Как многие участники боевых действий, Юрий Петрович был скуп на воспоминания о фронтовых буднях. Он был призван в ряды Красной Армии в 1940 году в день своего 18-летия, после окончания средней школы. От станции Новки, что во Владимирской области, эшелон неимоверной длины – в 100 вагонов! – домчал новобранцев до Минска. Дальше – Брест, большой аэродром в Пружанах  с лётной дивизией, служба в охранной роте. Потом – школа младших авиаспециалистов в Смоленске, освоение навыков моториста, стрелка-связиста и оружейника. Окончив школу первым в роте, Михайлов был направлен на службу в дивизию дальних бомбардировщиков.

Первое, что там увидел Юрий, – азартный футбол на лётном поле. Сам заядлый футболист с детства, он оценил грамотную обводку и дриблинг невысокого паренька – как сказали, это был капитан Николай Гастелло, командир эскадрильи, в которой при полном комплекте пилотов, штурманов и стрелков имелся лишь один самолёт. Напомню: на пятый день войны – 26 июня 1941 года – капитан Гастелло направил свой подбитый зенитками самолёт на колонну немецких танков и бензозаправщиков. 

С самых первых дней войны сержант  Михайлов участвовал в боевых действиях – летал стрелком, работал воздушным и наземным механиком гвардейского штурмового авиаполка на Северо-Западном, Сталинградском, Калининском и Западном фронтах. В 1944–1947 годах служил лейтенантом в Румынии, Венгрии, Австрии, Чехословакии – эта военная география читается и на его медалях: «За оборону Сталинграда», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены» и т.д.

Исследования таёжного края

Юрий Петрович говорил, что в гео-графическую науку его привело военное знакомство со странами, городами и весями: он видел их в основном сверху и захотел узнать поближе.

После демобилизации Юрий Михайлов поступил на географический факультет Ленинградского госуниверситета, по окончании которого был принят в аспирантуру. Научная деятельность Михайлова началась в Северо-Западном НИИ сельского хозяйства. По приглашению Виктора Сочавы в 1959 году он перешёл на работу в формирующийся в Иркутске Институт географии Сибири и Дальнего Востока СО РАН. Здесь принимал самое активное участие в становлении сибирского центра географической науки, прошёл путь от младшего научного сотрудника до заведующего лабораторией экономической оценки природных ресурсов, которой руководил более 20 лет. Впоследствии до конца своих дней он работал ведущим научным сотрудником лаборатории территориального планирования Института географии им. В.Б. Сочавы СО РАН. Докторскую степень Юрий Михайлов получил в 1989 году за совокупность работ по результатам исследований в таёжной зоне Сибири, через пару лет получил звание профессора. С его участием и под его руководством составлен ряд экономических и геоэкологических карт для атласов Иркутской области и Байкальского региона.

В научном творчестве Юрий Петрович рассматривал вопросы территориальной организации природопользования, считая, что ключевой проблемой при этом выступает рационализация землепользования. Его мысли о том, что земля должна обрести един-ственного и полного хозяина в лице местных Советов (ныне муниципальных образований), высказанные в 1986 году в Ереване на научной сессии Совета по комплексным проблемам территориальной организации общества, до сих пор актуальны. Запомнилось выступление профессора Михайлова на сессии учёного совета Института географии в честь 80-летия учёного. Юрий Петрович размышлял о географии не как о науке, об отрасли знания, а просто как о форме существования материи. Его заслушался весь зал, где собрались представители всех иркутских академических институтов, разных вузов и организаций. 

Под руководством профессора Михайлова защитили кандидатские диссертации более 20 аспирантов, трое из них стали докторами наук. В течение ряда лет он читал лекции на географическом факультете Иркутского государственного университета. За заслуги в научно-педагогической деятельности Юрий Петрович награждён орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени. 

Как создавалось «академовское» братство

Ядро коллектива Иркутского научного центра – не отдельных институтов, а именно всего сообщества – формировалось на площадке первых двух жилых домов на улице Академической, сданных под заселение в июле 1961 года. Дома наполнились сотрудниками разных институтов, прибывшими в подавляющем большинстве из Центральной России, холостяками и молодожёнами. Без грузовых контейнеров, лишь с чемоданами и сумками начинали они сибирскую жизнь. С Юрием Петровичем Михайловым меня сразу  свела общность потребностей. Мы познакомились, как сейчас помню, у верстака в подвале первого дома, где самоорганизовался некоммерческий цех по изготовлению домашней мебели из пиломатериалов, гора которых возвышалась во дворе. Тот могучий верстак изготовил сам Михайлов – и явно не для себя, а для «общества». На длиннющем, шириной в метр, с упорами-держателями верстаке одновременно пилили-строгали по два-три столяра, а рядышком могли работать ещё несколько человек. Юрий Петрович был у нас «гуру»: словом и делом объяснял «чайникам», что и как нужно и нельзя делать. Меня он научил обращению с лиственничным материалом, наиболее трудным для обработки, но зато прочным, вечным и красивым после шлифовки и покрытия лаком. Юрия Петровича уже давно нет, а мой первый шкафчик красуется в лоджии нашей, уже  пятой в Академгородке, квартиры и исправно служит больше  полувека. Нашему молодёжному большинству было тогда ещё далеко до тридцати, а Михайлову – аж сорок лет. Но в спортивном плане он и тогда, и потом лет ещё 20 давал нам фору. 

Михайлов много лет был редактором стенгазеты «Географ Сибири». Так вот, это – пост особый: с середины 1970-х годов и до самоликвидации партийно-общественной системы  страны в большинстве институтов Иркутского научного центра стенная печать была непременным и важным  атрибутом коллективной жизни институтов. Размер этих «настенок» иногда доходил до 20  ватманских листов, там фигурировали не меньше полусотни разносюжетных фотографий, количество авторов доходило до двухсот. На базе межинститутских конкурсов, в жюри которых всегда входил Михайлов, сформировалось стенгазетское братство учёных –  что-то вроде товарищества художников-передвижников или «Могучей кучки» композиторов.

Юрий Михайлов был одним из немногих «естественников», с кем я не опасался поделиться своими «гео-графическими открытиями» – краеведческими наблюдениями в горнотаёжных походах, гипотезами по поводу увиденных объектов и явлений, которых «не должно быть, потому что не должно быть никогда». Большинство из моих маститых друзей – геологов и биологов – относились к «вторжению» в их епархию более чем ревниво, а Михайлов – совсем наоборот: он такие вторжения приветствовал и тактично меня «корректировал».

Юрия Петровича Михайлова помнят в Иркутском научном центре и коллеги-ветераны, и молодые ученики-последователи. Помнят каждый по-своему, но каждый – хорошо! Я  назвал бы его одним из кристаллизаторов того особого менталитета, особого коллективного духа, которые присущи до сих пор иркутскому академическому сообществу.

Фото из архива автора