На берегу реки Унжа, близ Макарьево в Костромской области,
жила большая семья рыбака Олоничева Ивана Яковлевича.
Шестеро мальчишек подрастали один за другим. «Кормильцы
растут», — ласково говорила о своих сыновьях Анастасия
Владимировна.

В 1940 году был призван в армию на срочную службу старший
из братьев, любимец детворы Левушка. Подрастая, братья
старались по своим силенкам помогать матери по дому
и отцу.

А война перевернула всю жизнь. В ее первый, черный день
Николай уехал в военное училище в Ярославль. После ухода
на фронт отца в 1942 году в семье стал старшим семнадцатилетний
Володя, но на следующий год и он надел солдатскую шинель.
С тремя младшими сыновьями — Олегом, Сашей и Павликом
осталась Анастасия.

* * *

Владимир Иванович Олоничев вспоминает свои фронтовые
годы:

— Военную специальность я получил, пройдя курс молодого
бойца. Хотя обучение было и кратким, всем нам присвоили
сержантские звания и мы были направлены на фронт. Таким
образом я оказался в 728-м танковом полку командиром
орудия СУ-76 в звании старшего сержанта. Это было на
2-м Белорусском фронте. Самоходные артиллерийские установки
предназначались для поддержки атак танков и пехоты.
СУ-76 — это замечательная машина того времени. Советские
конструкторы создали их на базе Т-34, ныне легендарного
танка. Сначала они были вооружены 76-мм, а затем и 85-мм
орудиями. Наши СУ попортили шкуры тысячам фашистских
«тигров» и «пантер».

Хорошо помню первый бой, как принято называть его — крещение.
Это было сражение за польский город Белосток. И я радовался,
как мальчишка, каждому прямому попаданию. Вместе с танками
тогда мы смяли вражеские укрепления, их долговременные
огневые точки и среди первых ворвались в город.

— А что было после взятие Белостока?

— Сандомирский плацдарм. Это особо памятная операция.
Наш полк был переименован в 1222-й и введен в состав
62-й бригады гвардейского 10-го Уральского добровольческого
танкового корпуса 4-й танковой армии. Ее командующим
тогда был генерал-полковник Дмитрий Дмитриевич Лелюшенко.
Устремившись в прорыв, наши войска форсировали Одер.
За героизм и мужество в этих боях, форсирование Одера
наш полк был переименован в 425-й гвардейский самоходно-артиллерийский
полк.

Не могу забыть такой случай. Шли бои по уничтожению
окруженных немецких частей. Обычно, выбирая цель, самоходку
останавливаешь и бьешь наверняка, на поражение. Так
было и когда я заметил немецкую «пантеру». Двумя снарядами,
один за другим, я поджег ее, она загорелась и взорвалась.
А дальше вот что произошло. Командира нашей установки
лейтенанта Мигунова вызвал к себе командир батареи и
остановил свою СУ рядом с нами. Выбираясь наружу, лейтенант
упал сраженный осколками разорвавшейся недалеко мины.
Я выскочил, чтобы помочь лейтенанту, но увидел, что
он мертв. В такой обстановке я принял командование установкой.
И — вперед!

Мы продвигались с боями и днем и ночью, нашей самоходке
не повезло под Бреслау. Экипаж успел выскочить до ее
взрыва, когда нас подбили.

Вскоре мы получили новую — СУ-85. Полк шел в окружение
Берлина, как и другие наши части, готовясь к его штурму,
но поступил приказ с неожиданной для всех нас задачей
освободить Прагу, и все мы устремились к столице Чехословакии.

— Война закончилась, но вы еще продолжали службу в
армии. Когда вернулись домой и каким образом связали
свою судьбу с Ангарском?

— Демобилизовался в 1950 году. Возвращаюсь домой, и
вся наша семья наконец-то собралась вместе. По случаю
большого праздника мы, фронтовики — три брата и наш
отец, надели ордена и медали. Но почему-то все за столом
больше говорили о моих фронтовых заслугах. Наверное,
обратили внимание на солдатский орден Славы и медаль
«За отвагу», а может потому, что я позже всех оказался
дома.

— А орденом Ленина вы награждены уже в Ангарске?

— Да. Когда я в свой отпуск в 1961 году приехал к родственникам
сюда и увидел молодой, рожденный победой город, а потом
дома обо всем рассказал жене, родителям, мы и решили
сообща поехать на постоянное место жительства в Прибайкалье,
в Ангарск.

Моя жена Шурочка, как называю до сих пор,
педагог, работала, когда познакомились, директором школы,
а я воспитателем, потом заместителем директора детского
дома, который был организован еще в годы войны для ребятишек,
вывезенных из блокадного Ленинграда. В Ангарске я сразу
обучился рабочей специальности оператора-аппаратчика
и проработал все время на электролизном химическом комбинате
бригадиром, а жена в Ангарске провела свой первый урок
русского языка в школе N 19. Более двадцати лет она
обучала маленьких ангарчан в 19-й и 37-й, была завучем
в этих школах.

* * *

К рассказанному Владимиром Ивановичем хочу добавить:
в прошлом году их замечательная семья праздновала 50-летие,
то есть отметила золотую свадьбу. За двадцать лет работы
в АЭХК дважды занесено его имя в Книгу почета комбината,
а его портрет все годы был на доске почета. Владимир
Иванович был членом профсоюзного и партийного комитетов
комбината, все годы работы отмечены его активным участием
в рационализаторском движении.

Конечно же, такой человек, активный участник войны,
воспитатель детворы, оставшейся без родителей, супруг
педагога, не мог оказаться в стороне от нравственного
и патриотического воспитания молодежи. В школах Ангарска он
уважаемый гость, он рассказывает о своих боевых друзьях,
о солдатской взаимовыручке, о товариществе, о любви
к Родине. А в прошлом году, в День танкиста,
побывав с группой ангарчан в Иркутске у памятника Т-34
«Иркутский комсомолец» (на снимке), он встретил своего
однополчанина Кузовникова Евгения Сергеевича и теперь
рассказывает об этом замечательном человеке, который
был первым председателем Иркутского совета ветеранов
4-й гвардейской танковой армии и организатором музея
боевой славы танкистов 4-й гвардейской в Ангарском профессиональном
училище, ныне лицее N 36.