вновь
потянуло к интеллектуальному общению. В 35-летнем возрасте Геннадий
Константинович поступил на филологический факультет Магаданского
педагогического института, удивив преподавателей тем, что сочинение написал
без ошибок. Просился работать в школу на Колыму, не взяли — биография не
подошла. Удалось устроиться работать в Дом пионеров небольшого городка
Сеймчанск, где он организовал кружок юнкоров, прославившийся тогда на всю
Магаданскую область.

Работе на Севере Хороших посвятил около десяти лет своей жизни. В 1981 году
вернулся в Иркутск, а в 1982 году был арестован его товарищ Борис Черных
— «за клеветничество и самиздат». Геннадия Константиновича вызывали в КГБ,
требовали дать показания, он отказался. Ждал, что придут и за ним, но его
не тронули. Все время, что Борис сидел в тюрьме, Геннадий с ним переписывался, как и с
Виленом Очаковским, тоже угодившим в места не столь
отдаленные, примерно по тем же статьям, что и Черных.

Опустим страницы биографии Геннадия Константиновича до времени
перестройки. Они были в его жизни спокойными. В областном центре
народного творчества он общался с режиссерами всех направлений народного
театрального искусства, курировал самодеятельность. Перемены в судьбе
страны принял спокойно. Был и скепсис: не могут бывшие секретари обкомов
КПСС мгновенно стать демократами. Время походило на воду, вырвавшуюся
на свободу из затворов плотины. Хороших все еще считал себя диссидентом —
человеком, противостоящим любой власти. В 1991 году впервые вышел на
трибуну митинга — это было после событий в Прибалтике, после ГКЧП.
Понял, что отсиживаться больше нельзя.

В 1996 году был издан Указ «О некоторых мерах государственной поддержки
правозащитного движения РФ». По всей стране стали создаваться комиссии по
правам человека. В иркутской комиссии, при губернаторе Юрии
Ножикове Хороших был заместителем председателя на общественных началах.
Борис Говорин назначил его председателем.

Началась непростая работа, часто на ощупь, потому что никто не знал, по каким
направлениям надо развивать деятельность, которая в СССР не признавалась.
Общение с людьми подсказало, что нужно делать.

В отчете комиссии по правам человека за 2004 год есть графическое
распределение обращений по вопросам гражданского законодательства, которое
сформировано по разделам: охрана здравоохранения, нарушение прав
ребенка, жилищное законодательство, вопросы социальной защиты, отказ в
признании гражданства РФ и многие другие.

По направлению «защита прав осужденных» в комиссию чаще всего приходят
жалобы. С каждой приходится разбираться. Как-то обратилась
за помощью мама осужденного, который сидел в Плишкино, из штрафной камеры не выходил,
чем-то не нравился начальству. При помощи Хороших парня перевели в
другую колонию, где к нему стали относиться без предвзятости. Подобных
примеров можно привести множество.

С каждым годом востребованность комиссии растет, приходят в
нее люди с проблемами, хотят защитить свое право на
нормальную жизнь. Со всеми приходится разбираться, каждый человек, кем бы
он ни был, заслуживает внимания и милосердия.

Наверное, комиссия, в которой председатель носит фамилию Хороших, по-
другому работать не может. Фамилия говорит о многом…