В поисках сохранного разума
С одной стороны, место мрачноватое – как в резервации, здесь, на дальней окраине села Тулюшка, живут 144 умственно отсталых на вечном поселении. С другой – ну живут и живут, занимаются натуральным хозяйством, помогают местным (заметьте, они помогают местным, а не наоборот). Директор Владимир Миронов с мрачной иронией говорит: «У меня в штате – сто сорок единиц. Получается, один дурак одного нормального кормит?» Но главное не это. Из четырёх подобных заведений (их называют психоневрологическими интернатами) это единственное, где всеми способами борются за то, чтобы не дать погаснуть слабой искре разума, скудно данного природой проживающим здесь людям.
Наследие инвалидов войны
Тулюшка – типичное трактовое село, вытянувшееся вдоль трассы федерального значения М-53, с многочисленными магазинчиками и кафе по обочинам. Об интернате – местной достопримечательности – аборигены говорят спокойно, но собственно заведение находится вдали от нескромных глаз. Это четыре гектара внутри периметра, обнесённые условным забором. 21 объект: два жилых корпуса, коровник, свинарник, пекарня, мастерские, клуб, свои поля под картошку и зерновые для лошадей и коров. Маленький город, свой Ватикан в Тулюшке.
История Тулюшкинского ПНИ начинается ещё с фронтовых лет – здесь в 1943 году был организован дом инвалидов ВОВ. По странному стечению обстоятельств, как отмечают старожилы села, именно в то время Тулюшка была очень криминогенным местом, но связано ли это как-то с ветеранами, история умалчивает. Спустя ровно десять лет на базе дома инвалидов создали обычный детский дом – к тому времени ветераны частью умерли, частью выздоровели и были расселены. Некоторые, кстати, живут в Тулюшке до сих пор.
В детском доме содержали детей с уродствами, физическими отклонениями, но их было так немного, что скоро учреждение стали пополнять кем попало, без сортировки, в том числе детьми с лёгкими степенями умственной отсталости. Всё окончательно оформилось в 2000 году, когда детский дом перепрофилировали в реабилитационный центр для глубоко умственно отсталых подростков, который в 2003 году реорганизовали в психоневрологический интернат для постоянного проживания инвалидов с хроническими психиатрическими заболеваниями. ПНИ находится в ведении управления соцзащиты Иркутской области, в него направляют на пожизненное проживание подростков с 14 лет, когда они выбывают из детских домов и коррекционных школ.
Странно жить с мыслью, что тебе всегда рады в психоневро-логическом диспансере
Сейчас в нём содержатся 144 человека от 18 до 50 лет. Обоего пола поровну, что объясняется просто – жилых корпуса два, на 70 человек каждый. Всего три человека с глубокой формой умственной отсталости – наследие прежнего детского дома. Остальные прибыли по направлению соцзащиты, постоянный коллектив стал формироваться с 1998 года.
– Мы создали буферное учреждение между детским домом и обычным ПНИ для глубоко умственно отсталых, – с гордостью рассказывает директор Миронов. – Здесь содержим детей с сохранным интеллектом, частично обучаемых. И делаем всё, чтобы этот интеллект не утерять, – они читают, работают, общаются между собой, помогают местным. Это называется социализация, мы не даём им замкнуться в себе и деградировать. Мест не хватает, в ПНИ сейчас живая очередь – семьсот человек.
Особенности жизни в необычном поселении
В области четыре подобных интерната, но остальные три для более социально запущенных и умственно недееспособных людей. Там они просто доживают свои дни. В Тулюшке борются за каждый разум. Здесь любой проживающий (их даже пациентами не называют) имеет возможность сняться с гособеспечения. То есть выйти в нормальную жизнь. Около восьмидесяти бывших пациентов так и сделали. Сейчас они живут и работают в разных городах области.
– Вы поймите, они не лишены дееспособности, они могут даже в выборах участвовать, – объясняет Владимир Миронов. – Каждый из них может написать заявление о снятии с гособеспечения. У меня есть внутренняя инструкция: при наличии жилья или родственников я должен его выписать. Они, опять же, люди не бедные – получают пенсию по инвалидности, восемь тысяч рублей, которая оседает на персональном счёте.
Правда, как выяснилось, бывают и желающие поживиться: одна дамочка из Тулуна захотела взять на воспитание интернатскую девочку. Директор предусмотрительно отпустил её на «испытательный срок», на неделю. Когда приехал проверить, как они живут, оказалось, что женщина снимала со счёта девочки деньги и методично их пропивала. Девочку пришлось забрать. А некоторые просто не могут жить в «большом мире». Василий три месяца пытался прижиться, потом вернулся обратно.
– Он у нас жил с сестрой, – рассказывает Владимир Миронов. – Сначала снялась с гособеспечения она, уехала жить куда-то в Иркутский район. Василий отправился жить к ней, но не смог. Хотя отличный каменщик. Поэтому мы сейчас с особой осторожностью отпускаем своих воспитанников, проверяем родственников, держим связь, звоним.
– А как вы пополняете коллектив? Сами подбираете? – полюбопытствовал «Иркутский репортёр».
– Конечно, подбираю – нам же с ними жить, – пожимает плечами Владимир Миронов. – Часто бывает, директора избавляются от неуправляемых в своих учреждениях, пытаются подсунуть нам. Пришёл тут один, Юрой зовут, на днях из казачинско-ленского приюта, а у него суицидальные наклонности, то есть здесь содержаться по показаниям не может. Одна за другой попытки – то горло вскроет осколком стекла, то вены. Ко мне его направили, потому что у него здесь, в Тулюшке, сестра живёт. Они оба отказники, ни отца, ни матери. Эта женщина владеет какой-то магией, глаз у неё недобрый, что ли. Я первый раз такое видел. Поцапалась раз с моей женой и сказала, что у нас сын попадёт под машину. Через два года сын бежал с футбола и его машина сбила. Персонал уже боится с ней связываться.
Контингент особый. Многие немотивированно агрессивны, матерятся, могут наброситься на персонал или подраться с соседями по комнате. Сотрудники ПНИ утверждают, что периоды обострения психиатрических заболеваний весной и осенью действительно существуют – обитатели Тулюшки становятся особенно обидчивы, могут отказываться от приёма пищи, не соблюдают режим, не хотят работать.
– Реакции как в любом коллективе, только более болезненные, – улыбается Владимир Миронов. – Дерутся из-за всего: из-за курева, из-за парней (с девчонками сложнее). Есть миграция из комнаты в комнату. Бывают очень неуживчивые. У меня есть Славка – уже во всех комнатах пожил. Постоянно гундит, из-за болезни у него бессонница, всем мешает ночью. Так что приходится прибегать к медикаментозному вмешательству. Другая особенность – им всё очень быстро надоедает. У них внимание очень неустойчивое, им бы только сериалы смотреть.
Шефство над местными
Режим дня как в пионерлагере: подъём в восемь, завтрак в девять, потом занятия по группам – есть бригада плотников, работа в сапожной мастерской, в пекарне, на скотном дворе. Школьных занятий нет.
– Среди них встречаются и умницы. Толик что угодно разберёт и соберёт. Я ему отдал свой старый неработающий магнитофон, смотрю – стоит в комнате, играет. У нас есть группа подростков из коррекционных школ, с которыми мы занимаемся сами, стараемся поддерживать интеллект, чтобы они писали, считали… Правда, нельзя забывать, что у них умственная отсталость. Вот у меня есть парень, который на тракторе работает. Так у него нет порога опасности, может свернуть что-нибудь, может асфальт распахать…
– Читают многие?
– Да, приблизительно половина. По комнатам пройдёте – сами увидите, у многих книги есть. Читают всё подряд: женские романы и детективы.
– Влюбляются?
– Да, они же обычные люди. Есть устойчивые пары. Часть женщин регулярно приходится возить на аборты. А есть и такие, кому это вообще никак не интересно.
Первое время у местных и интернатских возникали обоюдные проблемы: и обитатели ПНИ могли к кому-то из «большой» Тулюшки в огород залезть, и местные таскали из интерната железяки, лазили в овощехранилище. Сейчас отношения урегулировались – жители интерната помогают в селе на надворных работах. Получают за это какую-то мелочь: стандартная цена за наколоть дрова или вскопать огород составляет 50 рублей. В ПНИ следят только, чтобы местные не расплачивались алкоголем.
– Первое время детишки деревенские над нашими подхихикивали, а сейчас уже и друзья есть за периметром, – рассказывает Владимир Миронов. – Мы следим, но не препятствуем – они же как равные среди нормальных.
У интерната огромное собственное хозяйство. Одной земли взяли в аренду 200 гектаров. Зато в деревне мало кто хочет работать – нанимают «дурачков». Всё наоборот в этом мире.
Когда мы уезжали, Владимир Владимирович гостеприимно предложил: «Будете мимо проезжать – обязательно заезжайте, чайку попьём». Но как-то странно было даже подумать, что тебя в любой момент ждут в психоневрологическом интернате.
